Викицитатник

Эрвин Роммель

немецкий военачальник, генерал-фельдмаршал

Э́рвин Ойген Йоха́ннес Ро́ммель — немецкий генерал-фельдмаршал (1942) и командующий войсками Оси в Северной Африке.

Эрвин Роммель
Статья в Википедии
Медиафайлы на Викискладе

Цитаты

править
  • Фюрер точно знает, что для нас хорошо.
  • Мёртвый Гитлер опаснее, чем живой.
  • Немецкий вермахт — это меч в новой идеологии.
  • Этот патологический лжец стал совершенно безумным, он — истинный садист по отношению ко всем мужчинам с 20 июля, и мы ещё не закончили!
  • Исход боя решают снабженцы-квартирмейстеры ещё до его начала.
  • Существовать всегда плохо, если политические соображения могут повлиять на планирование операций.
  • Гитлер доверял мне, и этого для меня достаточно.
  • Я не знаю никакой вины. Я не был вовлечён в преступление. Я только служил своей Родине всю мою жизнь.
  • Что вам больше нравится: усталость или смерть?
  • Пот сбережёт кровь, кровь спасёт жизни, а ум сохранит и то, и другое.
  •  

Они сражались вместе с вами, и они будут жить с вами вместе. — Ответ на вопрос южноафриканского офицера о том, в одной ли казарме он будет размещён с подчинёнными.

  • Прольём пот — не прольём кровь.
  • Самый лучший стратегический план бесполезен, если не может быть выполнен тактически.
  • Смертельная опасность является эффективным противоядием от навязчивых идей.
  • Тот, кто борется с самым современным оружием против вражеских истребителей, господствующих в воздухе, как дикарь с современными европейскими войсками, у того есть шанс на успех.
  •  

Мужество, которое идёт против военной целесообразности, — глупость. А если она идёт от командира, ещё и безответственность. — Сэр Б. Г. Лиддел Гарт, «Бумаги Роммеля», стр. 347.

 

Courage which goes against military expediency is stupidity, or, if it is insisted upon by a commander, irresponsibility.

  • Не вступайте в сражение, если ничего не выиграете в случае победы.
  •  

В схватке двух людей победителем станет тот, у кого найдётся ещё один патрон в магазине. — «Infanterie greift an» (1937)

  • Следующей битве на земле будет предшествовать сражение в небе. Оно покажет, какая из сторон имеет оперативный или тактический недостаток и будет вынуждена пойти на компромиссные решения в бою.
  • Будьте примером для своих людей — и на службе, и в частной жизни. Никогда не жалейте себя, и пусть войска видят, что вы выносливы при усталости и лишениях. Будьте тактичны, всегда сохраняйте хорошие манеры и своих подчинённых учите тому же. Не говорите чрезмерно резко и жёстко: как правило, это указывает на ваши собственные слабости.
  • Нельзя оценивать всех в мире только по тому, на что они годятся как солдаты: в противном случае нам не нужна цивилизация.
  • Я бы предпочёл, чтобы он дал мне ещё одну дивизию.
  • Искусство концентрировать все силы в одной точке, идти на прорыв, подтянуть тылы и защитить фланги, а затем молниеносно, прежде чем враг опомнится, проникнуть глубоко в его тыл.
  • Отличные солдаты, плохие командиры. Однако не стоит забывать, что без них у нас не было бы цивилизации.
  • Немецкий солдат удивил весь мир, а итальянский солдат-берсальер удивил немецкого солдата.
  •  

Когда я сказал, что британские истребители-бомбардировщики подбивали мои танки 40-миллиметровыми снарядами, то рейхсмаршал, которому казалось, что он в этом разбирается, произнёс: «Это совершенно невозможно. Американцы знают только, как делать бритвенные лезвия». Я ответил: «Нам бы не помешало немного таких лезвий, господин Рейхсмаршал». — Сэр Б. Г. Лиддел Гарт, «Бумаги Роммеля», стр. 295.

