Александр Иванович Лебедь

Алекса́ндр Ива́нович Ле́бедь (1950—2002) — российский политический и военный деятель.

Александр Иванович Лебедь

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

Цитаты

Власть — это машина, которая способна переломать кости кому угодно.

В баню ходят только те, кому лень чесаться.

В России веками продолжается синдром динозавра: пока сигнал от маленькой и часто безмозглой головы извилистыми путями дойдёт до хвоста, его уже откусили и съели. А голова всё равно продолжает поворачиваться, так как сигнала в обратную сторону не предусмотрено вообще.

Генерал-демократ — всё равно что еврей-оленевод.

Глупость — это не отсутствие ума, это такой ум.

Голова — это кость. Она болеть не может.

Да мы, если понадобится, сделаем так, что будем завтракать в Тирасполе, обедать в Кишинёве, а ужинать в Бухаресте.

	Что же касается державы, которую я имею честь здесь представлять, могу добавить еще то, что хватит ходить по миру с сумой. Как козлы за морковкой. Хватит. Пора за дело браться, державность блюсти. Возьмёмся — у нас занимать будут. И самое последнее... Я говорил как русский офицер, у которого есть совесть. Я говорил это для того, чтобы все задумались.
	— Лебедь А. И. За державу обидно...

За последнее десятилетие людям нашей страны навешали такое количество лапши на уши, что она уже больше там не помещается — соскальзывает.

Идите хоть куда, звоните тоже хоть куда, но чтобы завтра этой херовины в крае не было! Я хорошо уяснил?

Как это "что делать"?.. Расстрелять их быстро!

	Количество волков растёт, и они матереют. А против них выставляют восемнадцатилетних тонкошеих губошлёпов. И ещё покрикивают, что вы там не победили?
	— (о Чеченской Войне)

Коней на переправе не меняют, а ослов — нужно.

Летящий лом не остановить.

Мы пережили в прошлом веке две мировые войны, гражданскую, революцию, репрессии, расказачивание, раскулачивание. Мы потеряли огромное количество людей, мы не страна, а сплошная демографическая дыра. Нам просто нельзя больше драться, у нас не хватит генофонда, чтобы восстановиться.

Мне, как человеку неверующему, трудно рассуждать о религии. Ну не научили меня Богу молиться, а лицемерить я не умею. Хотя, как крещёный христианин, с большим уважением отношусь к православию, ибо это вера моего народа, и я готов за неё сражаться. Но всё-таки не могу держать в церкви свечку перед объективами телекамер, изображая на физиономии вид задумчивой гири.

На одни и те же грабли мы привыкли наступать, то по лбу, то по затылку сами себе врежем. Ещё, по-моему, Чехов писал, что русский человек не может без того, «чтобы не сунуть в рот что-нибудь этакое, необыкновенное». Вот и суём всё без разбору. Умные люди сначала считают, а потом режут, мы же сначала за ножницы, откромсаем, потом в затылке чешем — лишнее отмахали. Тут мы неисправимы.

Наше нормальное состояние — это ползти и выползать. Это уникальная способность России выползать из пропастей с перебитыми костями, иногда на зубах, если зубов нет — на дёснах.

	Необходимо, чтобы кто-то постоянно дышал в затылок, а не на полметра ниже.
	— (Про роль СМИ.)

Не спеши, а то успеешь.

Недостаток ума восполняй голосом.

	Одна ракета даже — фрагмент показали — в Македонию угодила. Это ж надо было по стране промазать, а?
	— (О бомбардировках Югославии авиацией НАТО в 1999 году.)

Он предложил мне платить 700 долларов в месяц на семечки.

Они нашьют проблему из трёх сосен.

Последним смеётся тот, кто стреляет первым.

Потряси любого россиянина, так обязательно пять-шесть лет тюрьмы из него вытрясешь.

Пошёл он на… тоже зафиксируйте.

Работать, работать и ещё раз работать. Помнить, что мы умнее многих, сметливее, трудолюбивее, нас просто годами приучали трудиться с «угнетённой винными парами головой», с «гнетущей потребностью опохмелиться», чтобы мы не особенно задумывались над причинами своего скотского бытия. Потому и делали всё на авось да тяп-ляп. Вот и наляпали, что самим стыдно. Не нужно казнить себя за то, что мы не родились немцами или французами, нужно сделать так, чтобы и мы, и наши потомки гордились высоким званием русского человека.

	Ребят, я непьющий. У меня нет и не может быть технических причин.
	—

	Сидят с видом задумчивой гири.
	— О депутатах Госдумы.

Сербы нам братья, а мы их сдали как стеклотару.

Солдат должен иметь вид такой, чтобы противник задумался о второй дате на своём памятнике.

Самые замечательные солдаты получаются из людей, которые, уходя из дома с утра, даже не помышляли о войне, а вечером, вернувшись, нашли на месте собственного дома воронку, в которой испарились жена, дети, родители... И вот это уже не человек, а волк, который будет рвать столько, сколько будет жить. А жить он будет долго, ибо он не ценит собственную жизнь: она ему не нужна, ему не нужны деньги, ему не нужны ордена, ему вообще ничего не надо. У него есть только одно — месть. Именно поэтому он будет жить долго. Жизнь ему будет в тягость, но он будет жить.

—

У нас всегда так: как какая-нибудь большая свалка, так обязательно стоит красивенький деревянный заборчик. Снаружи — заборчик, а внутри — Боже ж ты мой!

	Это русские должны бояться России, а не вы.
	— В интервью западной журналистке.

Я полгода поразводил, теперь начну хребты ломать.

Я против войны. Вам когда-нибудь приходилось интернациональный долг исполнять? Вот я его наисполнялся и уяснил себе три вещи. Первое — что всякая война сначала тупик, потом — катастрофа. Второе — всякие войны, даже если это войны столетние, они все кончаются одним — переговорами и миром. Для меня давно встал вопрос — а стоит ли наградить гору покойников, наплодить вдов, сирот, калек, пустить прахом по ветру труд десятков предшествуюших поколений, чтобы всё равно потом сесть и договориться? Может быть, эту нецивилизованную часть вообще исключить? И третье — каждая мама, она рожает сына, и для неё её Ваня, или Магомед, не суть важно — он самый лучший. Так вот, не надо эту жизнь естественную прерывать пулей или осколком.

—