Крушение кумиров (Гарленд)

«Крушение кумиров» (англ. Crumbling Idols) — Хэмлина Гарленда 1894 года из 12 эссе, часть из которых была опубликована в два предыдущих года. На русский язык переведено три.

Цитаты

IV. Пророчество в литературе

Literary Prophecy

	Поупа, этого монарха ограниченности, императора литературных рюшек и оборочек, насколько я могу судить по его произведениям, не тревожили мрачные предчувствия. Его диктатура была самой деспотичной и самой длительной за всю историю английской литературы. Ему и в голову не приходило, что живые цветы куда привлекательнее однообразных золочёных и алых искусственных роз…
	Pope, the monarch of the circumscribed, the emperor of literary lace and ruffles, so far as I have read, had no gloomy forebodings. His dictatorship was the most absolutely despotic and long-continued dictatorship the literary history of England has ever seen. He could be pardoned for never imagining that real flowers could come to be enjoyed better than gilt and scarlet paper roses…

Не имея понятия о том, каким был мир, писатели прошлого не могли себе представить, каким он будет. <…> Каждая эпоха верила в своё искусство и свою философию, и каждое литературное движение с этой позиции более или менее верно выражало свой взгляд на жизнь и мирно, а то и горделиво сходило в могилу, блаженно не ведая о том, какой густой пылью покроются произведения его представителей в библиотеках будущего.

With no conception of what the world had been, they had no guiding line to point to that which the world was to be. <…> each age believed in its art and in the world of thought around it, therefore has each real age of literature embodied more or less faithfully its own outlook upon life, and gone peacefully, if not arrogantly, to its grave at last, in blessed ignorance of the green dust which the library of the future held in store for it.

	… сила традиции ослабевала, пока наконец мир не озарила ослепительным светом теория развития, изложенная Г. Спенсером и Ч. Дарвином. Я думаю, не будет преувеличением оказать, что до них никто не умел предвидеть ни в социологии, ни в литературе даже в самых общих чертах.
	… the power of tradition grew less binding, until there came upon the world the splendid light of the development theory, uttered by Spencer and Darwin. I think it is not too much to say that, previous to the writing of these men, definite prevision, even on the broadest lines, was impossible, either in sociology or literature.

	Во взрыхлённой почве настоящего уже набухают жёлуди будущих лесов.
	In the mold of the present are the swelling acorns of future forests.

Если религия прошлого была грубой и материалистической, требующей поклонения идолам из камня и дерева и жертвоприношений, если в прошлом вера служила дубинкой, с помощью которой человека принуждали однозначно толковать своё отношение к природе и людям, в будущем религиозные концепции станут отличать утончённость и красота: людям будет дарована полная свобода по-своему объяснять законы природы не только на словах, но и на деле. И литературе предстоит задача искусно воплотить это новое, замечательное вероисповедание.

If the past was gross and materialistic in its religion, worshipping idols of wood and stone, demanding sacrifices to appease God, using creed as a club to make men conform to a single interpretation of man's relation to nature and his fellows, then the future will be high and pure and subtle in its religious interpretations; and there will be granted to individuals perfect freedom in the interpretation of nature's laws, a freedom in fact, as well as in name. And to fiction is given the task of subtilely embodying this splendid creed.

	Литература будущего не будет романтической в том смысле, в каком были романтичны Скотт и Гюго, потому что для этого надо было бы вновь пережить прошлое, что невозможно, и подражать образцам, что ведёт к краху.
	The fiction of the future will not be romantic in any such sense as Scott or Hugo was romantic, because to do that would be to re-live the past, which is impossible; to imitate models, which is fatal.

Можно с уверенностью сказать, что литература будущего станет более демократичной по своим взглядам и более индивидуалистической по методу. Импрессионизм в самом глубоком смысле этого слова означает передачу своего восприятия жизни и природы, направляемого верностью правде. Вслед за этим великим принципом идёт закон, согласно которому каждое впечатление должно быть точно передано на отдельном полотне и каждое произведение искусства закончено само по себе.

It is safe to say that the fiction of the future will grow more democratic in outlook and more individualistic in method. Impressionism, in its deeper sense, means the statement of one's own individual perception of life and nature, guided by devotion to truth. Second to this great principle is the law that each impression must be worked out faithfully on separate canvases, each work of art complete in itself.

	Печальная и суровая нота уйдёт из литературы, как только изменятся условия жизни простых людей, но искренность — этот куда более важный компонент — непременно сохранится, что в свою очередь обеспечит и современность произведения. Чтобы иметь успех у читателей и быть серьёзной, литература должна быть самобытной и созвучной своему времени.
	This element of sad severity will change as conditions change for the common man, but the larger element of sincerity, with resulting contemporaneousness, will remain. Fiction, to be important and successful, must be original and suited to its time.

V. Местный колорит в искусстве

Local Color in Art

	Писатель прошлого трогает нас прежде всего тогда, когда показывает, как он жил и любил. Тогда мы понимаем его и чувствуем к нему неподдельный интерес. — вариант трюизма
	Wherever the man of the past in literature showed us what he really lived and loved, he moves us. We understand him, and we really feel an interest in him.

	В каждой крупной, развивающейся литературе сегодня силён местный колорит. Благодаря ему современный роман достиг такого небывалого уровня в русской и норвежской литературе, а английская и французская уступают им в правдивости и искренности именно потому, что им далеко не в той степени присущ местный колорит.
	Every great moving literature to-day is full of local color. It is this element which puts the Norwegian and Russian almost at the very summit of modern novel writing, and It is the comparative lack of this distinctive flavor which makes the English and French take a lower place in truth and sincerity.

	Наши писатели не то презирали внутренний рынок, не то боялись его. Они считали, что достигнут «бессмертия» благодаря вечным темам — а темы эти вовсе не интересовали публику и мало интересовали их самих.
	Our writers despised or feared the home market. They rested their immortality upon the "universal theme," which was a theme of no interest to the public and of small interest to themselves.

VI. Областнический роман

The Local Novel

	Южная литература воскресла из мёртвых, лишь обретя правду и искренность. И сейчас для неё настала весна, сейчас сквозь её почву пробиваются и сорняки, и первые робкие всходы.
	By reason of growing truth and sincerity the fiction of the South has risen from the dead. It is now in the spring season of shooting wilding plants and timorous blades of sown grains.

	Для того, кто верит, что каждая эпоха лучше всего отражает себя, немыслим «упадок литературы». Абсолютисты склонны принимать за подобный упадок обычнее перемены. <…> Кстати, те мельчайшие различия в литературе, которые консерваторы считают «несущественными», на самом деле существенны. Эти «несущественные» черты очень сильны и склонны развиваться.
	To one who believes each age to be its own best interpreter, the idea of "decay of fiction" never comes. That which the absolutist takes for decay is merely change. <…> As a matter of fact, the minute differentiations of literature which the conservative calls its non-essentials, are really its essentials. Vitality and growth are in these "non-essentials."

	Перемены не огорчают того, кто видит, что жизнетворное начало заключается в различии, а не в сходстве. Будущее само позаботится о себе.
	To him who sees that difference, not similarity, is the vitalizing quality, there is no sorrow at change. The future will take care of itself.

Перевод

Л. Г. Беспалова (с незначительными уточнениями) // Писатели США о литературе. — М.: Прогресс, 1974.