Восстаньте из праха

«Восстаньте из праха» (англ. To Your Scattered Bodies Go) — фантастический роман Филипа Фармера 1971 года, отрывший цикл «Мир Реки». Переработан из повести 1966 года «Мир Реки», которая была развита из романа «Взыскуя плоти» («I Owe for the Flesh»), созданного в середине 1950-х и намеченного к публикации в 1962 году издательством «Shasta», однако рукопись была ими утеряна (найденный 2-й вариант вышел в 1983 году под названием «Река Вечности»).

Цитаты

Его сердце остановилось навеки, но он не ощутил этого. Небытие. Неожиданно глаза его раскрылись. Сердце робко сжалось — раз, другой — и забилось ровно и мощно. Сила, могучая сила, вливалась в его тело; исчезли мучительные боли в суставах ног, в печени, в груди. Его окружала вселенская тишина, и он слышал, как кровь пульсирует в висках. Неужели он одинок в мире безмолвия, наполненном ярким светом? Нет. Что-то плыло невдалеке, но он никак не мог идентифицировать непонятные предметы. Где он находится? Что с ним? Он пошевелил ногами, попытался сесть, но тут же замер от страха; под ним не было ничего, он висел в пустоте. Попытка сесть привела к тому, что положение его тела несколько изменилось — как будто он шевелился в бассейне, наполненном густой жидкостью. Он заметил в полутора футах от пальцев своей вытянутой руки металлический блестящий стержень с красноватым отливом. Стержень шел сверху вниз: он свисал из бесконечности и опускался в бездну. Бёртон попытался ухватиться за ближайший материальный предмет, но рука натолкнулась на преграду — стержень окружало невидимое силовое поле. Судорожно дернув ногами и изогнувшись, он сумел приблизиться к стержню на расстояние четверти фута. Ещё раз согнув и резко распрямив ноги, он отвоевал ещё один дюйм, но сопротивление загадочного поля остановило его. Хуже того — внезапно тело начало поворачиваться вокруг продольной оси. В растерянности он замахал, заколотил руками по воздуху, хватаясь за пустоту, но остановить вращения не смог. Его развернуло вниз лицом. Но откуда ему знать, что это направление следовало считать низом; с равным успехом оно могло оказаться именно верхом. Но, как бы то ни было, теперь ему открылась часть пространства, противоположная той, которую он обозревал сразу после пробуждения. Впрочем, он не заметил существенной разницы; верх и низ выглядели абсолютно одинаково. А он висел в пространстве, окруженный невидимой силовой оболочкой, неощутимо поддерживающей тело. В шести футах под ним висело обнаженное женское тело, полностью лишенное волос, и с очень бледной кожей. Казалось, женщина спит. Глаза её были закрыты, грудь вздымалась от неторопливого дыхания; ноги вытянуты и сведены вместе, а руки прижаты к туловищу. Она медленно вращалась, как ощипанный цыпленок на вертеле. Очевидно, она находилась во власти той же силы, которая вращала и тело Бёртона. Он медленно повернул голову и увидел множество других тел — мужских, женских, детских. Безмолвные ряды вращающихся тел, нагих и полностью лишенных волос, окружали его со всех сторон. Прямо над ним висело тело негра. Приподняв голову, он осмотрел собственное тело, как оказалось, такое же нагое и лишенное волос. Гладкая молодая кожа обтягивала упругие мышцы живота и рельефные, сильные икры ног; дряхлые синие вены и многочисленные шрамы исчезли. Это тело принадлежало юноше, а не больной развалине, мгновение назад испустившей последний вздох. Внезапно он понял, что вокруг не видно тел стариков и старух. — 1

