Водораздел (Блиш)

«Водораздел» (англ. Watershed) — рассказ Джеймса Блиша 1955 года из цикла «Засеянные звёзды» («Пантропия»).

Цитаты

— Из предыстории этой планеты: ещё за пятнадцать тысяч лет от момента «ноль» участки для земледелия расчищались с помощью огня. Потом сажали какие-то однолетние растения типа кукурузы или зерна, снимали урожай и позволяли джунглям вернуться на прежнее место. Потом их снова выжигали, и цикл повторялся. Так хозяйствуя, они уничтожили большую часть дичи на Земле. Но учли ли они свои ошибки? Нет. Даже после начала космических полётов такой тип земледелия остался обычным для районов джунглей. Хотя кое-где уже проглядывала голая скала. Хоккеа печально вздохнул. — Теперь там, конечно, больше нет джунглей, нет морей. Ничего нет! Ничего, кроме пустыни, голого камня, ледяной и разреженной атмосферы. Во всяком случае, такой бы увидели Землю люди, если бы снова на ней оказались. И виной, конечно, не только способ ведения хозяйства методом «выжженной земли».

"In their own prehistory, fifteen thousand years before their official zero date, they cleared farmland by burning it off. Then they would plant a crop, harvest it, and let the jungle return. Then they burned the jungle off and went through the cycle again. At the beginning, they wiped out the greatest abundance of game animals Earth was ever to see, just by farming that way. Furthermore the method was totally destructive to the topsoil. "But did they learn? No. Even after they achieved spaceflight, that method of farming was standard in most of the remaining jungle areas — even though the bare rock was showing through everywhere by that time." Hoqqueah sighed. "Now, of course, there are no jungles. There are no seas, either. There's nothing but desert, naked rock, bitter cold, and thin, oxygen-poor air — or so the people would view it, if there were any of them left. Tapa farming wasn't solely responsible, but it helped."

— С точки зрения выживания нет никакого смысла навечно приговаривать расу к одному месту. Разумнее продолжать эволюционировать вместе со Вселенной, чтобы сохранить независимость от таких неприятных и неудобных процессов, как дряхление и умирание миров, взрывы новых и сверхновых звёзд… И взгляните на результаты! Человек теперь существует в таком разнообразии обличий, что в случае необходимости всегда есть возможность подобрать место, где могут укрыться несчастные, потерпевшие катастрофу. Это великолепное достижение, и что в сравнении с ним давний спор о целостности и первичности формы? — Да, в самом деле, — сказал Горбал, но в глубине его сознания второе «я» твердило: «Он в конце концов почуял враждебное отношение! Чёртов адаптант, ты борешься за равноправие с первоначальной формой человека. Напрасно, моржовый ты бюрократишка. Можешь спорить до скончания веков или своей жизни, но когда ты рассуждаешь вслух, то усищи твои болтаются, и всегда будут болтаться! И совершенно очевидно, рассуждать ты никогда не перестанешь…» — И будучи военным, вы первым оцените военные преимущества, капитан, — добавил честный Хоккеа. — Используя технологию пантропологии, человек захватил в сферу своего влияния тысячи миров, доселе ему недоступных. Это чрезвычайно увеличило наши шансы стать повелителями Галактики. Занять большую её часть, причем не отбирая ни одну планету силой. Оккупация без насилия, без лишения законного хозяина его собственности — и к тому же безо всякого кровопролития. Но если какая-то раса вдруг обнаружит имперские амбиции и попытается отобрать у нас одну из планет, то окажется, что мы численно превосходим её в громадное число раз.

"There's no survival value in pinning one's race forever to one set of specs. It's only sensible to go on evolving with the universe, so as to stay independent of such things as the aging of worlds, or the explosions of their stars. And look at the results! Man exists now in so many forms that there's always a refuge somewhere for any threatened people. That's a great achievement — compared to it, what price the old arguments about sovereignty of form?" "What, indeed?" Gorbel said, but inside his skull his other self was saying: Ah-ha, he smells the hostility after all. Once an Adapted Man, always an Adapted Manand always fighting for equality with the basic human form. But it's no good, you seal-snouted bureaucrat. You can argue for the rest of your life, but your whiskers will always wiggle when you talk. And obviously you'll never stop talking. "And as a military man yourself, you'd be the first to appreciate the military advantages, Captain," Hoqqueah added earnestly. "Using pantropy, man has seized thousands of worlds that would have been inacccessible to him otherwise. It's enormously increased our chances to become masters of the galaxy, to take most of it under occupation without stealing anyone else's planet in the process. An occupation without dispossession — let alone without bloodshed. Yet if some race other than man should develop imperial ambitions, and try to annex our planets, it will find itself enormously outnumbered."

	Хоккеа тут же поднялся. Он двигался с точной грациозностью, несмотря на внушительную плотность тела, напоминающего тело моржа или морского котика.
	Hoqqueah got up at once, his movements precise and almost graceful despite his tubbiness.

