Почему американцы боятся драконов?

«Почему американцы боятся драконов?» или «Эта боязнь драконов» (англ. Why Are Americans Afraid of Dragons? или This Fear of Dragons) — эссе Урсулы Ле Гуин 1974 года.

Цитаты

Меня часто просят: «Расскажите что-нибудь о фэнтези»... Один мой друг в ответ на подобную просьбу сказал: «Хорошо. Я расскажу вам нечто фантастическое. Десять лет назад я пришел в читальный зал библиотеки такого-то города и попросил «Хоббита». Библиотекарша ответила: «Мы держим эту книгу только во взрослом зале, поскольку не считаем, что эскапизм хорош для детей». Мы с другом и посмеялись, и содрогнулись, и совместно пришли к выводу, что за последние десять лет многое изменилось. Такого рода нравственную цензуру сейчас в детских библиотеках встретишь редко. Но если детские библиотеки стали оазисами в пустыне, то это ещё не означает, что сама пустыня исчезла. Всё ещё есть люди, разделяющие точку зрения этой библиотекарши, простодушно выразившей глубоко укорененное в американском характере нравственное неодобрение фантазии, неодобрение столь мощное и зачастую столь агрессивное, что причиной и основой его можно считать только страх. Итак: почему же американцы боятся драконов? Прежде, чем пытаться ответить на вопрос, следует заметить, что драконов боятся не только американцы. Подозреваю: почти все народы, обладающие высокоразвитыми технологиями, в той или иной степени настроены против фэнтези.

This was to be a talk about fantasy. But I have not been feeling very fanciful lately, and could not decide what to say; so I have been going about picking people's brains for ideas. "What about fantasy? Tell me something about fantasy." And one friend of mine said, "All right, I'll tell you something fantastic. Ten yeas ago, I went to the children's room of the library of such-and-such a city, and asked for The Hobbit; and the librarian told me, 'Oh, we keep that only in the adult collection; we don't feel that escapism is good for children."' My friend and I had a good laugh and shudder over that, and we agreed that things have changed a great deal in these past ten years. That kind of moralistic censorship of works of fantasy is very uncommon now, in the children's libraries. But the fact that the children's libraries have become oases in the desert doesn't mean that there isn't still a desert. The point of view from which that librarian spoke still exists. She was merely reflecting, in perfect good faith, something that goes very deep in the American character: a moral disapproval of fantasy, a disapproval so intense, and often so aggressive, that I cannot help but see it as arising, fundamentally, from fear. So: Why are Americans afraid of dragons? Before I try to answer my question, let me say that it isn't only Americans who are afraid of dragons. I suspect that almost all very highly technological peoples are more or less antifantasy.

	Задавшись вопросом, почему американцы боятся драконов, я начала понимать, что очень многие настроены не только против фэнтези, но и вообще против художественной литературы. У нас традиция рассматривать любые плоды творческого воображения, либо как нечто подозрительное, либо как нечто недостойное.
	In wondering why Americans are afraid of dragons, I began to realize that a great many Americans are not only antifantasy, but altogether antifiction. We tend, as a people, to look upon all works of the imagination either as suspect, or as contemptible.

Равным образом в системе ценностей дельцов, если действие не приносит немедленной, ощутимой выгоды, ему вообще нет оправдания. Получается, что единственно, кому извинительно читать Толстого или Толкина, это учителю английского, поскольку ему за это платят. Но наш делец может позволить себе прочитать время от времени бестселлер — не потому, что книга ему нравится, но из-за того, что она бестселлер, что означает успех, то есть деньги. Для подверженного своеобразной мистике разума менялы это оправдывает существование книги, а читая бестселлер, он может в какой-то мере разделять власть и силу успеха. Кстати, что это, если не магия? Последний компонент, сексуальный, более сложен. Надеюсь, меня не сочтут сексисткой, если я скажу, что в нашей культуре, по моему мнению, отрицательное отношение к художественной литературе характерно в основном для мужчин. Американские мальчики и мужчины, как правило, вынуждены подчеркивать свою мужественность, отказываясь от некоторых черт, от некоторых человеческих благ и возможностей, которые наша культура определяет как «женские» или детские«. И одна из этих черт или возможностей — способность человека к воображению, причем способность сущностная.