He did not even know that his heart had given out forever. Nothingness. Then his eyes opened. His heart was beating strongly. He was strong, very strong! All the pain of the gout in his feet, the agony in his liver, the torture in his heart, all were gone. It was so quiet he could hear the blood moving in his head. He was alone in a world of soundlessness. A bright light of equal intensity was everywhere. He could see, yet he did not understand what he was seeing. What were these things above, beside, below him? Where was he? He tried to sit up and felt, numbly, a panic. There was nothing to sit up upon because he was hanging in nothingness. The attempt sent him forward and over, very slowly, as if he were in a bath of thin treacle. A foot from his fingertips was a rod of bright red metal. The rod came from above, from infinity, — and went on down to infinity. He tried to grasp it because it was the nearest solid object, but something invisible was resisting him. It was as if lines of some force were pushing against him, repelling him. Slowly, he turned over in a somersault. Then the resistance halted him with his fingertips about six inches from the rod. He straightened his body out and moved forward a fraction of an inch. At the same time, his body began to rotate on its longitudinal axis. He sucked in sir with aloud sawing noise. Though he knew no hold existed for him, he could not help flailing his arms in panic to try to seize onto something. He was face "down', (or was it up?) Whatever the direction, it was opposite to that toward which he had been looking when he had awakened. Not that this mattered. "Above" him and "below" him the view was the same. He was suspended in space, kept from falling by an invisible and unfelt cocoon. Six feet "below" him was the body of a woman with a very pale skin. She was naked and completely hairless. She seemed to be asleep: Her eyes were closed, and her breasts rose and fell gently. Her legs were together and straight out and her arms were by her side. She turned slowly like a chicken on a spit. The same force that was rotating her was also rotating him. He spun slowly away from her, saw other naked and hairless bodies, men, women, and children, opposite him in silent spinning rows. Above him was the rotating naked and hairless body of a Negro. He lowered his head so that he could see along his own body. He was naked and hairless, too. His skin was smooth, and the muscles of his belly were ridged, and his thighs were packed with strong young muscles. The veins that had stood out like blue mole-ridges were gone. He no longer had the body of the enfeebled and sick sixty-nine-year-old man who had been dying ply a moment ago. And the hundred or so scars were gone. He realized then that there were no old men or women among the bodies surrounding him.

Почти у самой воды располагалось непонятное сооружение. Казалось, оно сложено из серого с красными прожилками гранита; форма его напоминала гриб. Основание этой структуры имело не меньше пяти футов в высоту, а шляпка гриба была в диаметре футов пятнадцать. Наконец, ему удалось приподняться, опираясь на локоть. Вдоль обоих берегов реки виднелось множество таких же гранитных грибов. <…> — Если к ним хорошо присмотреться, — заметил Монат, — то видно, что на поверхности каждого расположено около семисот круглых углублений. Они точно такого же размера, как и основание цилиндра — так что его можно вставить в любое углубление. <…> Они собрались вокруг него, пожирая взглядами содержимое цилиндра. Бёртон сказал: — Это истинный грааль! Священная чаша! Смотрите! Кусок жареного мяса, сочный, толстый бифштекс! Хлеб с маслом! Повидло! Салат! А это что? Пачка сигарет! Да-а-а! И сахар! И бокал виски, судя по запаху — отличный бурбон! — 3, 4, 8 — вариант синтезатора пищи

Almost by the river's edge was a strange structure. It was a gray red-flecked granite and was shaped like a mushroom. Its broad base could not be more than five feet high, and the mushroom top had a diameter of about fifty feet. He managed to rise far enough to support himself on one elbow. There were more mushroom-shaped granites along both sides, of the river. <…> Monat said, "If you had taken a close look at that one, you would have seen that its surface contains about 700 round indentations. These are just the right size for the base of a cylinder to fit in." <…> They crowded around him, their heads bent over the interior of the cylinder, Burton said, "It's a veritable grain Look! Steak, a thick juicy steak! Bread and butter! Jam! Salad! And what's that? A package of cigarettes? Yaas! And a cigar! And a cup of bourbon, very good stuff by its odor!"

