Страна Чудес без тормозов и Конец Света

	Страна Чудес без тормозов и Конец Света
	Статья в Википедии

Страна Чудес без тормозов и Конец Света — роман японского писателя Харуки Мураками 1985 года.

Цитаты

Окружающий мир слишком часто подтверждает странное правило: чем давать вещам объективную оценку, лучше воспринимать их как тебе удобно — и приблизишься к истинному пониманию этих вещей.
Ну в самом деле: сколько раз на своем веку обычный человек жизненно зависит от того, что он знает слово «экватор»?
Моя философия в том, что на белом свете существует огромное — а точнее, бесконечное — число возможностей. И выбор этих возможностей в значительной степени предоставлен людям, населяющим этот мир.
Никаких размытых формулировок. Я убеждён: чаще всего люди конфликтуют именно потому, что нечётко формулируют абстрактные понятия. Тот, кто предпочитает размытые формулировки, неосознанно, в глубине души, сам ищет конфликта.
Главное — не впускать в себя усталость… Усталость может овладеть твоим телом, но не самим тобой.
Чего ж удивляться, если в странном месте случаются странные вещи?
Как говорится, не рассчитывай на многое — не будешь разочарован.
Что бы тебе ни рассказывали другие, оно так и останется чужими рассказами. Лишь то, чему ты выучишься сам, станет частью тебя. И поможет выжить. Открой глаза и уши, включи голову — и ты увидишь…
Кто придумал эти правила жизни? Кто решает, что мне делать и почему? Хочу всё это понять. А что дальше — не знаю…
От часов и минут в марафоне до длины туалетной бумаги, отматываемой за раз, — этот мир просто битком набит нормальными среднестатистическими показателями.
Если какой-то шанс хоть на один процент выше других — пробуй его. Как в шахматах. Тебе ставят шах — ты убегаешь. А пока убегаешь — противник, возможно, допустит ошибку. Ведь от ошибок не застрахован никто, даже самые сильные игроки…
Воистину, когда все начнут думать исключительно о луке, редьке и школьной успеваемости своих — вот тогда и наступит мир во всём мире.
Все-таки человек не развивается с возрастом, хоть тресни. Характер формируется годам к двадцати пяти, и потом уже, как ни бейся, себя не переделаешь. Дальше остаётся только наблюдать, насколько окружающий мир соответствует твоему характеру.
Когда все жизненные установки человека сформировались в пятнадцать лет, он представляет довольно жалкое зрелище для окружающих. Словно сам себя упрятал в камеру-одиночку. И в своём тесном мирке за крепкой стеной лишь разрушает себя день за днём…
Страшно устать… — это когда разные уголки твоих чувств становятся непонятными тебе самому. И ты начинаешь жалеть себя и злиться на окружающих. А уже из-за этого — злиться на себя и жалеть окружающих… Ну, примерно так.
Бывает, сделаю всё как нужно, а почему сделал именно так — понимаю гораздо позже. А иногда понимаю, как нужно, лишь когда уже ничего не исправить.
Лучше уж ходить с пустой головой, чем барахтаться в каше из недодуманных мыслей.
Настоящий гений — человек, живущий в том мире, который он сам придумал и построил.
… Тело — лишь одна из гипотез о том, что такое «я».
Когда люди хотят чего-то достичь, они, как правило, ставят перед собой три вопроса: 1) Сколько я прошёл до сих пор? 2) Где я сейчас? 3) Сколько ещё осталось? Отними у человека возможность отвечать на эти вопросы — и в нём не остается ничего, кроме страха, неуверенности в себе и бесконечной усталости.
В этом мире не получается остаться совсем одному. Здесь всегда что-то связывает человека с другими.
Тишина — это ноль. Великое «му», которое не окружает нас ничем, кроме отсутствия чего бы то ни было.
Если тебя тащат на поводке, не вздумай бежать медленнее, чем положено.
Верь: всё пройдет. Даже если очень плохо — это когда-нибудь кончится. Ничто на свете не вечно.
От себя ты не уйдешь никуда. Ты — это ты. Нужно только верить в себя. Иначе тебя унесет во внешний, чужой мир, и ты не найдешь дорогу обратно до конца жизни.