Equally, in the businessman's value system, if an act does not bring in an immediate, tangible profit, it has no justification at all. Thus the only person who has an excuse to read Tolstoy or Tolkien is the English teacher, because he gets paid for it. But our businessman might allow himself to read a best-seller now and then: not because it is a good book, but because it is a best-seller — it is a success, it has made money. To the strangely mystical mind of the money-changer, this justifies its existence; and by reading it he may participate, a little, in the power and manna of its success. If this is not magic, by the way, I don't know what is. The last element, the sexual one, is more complex. I hope I will not be understood as being sexist if I say that, within our culture, I believe that this antifiction attitude is basically a male one. The American boy and man is very commonly forced to define his maleness by rejecting certain traits, certain human gifts and potentialities, which our culture defines as "womanish" or "childish." And one of these traits or potentialities is, in cold sober fact, the absolutely essential human faculty of imagination.

Они научились бояться воображения, но их никогда не учили его дисциплинировать. Впрочем, сомневаюсь, что воображение может быть подавлено. Если его с корнем вырвать у ребенка, из ребенка вырастет баклажан. Но если воображение отвергать и презирать, оно одичает и ослабнет, деформируется. В лучшем случае человек с таким воображением станет просто эгоцентричным мечтателем, в худшем — будет принимать желаемое за действительное, а это весьма опасное занятие, если предаваться ему всерьёз. В прежние, истинно пуританские времена единственным разрешенным чтением была Библия. Теперь при нашем мирскорм пуританстве человек, отказывающийся читать романы, потому что это не мужское занятие или потому что они не правдивы, скорее всего, станет смотреть кровавые детективы-триллеры по телевидению, или перелистывать банальные вестерны и спортивные журналы, или увлечется порнографией, начина с «Плейбоя» и кончая совсем уж низкопробными образчиками той же продукции. Его заставляет это делать истощенное, жаждущее пищи воображение. Но он может логически обосновать свой выбор, утверждая, что это чтение реалистическое — ведь секс действительно есть, и на свете живут преступники и баскетболисты, а раньше жили ковбои. Попутно он заметит, что такое чтение — для мужчин, и, по его мнению, не интересует большинство женщин. То, что эти жанры лишены какого бы то ни было своеобразия, совершенно бесплодны, скорее послужит такому человеку поддержкой, чем покажется недостатком. Если бы они были подлинно реалистичными, то есть подлинно выдуманными, образными, он бы их боялся. Поддельный реализм — это эскапистское чтение нашего времени. Ну а самое эскапистское чтение, шедевр совершенной нереалистичности — ежедневные отчеты биржевого рынка.

Now, I doubt that the imagination can be suppressed. If you truly eradicated it in a child, he would grow up to be an eggplant. Like all our evil propensities, the imagination will out. But if it is rejected and despised, it will grow into wild and weedy shapes; it will be deformed. At its best, it will be mere ego-centered daydreaming; at its worst, it will be wishful thinking, which is a very dangerous occupation when it is taken seriously. Where literature is concerned, in the old, truly Puritan days, the only permitted reading was the Bible. Nowadays, with our secular Puritanism, the man who refuses to read novels because it's unmanly to do so, or because they aren't true, will most likely end up watching bloody detective thrillers on the television, or reading hack Westerns or sports stories, or going in for pornography, from Playboy on down. It is his starved imagination, craving nourishment, that forces him to do so. But he can rationalize such entertainment by saying that it is realistic — after all, sex exists, and there are criminals, and there are baseball players, and there used to be cowboys — and also by saying that it is virile, by which he means that it doesn't interest most women. That all these genres are sterile, hopelessly sterile, is a reassurance to him, rather than a defect. If they were genuinely realistic, which is to say genuinely imagined and imaginative, he would be afraid of them. Fake realism is the escapist literature of our time. And probably the ultimate escapist reading is that masterpiece of total unreality, the daily stock market report.

