Леторей

«Леторей» — стихотворный сборник Николая Асеева, опубликованный в 1915 году.

Цитаты

	Да опять, единственное трижды, ты прекрасно, меткое лицо, на откосе сердца человечья выжди, похвались неведомой красой...
	— «А мы убежим!»

---

	Зазмеившись, проплыла, грозных вдаль отбросив триста, в море — памяти скула — в слезы взмыленная пристань.
	— «Брегобег», 1914

---

	Днепор! Кипящие пясти! Черноморец! В темную бороду! Впутал! И рвешь на части! Гирло подставив городу!
	— «Выбито на ветре!»

---

	Гляжу с улыбкой раба: одного за другим под знамена, грозясь, несет велеба, взывая вдаль поименно.
	— «Граница», 1914

---

	Как ты подымаешь железо, так я забываю слова: куда погрохочет с отвеса глухая моя булава? Как птицы, маячат присловья, но мне полонянна — одна: подымет посулы любовья до давьего дневьего дна. По крыльям железной жеравы стекает поимчивый путь, добычит лихие забавы ее белометная грудь.
	— «Грозува», 1912

---

	Капкан для ловли блох... Кто его выдумал? Может быть «Бог», которого я не видывал. <…> Капкан для ловли блох — Бог?
	— «Жалость»

---

	Триневластная твердыня заневоленных сердец. Некуда дремлюге ныне, некуда от шумей деться: мечутся они во стане, ярествуют на груди.
	— «Заповедная буща», 1913

---

	Когда затмилось солнце, я лег на серый берег и ел, скрипя зубами, тоскующий песок, тебя запоминая и за тебя не веря, что может оборваться межмирный волосок. Всползали любопытно по стенам смерти тени, и лица укрывала седая кисея...
	— «И последнее морю», 1914

---

	И тот, кто тлеет повержен за скальной, опасной тропой, винтовки промерянныи стержень оставил следить за тобой. Пройди к повороту и скройся из пыльных недель навсегда. И, день мой персидский, утройся, и пеной покройтесь, года!
	— «Михаил Лермонтов»

---

	О, море — как молодец! Весь он встряхнул закипевшие кудри, покрытый ударами песен о гневом зазнавшемся утре. Ты вся погружаешься в пену, облизанная валами, но черную похоти вену мечтой рассеку пополам я.
	— «Морской шум», <1914>

---

	Я запретил бы «Продажу овса и сена»... Ведь это пахнет убийством Отца и Сына? А если сердце к тревогам улиц пребудет глухо, руби мне, грохот, руби мне глупое, глухое ухо! Буквы сигают, как блохи, облепили беленькую страничку. Ум, имеющий привычку, притянул сухие крохи.
	— «Объявление»

---

	Сердец отчаянная Троя не размела времён пожар ещё. Не изгибайте в диком строе, вперёд, вперёд, вперёд, товарищи!
	— «Осада неба»

---

	Разум изрублен. И скомканы вечностью вежды...
	— «Торжественно»

---

	Синеусое море хитро улыбается ласковым глазом... А я, умирая, вытру из памяти разом тебя и другую красавицу — тонкорукую, робкую Тускорь, пролетевшую ножкою узкой от Путивля до старенькой Суджи (засыпающих сказки детей)...
	— «У самого синего»

О сборнике

Помню, как шел, однажды, по улице и в глаза мне бросилась вывеска над сенной лавкой: «Продажа овса и сена». Близость звучания её и похожесть на надоевший церковный возглас: «Во имя отца и сына» — создали в воображении пародийную строку из этих двух близко звучащих обиходных словесных групп. Я записал: Я запретил бы «Продажу овса и сена»… <…> Радовала меня, помню, стройность звуковых волн, впервые улегшихся в интонационно-ритмическую последовательность, не скованную никакими правилами метра. Ирония взаимно перекликающихся звучаний в первых двух строках противопоставила себе пафос двух следующих.

— Николай Асеев, 1928