Человек живёт, приобретая опыт каждую минуту и каждую секунду. Прекратить этот процесс — значит умереть…
Умру — никто не заплачет. Исчезну — никто не заметит. Это я понимаю. Но, как это ни покажется странным, я не могу сказать, что живу на этом свете без удовольствия. Почему — не знаю, но это так.
Если нет споров, обид и страстей — значит, нет и обратного. Радости, блаженства, любви. Ведь именно потому, что существуют отчаяние, разочарование и печаль, на свет рождается Радость. Куда ни пойди — ты нигде не встретишь восторга без отчаяния. Вот это и есть Настоящее… А ещё есть .
Человек, который забыл, кто он на самом деле, — не человек, а ходячий мираж. Какой смысл приручать такого человека?
Тому, кто помнит себя, терять больше нечего.
Как бы ни закрутилось теперь — результат будет тот же. Нельзя обскакать кого-то на карусели.
Я не смогу убить своё «я»… Каким бы тяжёлым, каким бы мрачным это «я» порою ни казалось, — впереди ещё будут дни, когда оно подставит свои крылья ветру и, танцуя в небесах, точно птица, увидит Вечность.
Я, конечно, не думаю, что людей можно классифицировать, но условно я разделил бы их на два типа. Люди с универсальным видением мира — и люди с ограниченным взглядом. Я свой взгляд на мир ограничиваю. И дело тут не в том, правильные у меня границы или неправильные. Всё равно где-то протянется граница: что моё, а что — нет. Для кого-то очевидно, а кто-то вообще так вопрос не ставит.
Кто хочет, в эту жизнь заходит, кто хочет, из неё выходит… В этом — главный плюс ограниченного взгляда на жизнь. Заходя, вытирайте ноги. Уходя, закрывайте дверь. Общие правила для гостей.
Есть на свете такая тоска — от неспособности плакать.
Наверное, даже ограниченным жизням Провидение дарит пускай и ограниченное, но счастье.
Ведь потерять — ещё не значит пропасть…
Что ни говори, а справедливость применима только в страшно ограниченном мире. Но зато — ко всей жизни сразу. От улитки и скобяной лавки — до супружества. И даже если моя справедливость никому не нужна, ничего другого я предложить всё равно не могу. В этом смысле она сродни любви. Но то, что хочешь отдать, далеко не всегда совпадает с тем, что от тебя ожидают.
Человек, погруженный в мысли, бессмертен. Не абсолютно бессмертен, но близок к этому. Он бесконечно жив.
Память оставляет следы. Примерно как отпечатки ног на снегу. И если захотеть, можно проследить, куда они ведут.
Но это, конечно, лишь мое воображение. Открываю глаза — никакой пены. Только рокот копыт над кварталами Города, который не меняется никогда. Поворот за поворотом, как вода по руслу реки, огромное стадо течет по булыжнику извилистых улиц. Никто не обгоняет, никто не выбивается в вожаки. Глядя в землю, чуть покачиваясь на бегу, движутся они в полном молчании по заданному маршруту. Связанные друг с другом одной на всех памятью, которая спит в их глазах, но бодрствует в каждом движении .
Почему все люди сегодня должны слушать музыку в «стерео»? От того, что скрипка зазвучала слева, а контрабас справа, музыка лучше не стала. Просто усложнился способ воспроизведения.
Тинейджеры, в принципе, — довольно неестественные существа. В каждом что-то переразвито, а чего-то пока не хватает. Хотя, возможно, я в их глазах выгляжу еще неестественнее. Такая уж это штука — разница в возрасте. «Generation gap», как это называют сегодня.
Смерть тела — летящая стрела. Она нацелена прямо в мозг, от нее не увернуться. Ибо всякое тело когда-нибудь обращается в прах. Время гонит стрелу вперед, но человеческая мысль дробит ее полет на все более мелкие отрезки, и так до бесконечности. Парадокс становится реальностью. Стрела не долетает.
И Фрейд, и Юнг предлагали много гипотез, но в итоге они всего лишь придумали язык, на котором об этом можно рассуждать.
Мир — это кофейный столик, изготовленный из хорошенько сконденсированных возможностей.