Теодор Драйзер открывает Америку

«Теодор Драйзер открывает Америку» — статья Юрия Ковалёва 1987 года.

Цитаты

Сегодня издательствам, берущимся за выпуск сочинений Драйзера, не понадобится компьютер, чтобы выяснить, сколько экземпляров требуется для удовлетворения читательского спроса. Сколько ни издай, всё мало. Как это ни парадоксально, но у нас есть все основания считать, что мы ценим Драйзера выше и понимаем лучше, чем американцы. И уж, во всяком случае, мы читаем его больше и чаще. Для нас Драйзер — пролагатель новых путей в литературе, открыватель новых миров в жизни, писатель безоглядно смелый, честный и бескомпромиссный.

Книги великого американца читаются у нас по-прежнему с неослабным интересом, помогая нам понять Америку, мир, человека и доставляя высокое художественное наслаждение.

Он писал о том, что полагалось запретным для искусства, писал с откровенностью, приводившей в содрогание благопристойных критиков, позволял себе вскрывать истинное содержание нравственных ценностей, аксиоматически принятых в буржуазном обществе. Он высказывал суждения и оценки, повергавшие почтенную публику в состояние шока. Драйзер не щадил никого и ничего. Он утверждал принципиальную трагичность судьбы каждого рядового американца и обвинял в этом социальную систему. В поисках решения кардинальных проблем национальной жизни писатель сближался с идеологией пролетариата, что привело его логически к вступлению в Коммунистическую партию США — шаг, которого и сегодня американская критика не может ему простить.

Драйзер никогда не мог пожаловаться на недостаток интереса со стороны критиков. Но интерес этот, как правило, был недружелюбным. На первом этапе романы Драйзера подвергались уничтожающей критике, исходя преимущественно из соображений морального порядка. Драйзеру не могли простить вторжения в запретные области, жестокого разоблачения фальши, лицемерия, ханжества нравственных устоев буржуазного общества. На втором — критика сосредоточилась в основном на идеологических аспектах творчества писателя, на его социальных теориях, политических симпатиях. Особенное неудовольствие со стороны буржуазной критики вызывала деятельность писателя в поддержку американского рабочего класса, в защиту Советской России, его непримиримые выступления против фашизма (европейского и американского). Настойчивый интерес к марксизму, к идеям социалистического переустройства общества, который Драйзер обнаружил на склоне жизни и который привёл его, в конечном счёте, к вступлению в Коммунистическую партию, приводил многих американских критиков, даже тех, кто прежде был благожелательно настроен по отношению к писателю, в неописуемую ярость. Третий этап начинается с момента смерти Драйзера. Писатель завершил свой путь. Теперь уже бесполезно было полемизировать с ним, опровергать его или наставлять на «путь истинный». Стало очевидно, что творчество Драйзера, взятое целиком, — огромной важности явление в истории американской культуры XX столетия. Это явление следовало изучать, и критика приобрела более академический характер. Тем более что дерзкие вторжения в запретные области (например, физиологические аспекты человеческого бытия) не могли уже более раздражать критиков, поскольку сами эти области перестали быть запретными. Что там говорить, Драйзер с его «деликатными» описаниями любовных авантюр Фрэнка Каупервуда или Юджина Витлы на фоне нынешней литературы, балансирующей на грани порнографии, выглядит робким провинциалом.

Гений Драйзера, при всей его оригинальности и необычности, был в общем традиционен для Америки. История американской национальной культуры складывалась таким образом, что на протяжении многих десятилетий главная задача великих американских писателей заключалась в том, чтобы «открывать Америку». <…> Во второй половине XIX века стало, однако, очевидным, что «открыть Америку» раз и навсегда невозможно. Темпы развития экономической, социальной, политической жизни страны, в особенности после Гражданской войны 1861 — 1864 годов, были столь высоки, что буквально в считанные десятилетия Америка неузнаваемо изменилась <…>. К концу столетия она превратилась в страну концентрированного производства и капитала <…>. Происходило стремительное сосредоточение богатства на одном полюсе и чудовищной бедности на другом. Возникла многомиллионная армия фабрично-заводских пролетариев. Безработица сделалась национальным бедствием. К этому же времени относятся и первые значительные организованные выступления американского пролетариата. Коррупция в органах государственной власти <…> достигла чудовищных масштабов. Иными словами, американский капитализм вступил в монополистическую стадию развития. Это была уже другая, «новая» Америка, и её следовало «открывать» заново. <…> Переход совершался быстро, но не одномоментно. Чтобы уловить характер перемен, их значимость, <…> окинуть взором всю картину и разглядеть «новую» Америку в её типических чертах, требовался особый дар, неповторимый склад ума, способный к анализу, синтезу и обобщению. Более того, нужна была <…> способность пересоздать увиденное в художественных образах <…>. Всем этим обладал Теодор Драйзер. <…> Открывая и художественно пересоздавая «новую» Америку, Драйзер, фигурально выражаясь, «работал топором». Ему было не до тонкостей стилистической отделки, не до углубленной психологической разработки характеров и мотивировок, не до поэтических описаний или органической сбалансированности повествовательной структуры. И дело не в том, что он «не мог». Многолетний опыт редакторской работы Драйзера, как, впрочем, и некоторые его сочинения, свидетельствуют о том, что он умел, когда надо, быть превосходным стилистом, виртуозом, владевшим всем мыслимым набором художественных средств. Просто он не стремился к этому в своих крупных полотнах. То, что он создавал в своих романах, была сама жизнь. Она не нуждалась в специальной отделке во имя правдоподобия. Она была описана грубо, неизящно, порой небрежно, но всё равно это была жизнь.

В концепции Америки, предложенной Драйзером, отчётливо обнажены два полюса — полюс бедности и полюс богатства. Внутренняя динамика его романов неизменно сопряжена с движением героев от одного полюса к другому — вверх и вниз, вниз и вверх, от бедности к богатству, от богатства к бедности. Убедительность воспроизведения национальной действительности, подчинённой этому динамическому принципу, предполагала в качестве обязательного условия проникновенное знание жизни бедняков и жизни богачей, причём не только в её внешних, бытовых проявлениях, но и в её глубинной социально-психологической и нравственной сущности.

Сила Драйзера, его гениальность — в способности пронзительного видения жизни, в умении обнаружить, осмыслить и воспроизвести в художественных образах огромной обобщающей силы новые, важные пласты национальной действительности. Он обладал даром анализа и предвидения. Образы, созданные им, и обстоятельства, их окружающие, не просто типичны. Они концентрируют в себе такие черты общественного бытия Америки, которые ещё не были доминирующими, но должны были стать таковыми спустя некоторое время. Именно эта способность делала Драйзера лидером литературного развития Соединённых Штатов начала XX столетия.