Конармейский дневник 1920 года

«Конармейский дневник 1920 года» — дневник, который Исаак Бабель вёл во время пребывания в Первой конной армии в качестве военного корреспондента во время советско-польской войны. На его основе написан цикл рассказов «Конармия».

Цитаты

Разговор с русской, пришедшей одолжить лоханку. Пот, чахлый чай, въедаюсь в жизнь, прощайте, мертвецы. — 3 июня

… хитрая девица, приехавшая из Варшавы, <…> злое словесное зловоние, кокетство… — 6 июня

Рассказ Жолнаркевича о хитром фельдшере. Две женщины, надо справиться. Дал одной касторки, когда её схватило — направился к другой. Страшный случай, солдатская любовь, двое здоровых казаков сторговались с одной — выдержишь, выдержу, один три раза, другой полез — она завертелась по комнате и загадила весь пол, её выгнали, денег не заплатили, слишком была старательная. О будённовских начальниках — кондотьеры или будущие узурпаторы? Вышли из среды казаков, вот главное — описать происхождение этих отрядов, все эти Тимошенки, Будённые сами набирали отряды, главным образом — соседи из станицы, теперь отряды получили организацию от Соввласти. — 16 июля

Возле одной из хат — зарезанная теля. Голубоватые соски на земле, кожа только. Неописуемая жалость! Убитая молодая мать. — 17 июля

Что такое наш казак? Пласты: барахольство, удальство, профессионализм, революционность, звериная жестокость. Мы авангард, но чего? Население ждет избавителей, евреи свободы — приезжают кубанцы… — 21 июля

Запад, вот он, Запад, и рыцарская Польша, хрестоматия, история всех Болеславов, и почему-то мне кажется, что это красота, Польша, на ветхое тело набросившая сверкающие одежды. — 31 июля

Прошёл день, видел смерть, белые дороги, лошадей между деревьями, восход и закат. Главное — буденновцы, кони, передвижения и война, между житом ходят степенные, босые и призрачные галичане. — 1 августа

… лицо тёмное, как Муромские леса. — 3 августа

О женщинах в Конармии можно написать том. Эскадроны в бой, пыль, грохот, обнажённые шашки, неистовая ругань, они с задравшимися юбками скачут впереди, пыльные, толстогрудые, все б…., но товарищи, и б…. потому, что товарищи, это самое важное, обслуживают всем, чем могут, героини, и тут же презрение к ним, поят коней, тащат сено, чинят сбрую, крадут в костелах вещи, и у населения. — 18 августа

Ад. Как мы несём свободу, ужасно. Ищут в ферме, вытаскивают, Апанасенко — не трать патронов, зарежь. Апанасенко говорит всегда — сестру зарезать, поляков зарезать. — 18 августа

Ночью — обход местечка. Луна, за дверьми, их жизнь ночью. Вой за стенами. Будут убирать. Испуг и ужас населения. Главное — наши ходят равнодушно и пограбливают где можно, сдирают с изрубленных. Ненависть одинаковая, казаки те же, жестокость та же, армии разные, какая ерунда. Жизнь местечек. Спасения нет. Все губят — поляки не давали приюту. Все девушки и женщины едва ходят. Вечером — словоохотливый еврей с бороденкой, имел лавку, дочь бросилась от казака со второго этажа, переломала себе руки, таких много. — 28 августа

О дневнике

	Во время кампании я написал дневник, к сожалению, большая часть его погибла. В дальнейшем я писал [«Конармию»], пользуясь этим дневником, — уже больше по воспоминаниям, и отсутствие, может быть, единства или сюжета объясняется отсутствием этого дневника.
	— Исаак Бабель, стенограмма выступления на конференции-курсах молодых писателей национальных республик, 30 декабря 1938

	Уже в дневнике Бабеля Первая Конная предстала в разительном несовпадении с той хрестоматийной, олеографической легендой, которую чем дальше от событий 1920 года, тем усиленнее создавали о ней С. Н. Будённый, К. Е. Ворошилов и многие официальные историки.
	— Галина Белая, «Трагедия Исаака Бабеля»

Сегодня дневник Бабеля читается не только как своеобразное предисловие к знаменитой книге, события советско-польской войны 1920 года, запечатлённые в заметках Бабеля как бы изнутри, неофициально приобретают новый смысл в контексте всеобщего исторического ликбеза. Дневник существенно расширяет наши представления об одном из важнейших этапов гражданской войны в России. Польская кампания в целом и неудача Красной армии в походе на Варшаву нашли в лице Бабеля правдивого летописца. <…> Быть может, писатель был в числе первых, кто почувствовал горькую изнанку мифа о «сладкой революции». Человек в нечеловеческих условиях — вот центральная тема бабелевского военного дневника.

— С. Н. Поварцов