Коллекционер (Фаулз)

«Коллекционер» — дебютный роман Джона Фаулза 1963 года, принесший ему широкую известность. Это пример постмодернистского текста: в произведении всего двое героев, которые являют собой модели человеческих типов жертвы (художника) и насильника (обывателя). Аллюзии на шекспировскую «Бурю» позволяют заострить конфликт двух контрастных полюсов человеческого сознания и психологии.

Цитаты

— Вы Юнга читали? — Нет. — Он дал название подобным вам особям вашего пола. Правда, это всё равно не помогает. Болезнь от этого не становится легче. — А какое название? — Болезням бесполезно сообщать, как они называются.

Всего три слова. Я люблю вас. Они прозвучали так безнадежно. Будто он сказал: «Я болен раком».

Секс — это полноправная часть жизни, ну, если хотите, род деятельности, такой же деятельности, как и всякая другая. В этом нет ничего постыдного, грязного, просто двое дарят друг другу свои тела. Это — как танец. Как игра.

Ненавижу <…> всех заурядных мелких людишек, которые не стыдятся своей заурядности, коснеют в невежестве и серости. Ненавижу <…> нуворишей, выскочек с их машинами, деньгами, телеками; ненавижу их тупую вульгарность и пресмыкательство перед старыми буржуазными семьями и рабское стремление им подражать. <…> — Эти «новые» — тоже бедняки. Это новая форма нищеты. У тех нет ни гроша за душой, а у этих — нет души. <…> Этот разжиревший «новый слой», мёртвым грузом давящий всё вокруг. Разлагающий всё и вся. Вульгаризирующий. Насилующий природу. Всё делается массово. Масс-культура. Масс-все-на-свете. — II, 7 ноября

Он сказал: — Все мужчины — подлецы. Я ответила, подлее всего, что они способны улыбаться, признаваясь в этом.

Я не хочу быть художницей умной, великой, «значительной», не хочу, чтобы мне навешивали ярлыки, придуманные неуклюжими аналитиками искусствоведами. Я хочу писать солнечный свет на детских лицах, цветы на зеленой изгороди или улицу после апрельского дождя. Суть предметов. Не сами предметы.

Всю жизнь мне нужны были женщины. И всю жизнь они почти ничего не приносили мне, кроме горя. И больше всего — те, к кому я питал самые, так сказать, чистые и самые благородные чувства.

— …Я люблю женщин, люблю женское тело, мне нравится, что даже самая пустая, вздорная бабенка превращается в прекрасную женщину, когда с нее спадает одежда, когда ей кажется, что она совершает решительный и ужасный шаг. Все они так думают в первый раз. А знаете, что совершенно отсутствует у особей вашего пола? Он взглянул на меня искоса. Я покачала головой. — Невинность. Единственный раз, когда ее можно заметить, это — когда женщина раздевается и не может поднять на тебя глаза. (В тот момент и я не могла.) Только в этот самый первый Боттичеллиев миг, когда она раздевается в самый первый раз. Очень скоро этот цветок увядает. Праматушка Ева берет свое. Потаскуха. Роль Анадиомены окончена.

Он не верит в Бога. Поэтому мне так хочется верить.

Критики обожают рассуждать о высочайших достижениях в технике письма. Совершенная бессмыслица, пустой жаргон. Искусство жестоко. Слова могут помочь вам избежать наказания, даже если вы совершили убийство. Но картина… она словно окно в самую глубь, в святая святых твоей души. А вы здесь понастроили оконца, в которые всего то и видны картины известных художников.

Она была для знатока. Для тех, кто понимает.

Когда не можешь выразить свои чувства, это еще не значит, что они не глубокие.

Перевод

И. Бессмертная, 1991