Есть обратное соотношение между фантазией и деньгами. Это закон, известный экономистам как «закон Ле Гуин». Если вам нужен разительный пример закона Ле Гуин, попробуйте подвезти кого-нибудь из «голосующих» на дороге людей, у которых нет ничего, кроме рюкзака, гитары, пышной шапки волос, улыбки и поднятого большого пальца. Вы обнаружите, что эти бродяги читали «Властелина колец» — некоторые из них знают книгу практически наизусть.

There is an inverse correlation between fantasy and money. That is a law, known to economists as Le Guin's Law. If you want a striking example of Le Guin's Law, just give a lift to one of those people along the roads who own nothing but a backpack, a guitar, a fine head of hair, a smile, and a thumb. Time and again, you will find that these waifs have read The Lord of the Rings — some of them can practically recite it.

Разумеется, фантазия истинна. Она не реальна, но истинна. Дети знают это. Взрослые тоже знают — и именно потому боятся фантазии. Они знают, что её истинность противоречит и даже угрожает всему, что фальшиво, поддельно, что не приносит конкретной пользы в той жизни, в которую они дали себя втянуть. Они боятся драконов, потому что боятся свободы. Я убеждена, что мы должны доверять нашим детям. Нормальные дети не смешивают реальность и фантазию — они смешивают их в гораздо меньшей степени, чем мы, взрослые (как один великий фантаст показал в сказке «Новое платье короля»). Дети прекрасно знают, что единороги не существуют, но они также знают, что книги о единорогах — если это хорошие книги — истинны. Слишком часто это больше, чем знают их мамы и папы, поскольку, отвергая своё детство, взрослые отрицают половину собственных знаний, и остается только печальный и бесплодный факт: «Единороги не существуют». И этот факт никого никуда не приведёт (кроме как в истории, написанной другим великим фантастом, «Единорог в саду», где убежденность героя в нереальности единорогов приводит его прямо в сумасшедший дом). Именно с помощью таких фраз, как: «Жил-был дракон» или «Жил-был в норе под землей хоббит», — с помощью таких прекрасных несуществующих фактов мы, фантастические человеческие существа, сможем прийти своим особым образом к истине. — эта мысль в большой степени отталкивается от эссе Джона Толкина 1939 года «О волшебных сказках» (гл. «Дети»)

For fantasy is true, of course. It isn't factual, but it is true. Children know that. Adults know it too, and that is precisely why many of them are afraid of fantasy. They know that its truth challenges, even threatens, all that is false, all that is phony, unnecessary, and trivial in the life they have let themselves be forced into living. They are afraid of dragons, because they are afraid of freedom. So I believe that we should trust our children. Normal children do not confuse reality and fantasy — they confuse them much less often than we adults do (as a certain great fantasist pointed out in a story called "The Emperor's New Clothes"). Children know perfectly well that unicorns aren't real, but they also know that books about unicorns, if they are good books, are true books. All too often, that's more than Mummy and Daddy know; for, in denying their childhood, the adults have denied half their knowledge, and are left with the sad, sterile little fact: "Unicorns aren't real." And that fact is one that never got anybody anywhere (except in the story "The Unicorn in the Garden," by another great fantasist, in which it is shown that a devotion to, the unreality of unicorns may get you straight into the loony bin). It is by such statements as, "Once upon a time there was a dragon," or "In a hole in the ground there lived a hobbit" — it is by such beautiful non-facts that we fantastic human beings may arrive, in our peculiar fashion, at the truth.

Перевод

В. Кулагина-Ярцева, 1999

Литература

• Ursula K. Le Guin, Why Are Americans Afraid of Dragons? PNLA Quarterly 38, 1974.
• Урсула Ле Гуин. Почему американцы боятся драконов // Если. — 1999. — № 10. — С. 229-234.