 

When I said that British fighter-bombers had shot up my tanks with 4O-mm. shells, the Reichsmarschall, who felt himself touched by this, said: «That s completely impossible. The Americans only know how to make razor blades.» I replied: «We could do with some of those razor blades, Herr Reichsmarschall.»

Цитаты об Эрвине Роммеле

править
  •  

Существует реальная опасность того, что Роммель превращается в некое сверхъестественное существо или ночной кошмар для наших войск, которые слишком много говорят о нём.

 

There exists a real danger that our friend Rommel is becoming a kind of magical or bogey-man to our troops, who are talking far too much about him.

  — Британский генерал Клод Окинлек, в директиве к его офицерам под названием «Роммель, лис пустыни» (англ. Rommel, The Desert Fox, 1951) под редакцией Десмонда Янга, стр. 7.
  •  

Он был великолепным военным стратегом, при этом придающим важность вопросам снабжения и ироничным по отношению к неприятелю… Его пыл и смелость обернулись нам тяжкими бедами, но он заслуживает нашего признания, что я и отметил — не без упрёков со стороны общественности — в Палате Общин в январе 1942 года, когда я сказал о нём: «Нам противостоит отважный и опытный противник, и (я должен сказать это, несмотря на тяготы войны), великий полководец».
Кроме того, он заслуживает уважения за то, что, будучи верным солдатом Германии, он возненавидел Гитлера и его деяния, и принял участие в заговоре, чтобы спасти Германию, сместив маньяка и тирана. За это он заплатил своей жизнью. В тёмных войнах современной демократии рыцарству не находится места… Однако, как бы на это ни посмотрели, я не жалею о сказанном и не стану отрекаться от той дани уважения, что отдал Роммелю.

 

He was a splendid military gambler, dominating the problems of supply and scornful of opposition… His ardor and daring inflicted grievous disasters upon us, but he deserves the salute which I made him — and not without some reproaches from the public — in the House of Commons in January 1942, when I said of him, «We have a very daring and skillful opponent against us, and, may I say across the havoc of war, a great general.»
He also deserves our respect because, although a loyal German soldier, he came to hate Hitler and all his works, and took part in the conspiracy to rescue Germany by displacing the maniac and tyrant. For this, he paid the forfeit of his life. In the sombre wars of modern democracy, chivalry finds no place… Still, I do not regret or retract the tribute I paid to Rommel, unfashionable though it was judged.

  — Уинстон Черчилль, книга «Вторая мировая война. В 6 томах». Том 3: «Великие союзники» (англ. The Grand Alliance, 1950), стр. 177.
  •  

Роммель был нервным, хотел всё сделать сразу, поэтому потерял к этому интерес. Роммель был моим начальником в Нормандии. Я не могу сказать, что Роммель не был хорошим генералом. В случае успеха он радовался, а в случае неудачи впадал в депрессию.

  — Йозеф Дитрих, в письме к Леону Голденсону (28 февраля 1946)
  •  

Присутствие Роммеля, как обычно, действовало на его войска как тонизирующее средство. Любой, кто однажды попал под обаяние этой личности, превращался в «настоящего солдата» (как писал мой собрат-офицер). В каких бы жёстких условиях ни приходилось действовать, Роммель казался неутомимым; чудилось, он мог с точностью предсказать, как будет реагировать противник. Тот же офицер писал, что Роммель имел исключительное воображение, будто бы вовсе не знал страха, и что его люди «боготворили его».

 

Rommel’s presence, as ever, acted as a tonic on his troops. Anybody who once came under the spell of his personality, a brother officer wrote, turned into a «real soldier». However tough the strain Rommel seemed inexhaustible, seemed to know exactly how the enemy would probably react. The same officer wrote that Rommel had an exceptional imagination, seemed to know no fear whatsoever, and that his men «idolized him».

  — Давид Фрейзер, о роли Роммеля в битвах Первой мировой войны, в книге «Рыцарский крест: Жизнь фельдмаршала Эрвина Роммеля» (англ. ‪Knight's Cross: A Life of Field Marshal Erwin Rommel, 1994), гл. 3, «Горный батальон» (нем. Gebirgsbataillon), стр. 40.
  •  

Он был лидером войск блицкрига, но только армейского уровня. Выше этого уровня ему было не по силам. У Роммеля была слишком большая ответственность. Он был хорошим командиром армейского корпуса, но он был слишком угрюмым. В одно время он был энтузиастом, в другое впадал в депрессию.