— Только после того, как они ценой ошибок и страданий пришли к толерантности в отношениях между расами, им удалось перейти к пантропологии, — сказал Хоккеа. — Это было логично. Конечно, некоторая последовательность форм поддерживалась и поддерживается до сегодняшнего дня. Нельзя полностью изменить форму тела, не изменяя при этом и процесс мышления. Если придать человеку форму таракана, то он в конце концов, как предсказывал древний писатель, и думать начнёт, как таракан. А не как человеческое существо. Мы приняли это условие во внимание. И на планетах, где требуется кардинальная трансформация, например на газовых гигантах, сеяние даже не испытывалось. Совет считает, что эти планеты — потенциальная собственность других рас — негуманоидных, прототипам которых не придётся подвергаться значительной трансформации, чтобы выжить в новых условиях. Капитан Горбал начал смутно понимать, к чему клонит Хоккеа. И то, что он понял, ему не понравилось. Человек-морж своими безумно раздражающими намеками защищал свое право быть равным с людьми формы-прототипа не только по закону, но и фактически. Но оспаривал он это право во Вселенной фактов, весомость которых знал и мог судить только сам. Короче, он наливал свинцом игральные кости, и последние резервы терпимости капитана Горбала обращались в пар. — Было, конечно, и немалое сопротивление, — продолжал Хоккеа. — Те, кто лишь недавно научились думать, что цветные люди: негры, индейцы — такие же люди, как и все остальные, стали презрительно относиться к адаптантам, как к существам второго сорта. Первым сортом считался тип, первоначально живший на Земле. Но на Земле ещё в древности возникла идея, что истинно человеческое обитает в сознании, а не в формах тела. Понимаете, капитан, все это можно предотвратить, если изменение формы, даже частичное, не считать уменьшением или ухудшением самой сущности человека, как такового. И сейчас приходит день, величайший день в истории всех водоразделов человечества, когда самые разные отношения друг к другу должны соединиться в единый резервуар братства. Мы с вами счастливчики — мы вышли на сцену в тот миг, когда он ярко светит. <…> Моральный водораздел, о котором я говорил, ещё не принадлежит прошлому. Он существует и сейчас. Он возник в то время, когда Земля перестала быть пригодной для обитания типа-первоосновы, для так называемого первочеловеческого типа. И поток ручейков, стремящихся к общему морю, будет становиться все сильнее с каждым днем, когда по всей Галактике разнесется весть, что сама Земля заново заселена адаптантами. И с этой новостью прокатится ударная волна — волна осознания, что «прототип» уже давно превратился в горстку, меньшинство среди массы других, более многочисленных, более значительных типов людей, несмотря на всё высокомерие первотипа.

"It was only after they'd painfully taught themselves that such differences really don't matter that they could go on to pantropy," Hoqqueah said. "It was the logical conclusion. Of course, a certain continuity of form had to be maintained, and has been maintained to this day. You cannot totally change the form without totally changing the thought processes. If you give a man the form of a cockroach, as one ancient writer foresaw, he will wind up thinking like a cockroach, not like a human being. We recognized that. On worlds where only extreme modifications of the human form would make it suitable — for instance, a planet of the gas giant type no seeding is attempted. The Council maintains that such worlds are the potential property of other races than the human, races whose psychotypes would not have to undergo radical change in order to survive there." Dimly, Capt. Gorbel saw where Hoqqueah was leading him, and he did not like what he saw. The seal-man, in his own maddeningly indirect way, was arguing his right to be considered an equal in fact as well as in law. He was arguing it, however, in a universe of discourse totally unfamiliar to Capt. Gorbel, with facts whose validity he alone knew and whose relevance he alone could judge. He was, in short, loading the dice, and the last residues of Gorbel's tolerance were evaporating rapidly. "Of course there was resistance back there at the beginning," Hoqqueah said. "The kind of mind that had only recently been persuaded that colored men are human beings was quick to take the attitude that an Adapted Man — any Adapted Man — was the social inferior of the 'primary' or basic human type, the type that lived on Earth. But it was also a very old idea on the Earth that basic humanity inheres in the mind, not in the form. You see. Captain, all this might still have been prevented, had it been possible to maintain the attitude that changing the form even in part makes a man less of a man than he was in the 'primary' state. But the day has come when that attitude is no longer tenable — a day that is the greatest of all moral watersheds for our race, the day that is to unite all our divergent currents of attitudes toward each other into one common reservoir of brotherhood and purpose. You and I are very fortunate to be on the scene to see it. <…> The moral watershed of which I spoke is not in the past. It is now. It began the day that the Earth itself became no longer habitable for the so-called basic human type. The flowing of the streams toward the common reservoir will become bigger and bigger as word spreads through the galaxy that Earth itself has been seeded with Adapted Men. With that news will go a shock of recognition — the shock of realizing that the 'basic' types are now, and have been for a long time, a very small minority, despite their pretensions."

Перевод

С. Федотов, 1992 (с незначительными уточнениями).