Белая Кошка (сказка)

«Белая Кошка» (фр. La Chatte blanche) — сказка Мари-Катрин д’Онуа, впервые опубликованная во 2-м томе её сборника «Новые сказки, или Модные феи» 1698 года.

Цитаты

	«… моё Мурлычество очень радо тебя видеть».
	« … ma miaularde majesté te voit avec plaisir. »

… прекрасная кошка часто сочиняла стихи и песенки, такие пылкие; <…> но у её секретаря, престарелого кота, был такой плохой почерк, что хотя произведения её сохранились, прочитать их невозможно. Принц позабыл всё — и даже свою родину. <…> Иногда он жалел, что не родился котом, тогда он мог бы всю жизнь проводить в этом приятном обществе. «Увы, — говорил он Белой Кошке, — мне будет так грустно с вами расстаться. Я вас так люблю. Станьте же девушкой или превратите меня в кота». Она благосклонно выслушивала его пожелания, но отвечала в туманных выражениях, так что он почти ничего не понимал.

… la belle chatte composait des vers et des chansonnettes d’un style si passionné : <…> mais son secrétaire, qui était un vieux chat, écrivait si mal, qu’encore que ses ouvrages aient été conservés, il est impossible de les lire. Le prince avait oublié jusqu’à son pays. <…> Il regrettait quelquefois de n’être pas chat, pour passer sa vie dans cette bonne compagnie. « Hélas ! disait-il à Chatte-Blanche, que j’aurai de douleur de vous quitter ! je vous aime si chèrement ! ou devenez fille ou rendez-moi chat. » Elle trouvait son souhait fort plaisant, et ne lui faisait que des réponses obscures où il ne comprenait presque rien.

	— Возьми вот этот жёлудь, — сказала Белая Кошка, — в нём [собачка], которая прекрасней небесной.
	— Tiens, lui dit Chatte-Blanche, voici un gland où il y en a un [chien] plus beau que la Canicule.

	… полотно <…> удивительной красоты — на нём были изображены всё, какие только есть на земле, птицы, звери и рыбы, деревья, фрукты и растения; <…> были на нём также изображены короли и другие государи, правившие в ту пору в разных странах, а также их жёны, возлюбленные, дети и все до одного подданные, так что не забыт был даже самый убогий оборвыш.
	… toile, <…> si merveilleuse, que tous les oiseaux, les animaux et les poissons y étaient peints avec les arbres, les fruits et les plantes de la terre ; <…> il y avait encore le portrait des rois et des autres souverains qui régnaient pour lors dans le monde ; celui de leurs femmes, de leurs maîtresses, de leurs enfants, et de tous leurs sujets, sans que le plus petit polisson y fût oublié.

— А пока давайте веселиться, я приказала устроить морское сражение между кошками и злыми окрестными крысами. Мои кошки, быть может, будут смущены, они ведь боятся воды, но в противном случае на их стороне были бы слишком большие преимущества, а надо по мере возможности соблюдать справедливость. <…> Кошачьи корабли представляли собой большие куски пробковой коры, на которых кошки плавали довольно ловко. А крысы соединили вместе множество яичных скорлупок — это был их флот. Битва разыгралась жестокая, крысы не раз бросались вплавь, а плавали они гораздо лучше кошек, так что победа раз двадцать переходила то на одну, то на другую сторону. Но адмирал кошачьего флота Котаус поверг крысиную рать в отчаяние. Он сожрал их предводителя — старую опытную крысу, которая трижды совершила кругосветное путешествие на настоящих больших кораблях <…>. Но Белая Кошка не хотела, чтобы несчастные крысы были полностью разгромлены. Она была мудрым политиком и полагала, что, если в стране совсем не останется ни мышей, ни крыс, её подданные предадутся праздности, которая может нанести ей урон.