  — Альберт Кессельринг в письме к Леону Голденсону (4 февраля 1946 года).
  •  

Сдержанность, даже рыцарство… отличали бойцов с обеих сторон в течение всей кампании в Северной Африке… Лучшим примером такого поведения был сам Роммель. Когда Гитлер прислал приказ казнить захваченных в плен британских коммандос, Роммель выбросил приказ в мусорную корзину. Он настаивал на том, чтобы попавшие в плен солдаты союзников получали такие же пайки и тот же уровень медицинской помощи, что и он сам. Он написал книгу под названием: «нем. Krieg ohne Hass» (Война без ненависти). Воспоминания о кампании в Северной Африке свидетельствуют, что, хотя война была свирепой и жестокой, враги сохраняли друг к другу терпимость, которую сегодня, кажется, немыслимо и представить.

 

Self-restraint, even chivalry… distinguished the combatants on both sides throughout the North Africa campaign… The leading exemplar of this code was Rommel himself. When orders from Hitler mandated the execution of captured British commandos, Rommel tossed the document into the trash. He insisted that Allied prisoners receive the same rations and medical care as he himself was given. He even wrote a book about the conflict called Krieg ohne Hass (War Without Hate). Memoirs of the North Africa campaign attest that, fierce and brutal as much of the fighting was, relations between individual enemies retained a quality of forbearance that seems, today, almost impossible to imagine. [1]

  — Стивен Прессфилд в книге «Убийство Роммеля» (англ. Killing Rommel, 2009), стр. 7.
  •  

Роммель завоевал мировое уважение за его военный гений. Он был легендой. (…) Роммель служил живым напоминанием о более романтических, рыцарских днях — и был истинным примером офицера-гуманиста. Роммель был лучшим немецким генералом. Вы должны помнить, что вся Европа в то время была в руках нацистов. Американцы тогда ещё не вступили в войну. Россию атаковали 166 нацистских дивизий. Дело было плохо. И Роммель, величайший из воевавших в пустыне полководцев всех времён, и его Африканский корпус, задали жару британцам и теснили их обратно к Каиру. Это был момент, когда война могла быть проиграна.

 

Rommel had gained the world’s respect for his military genius. He was a legend. (…) Rommel was reminiscent of the more romantic, chivalrous days of old — and was a genuinely humane military officer. Rommel was Germany’s best General. You have to remember all of Europe was in Nazi hands at the time. The Americans hadn't entered the war yet. Russia was being attacked by 166 Nazi divisions. Things were grim. And Rommel, the greatest desert fighting general of all time, and his Africa Korps, were kicking the British's butt, pushing them back to Cairo. It became a case where the war might have been lost right there.

  — Стивен Прессфилд [2]
  •  

Гитлер приказал ему несколько раз: «Умри, но не отступай». Биться до последнего патрона, до последнего человека. Казнить и пытать пленников. Он проигнорировал эти приказы.

 

He was ordered several times by Hitler to «Stand and Die». To fight to the last bullet, the last man. To execute and torture prisoners. He defied those orders.