Река тянулась все дальше и дальше, текла то на юг, то на север, извиваясь гигантскими петлями. Повсюду вдоль речных берегов тянулись равнины, за ними простирались покрытые лесом холмы, упиравшиеся в невообразимой вышины горный хребет. Случалось, низменности сужались и холмы подступали к самой Реке. Иногда водный поток раздавался, разливаясь в озера шириной три, пять, шесть миль. То здесь, то там горы сближались, и судно стремительно неслось по каньонам, где вода кипела, как в котле, и небо превращалось в узкую голубую полоску, повисшую между гигантских чёрных стен. — 13

The River went on and on, making great bends, winding back and forth. Everywhere were the plains along the stream, the tree-covered hills behind, and, towering, impassable, unbroken, the mountain range. Occasionally, the plains narrowed, and the hills advanced to The River-edge. Sometimes, The River widened and became a lake, three miles, five miles, six miles across. Now and then, the line of the mountains curved in toward each other, and the boat shot through canyons where the narrow passage forced the current to boil through and the sky was a blue thread far far above and the black walls pressed in on them.

	… Река — нескончаемый водный поток, извивавшийся, подобно змее, вокруг этой планеты от полюса до полюса, вытекавший из неведомой бездны и впадавший в недоступную пропасть. — 19
	… The River — this River that coiled like a serpent around this planet from pole to pole, issued from the unreachable and plunged into the inaccessible.

	Познай веру человека — и ты узнаешь его, по крайней мере, наполовину. Познай его жену — и ты узнаешь другую половину. — 23; вариант трюизма
	Know a man's faith, and you knew at least half the man. Know his wife, and you knew the other half.

	— Старые религиозные доктрины рухнули — значит, нужно изобрести новые. — 23; вариант трюизма
	"The old religions have been discredited — although some refuse to face even that fact — so new ones must be invented."

… положившись на случайность, которая определяла выбор места очередного воскрешения, он может быстрее оказаться вблизи истоков Реки. Именно это побуждало его вновь сесть на Экспресс Самоубийства. Однако, хотя он понимал, что останется мертвым не более суток, сделать необходимый шаг было нелегко. Разум говорил ему, что смерть — всего лишь плата за проезд, но тело не соглашалось с этим. Каждая клетка яростно боролась за жизнь, подавляя его волю. — 24

… given the seemingly random selection of resurrection, he might find himself once more near The River's mouth. It was this that determined him to board The Suicide Express once more. However, even though he knew that his death would be only temporary, he found it difficult to take the necessary step. His mind told him that death was the only ticket, but his body rebelled. The cells fierce insistence on survival overcame his will.

	Зубы являлись предметом торговли — их нанизывали на тонкие прочные сухожилия глубоководных рыб; изготовленные таким образом ожерелья ценились весьма высоко. — 27
	Teeth were trade items, since they could be strung on a fishgut or a tendon to make much-desired necklaces.

Перевод

М. С. Нахмансон, 1991, 1993 — с некоторыми уточнениями по Н. А. Сосновской, 1996

О романе

	Это такая дикая и прекрасная идея, наполненная невозможностями, что только у Фармера хватит мужества, чтобы попробовать её развить. Как я знаю, любой другой писатель, достаточно умный, чтобы придумать основную идею, так бы и отказался от неё, как от слишком большой и бесформенной для воплощения в роман.
	It's a wild and lovely idea, filled with impossibilities that only Farmer would have the courage to try to write. Any other writer I know, if he were clever enough to think of the basic idea, would have abandoned it as too big and too shapeless to turn into a novel.
	— Лестер дель Рей, 1971

	… Филип Хосе Фармер думает за пределами коробки. И за пределами галактики. И за пределами традиционной жизни и конструктов смерти. Чёрт, просто представление себе жизни и смерти как конструктов... ну, это всё равно, что динозавр мог бы спросить: «Разве это не пинок в задницу?»
	… Philip José Farmer thinking outside the box. And thinking outside the galaxy. And thinking beyond traditional life and death constructs. Heck, just imagining life and death as constructs is… well, as Dino might have said: Ain’t that a kick in the pants?
	— Тед Джиойя, 2014