— Cependant réjouissons-nous ; j’ai ordonné un combat naval entre mes chats et les terribles rats de la contrée. Mes chats seront peut-être embarrassés, car ils craignent l’eau ; mais aussi ils auraient trop d’avantage, et il faut, autant qu’on le peut, égaler toutes choses. <…> Les vaisseaux des chats consistaient en de grands morceaux de liège, sur lesquels ils voguaient assez commodément. Les rats avaient joint plusieurs coques d’œufs, et c’étaient là leurs navires. Le combat s’opiniâtra cruellement ; les rats se jetaient dans l’eau, et nageaient bien mieux que les chats ; de sorte que vingt fois ils furent vainqueurs et vaincus ; mais Minagrobis, amiral de la flotte chatonique, réduisit la gente ratonnienne dans le dernier désespoir. Il mangea à belles dents le général de leur flotte. C’était un vieux rat expérimenté qui avait fait trois fois le tour du monde dans de beaux vaisseaux <…>. Chatte-Blanche ne voulut pas qu’on détruisît absolument ces pauvres infortunés. Elle avait de la politique, et songeait que s’il n’y avait plus ni rats ni souris dans le pays, ses sujets vivraient dans une oisiveté qui pourrait lui devenir préjudiciable.

	«… король-карлик Мигонне <…> — уродец, на которого страшно смотреть». <…> — «А разве ты видел его, попугай?» — «Ещё бы, — отвечал он. — Мы выросли на одной ветке, <…> у него на ногах орлиные когти».
	« … petit roi Migonnet <…> est un magot qui fait peur <…>. — Est-ce que tu l’as vu, Perroquet ? — Je le crois vraiment, continua-t-il ; j’ai été élevé sur une branche avec lui, <…> c’est qu’il a les pieds d’un aigle. »

	— Я решила даже и не делать попытки предпринять то, в чём я никогда не преуспею, и послала попугая передать это [принцу]. Он хотел свести счёты с жизнью прямо на глазах у попугая и поручил ему уговорить меня прийти к нему, чтобы увидеть, как он умрёт, или утешить его.
	— Je pris donc la résolution de ne point tenter une chose où je ne réussirais jamais, et je l’envoyai dire au roi par Perroquet. Il voulut se tuer à ses yeux ; mais enfin il le chargea de me persuader, ou de le venir voir mourir, ou de le soulager.

	— Принц <…> умолял меня, не откладывая, назвать его своим супругом. Свидетелями нашего бракосочетания стали попугай и собачка. Никогда ещё свадьба двух таких знатных особ не была отпразднована столь скромно и незаметно…
	— Le prince <…> me conjura de ne point différer de le recevoir pour mon époux. Nous prîmes Perroquet et Toutou pour témoins de notre mariage. Jamais noces ne se sont faites, entre des personnes si élevées, avec moins d’éclat et de bruit…

С тех пор как в мире появились карлики, никогда ещё свет не видывал такого крошки. Он ступал по земле своими орлиными лапами и в то же время коленями, потому что ноги у него были без костей, да вдобавок ему ещё приходилось опираться на алмазные костыли. Его королевская мантия, длиной всего в половину локтя, на треть волочилась по земле. Голова у него была размером с громадный бочонок, а нос такой длинный, что на нём сидела целая стая птиц — карлика забавлял их щебет; борода у него была такая густая, что в ней свили гнёзда канарейки, а уши на целый локоть торчали над головой, но это было почти незаметно, потому что карлик носил высокую остроконечную корону, чтобы казаться выше ростом.

Sa tête était grosse comme un boisseau et son nez si grand qu’il portait dessus une douzaine d’oiseaux, dont le ramage le réjouissait ; il avait une si furieuse barbe, que les serins de Canarie y faisaient leurs nids, et ses oreilles passaient d’une coudée au-dessus de sa tête ; mais on s’en apercevait peu, à cause d’une haute couronne pointue qu’il portait pour paraître plus grand.

Перевод

Ю. Я. Яхнина, 1990 (с некоторыми уточнениями)