  — Стивен Прессфилд [2]
  •  

Около 12:00 тёмно-зелёный автомобиль с берлинскими номерами остановился у нашей калитки. Единственным мужчиной в доме, кроме моего отца, был капитан Алдингер (помощник Роммеля), тяжелораненый ветеран войны. Два генерала — Бургдорф, могучий и цветущий, и Майзель, маленький и стройный — вышли из автомобиля и вошли в дом. Они вели себя вежливо и уважительно, и попросили отца поговорить с ними наедине. Алдингер и я вышли из комнаты. «Так значит, они не собираются его арестовывать», — подумал я с облегчением, когда поднялся наверх, чтобы взять книгу.
Через несколько минут я услышал, как отец пошёл наверх и зашёл в комнату моей матери. Желая узнать, что происходит, я встал и последовал за ним. Он стоял посреди комнаты и был бледен. «Пойдём со мной», — сказал он жёстко. Мы пошли в мою комнату. «Я только что рассказал твоей матери, — начал он медленно, — что через четверть часа я умру». Он был спокоен и продолжил: «Погибнуть от рук своих людей тяжело. Но дом окружён, и Гитлер обвиняет меня в измене Родине. «В связи с моими заслугами в Африке», — процитировал он саркастически. — У меня есть возможность умереть от яда. Эти два генерала привезли его с собой. Он убивает за 3 секунды. Если я соглашусь его принять, то никаких обычных последствий для моей семьи, то есть для вас, не будет. Они также не тронут моих людей».
«Вы верите в это?» — прервал я его.
«Да, — ответил он. — верю. Это в их интересах — сделать так, чтобы не всплыли все подробности. Кстати, меня вынудили взять с вас обещание хранить всё это в строжайшем секрете. Если хоть слово обо всём этом просочится, они больше не будут связаны своим обещанием».
Я сказал: «Неужели мы не сможем защититься…» Он прервал меня.
«В этом нет смысла, — произнёс он. — Лучше умереть одному, чем всем погибнуть в перестрелке. К тому же у нас практически нет патронов».

 

At about twelve o'clock a dark-green car with a Berlin number stopped in front of our garden gate. The only men in the house apart from my father, were Captain Aldinger, a badly wounded war-veteran corporal and myself. Two generals — Burgdorf, a powerful florid man, and Maisel, small and slender — alighted from the car and entered the house. They were respectful and courteous and asked my father's permission to speak to him alone. Aldinger and I left the room. «So they are not going to arrest him,» I thought with relief, as I went upstairs to find myself a book.
A few minutes later I heard my father come upstairs and go into my mother's room. Anxious to know what was afoot, I got up and followed him. He was standing in the middle of the room, his face pale. «Come outside with me,» he said in a tight voice. We went into my room. «I have just had to tell your mother,» he began slowly, «that I shall be dead in a quarter of an hour.» He was calm as he continued: «To die by the hand of one's own people is hard. But the house is surrounded and Hitler is charging me with high treason. 'In view of my services in Africa',» he quoted sarcastically, «I am to have the chance of dying by poison. The two generals have brought it with them. It's fatal in three seconds. If I accept, none of the usual steps will be taken against my family, that is against you. They will also leave my staff alone.»
«Do you believe it?» I interrupted.
«Yes,» he replied. «I believe it. It is very much in their interest to see that the affair does not come out into the open. By the way, I have been charged to put you under a promise of the strictest silence. If a single word of this comes out, they will no longer feel themselves bound by the agreement.»
I tried again. «Can't we defend ourselves…» He cut me off short.
«There's no point,» he said. «It's better for one to die than for all of us to be killed in a shooting affray. Anyway, we've practically no ammunition.»

  — Сэр Б. Г. Лиддел Гарт со слов Манфреда Роммеля, «Бумаги Роммеля» [3]
  •  

Любой, кто попал под обаяние этой личности, становится настоящим солдатом. Но его жёсткая напряжённость кажется бесконечной. Казалось, он знал как отреагирует на него противник. Его планы были поразительны, инстинктивны, спонтанны и нередко неясны.

 

Anybody who came under the spell of his personality turned into a real soldier. However tough the strain he seemed inexhaustible. He seemed to know just what the enemy were like and how they would probably react. His plans were often startling, instinctive, spontaneous and not infrequently obscure.

  — Теодор Вернер, книга «Тропа лисы» (англ. The Trail of the Fox, 1977), стр. 15.

Примечания

править
  1. ↑ [1] Killing Rommel
  2. ↑ 1 2 [2] «Лидеры с характером, рыцарством и смелостью — в прошлом?»
  3. ↑ [3] «The Rommel Papers» B. H. Liddell Hart

Ссылки

править
Источник — https://ru.wikiquote.org/w/index.php?title=Эрвин_Роммель&oldid=415400