Волны гасят ветер: различия между версиями

</br />

* Любой Разум  — технологический ли, или руссоистский, или даже геронический  — в процессе эволюции первого порядка проходит путь от состояния максимального разъединения (дикость, взаимная озлобленность, убогость эмоций, недоверие) к состоянию максимально возможного при сохранении индивидуальностей объединения (дружелюбие, высокая культура отношений, альтруизм, пренебрежение достижимым).

* «СОЗИДАЙ, НЕ РАЗРУШАЯ!»  — вот лозунг Монокосма.

* Мы  — работники КОМКОНа-2. Нам разрешается слыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одно не разрешается: недооценить опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто обязаны предположить, что где-то рядом объявился черт с рогами, и принять соответствующие меры вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах.

* По какому бы поводу я ни вспоминал о тех днях и что бы я о тех днях ни вспомнил, в памяти моей тотчас встаёт [[Тойво Глумов]]  — я вижу его худощавое, всегда серьёзное молодое лицо, вечно приспущенные над серыми прозрачными глазами белые его, длинные ресницы, слышу его как бы нарочито медлительную речь, вновь ощущаю исходящий от него безмолвный, беспомощный, но неумолимый напор, словно беззвучный крик: «Ну что же ты? Почему бездействуешь? Приказывай!» И наоборот, стоит мне вспомнить его по какому-либо поводу, и тотчас же, словно их разбудили грубым пинком, просыпаются «злобные псы воспоминаний»  — весь ужас тех дней, все отчаяние тех дней, все бессилие тех дней  — ужас, отчаяние, бессилие, которые испытывал я тогда один, потому что мне не с кем было ими поделиться.

* Невооружённым глазом было видно  — передо мною фанатик. К сожалению, как всякий фанатик, склонный к крайностям в суждениях чрезвычайным. (Взять хотя бы его высказывания о [[прогрессорство|Прогрессорстве]], о которых ещё пойдёт речь.) Католик, в католичестве своём далеко превосходящий самого папу римского, то есть меня. (''О Тойво Глумове'')

* Он [Тойво] оказался прекрасным работником. Он был энергичен, он был инициативен, он не знал усталости. И  — очень редкое качество в его возрасте  — его не разочаровывали неудачи. Для него не существовало отрицательных результатов. Более того, отрицательные результаты расследований радовали его точно так же, как и редкие положительные.

* Он был как из сказки: всегда добр и поэтому всегда прав. Такая была эпоха, что доброта всегда побеждала. "«Из всех возможных решений выбирай самое доброе"». Не самое обещающее, не самое рациональное, не самое прогрессивное и уж, конечно, не самое эффективное - — самое доброе! Он никогда не говорил этих слов, и он очень ехидно прохаживался на счет тех своих биографов, которые приписывали ему эти слова, и он наверняка никогда не думал этими словами, однако вся суть его жизни - — именно в этих словах. (''О Горбовском'')

* Никаким богам нельзя позволить вступаться в наши дела, богам нечего делать у нас на Земле, ибо «блага богов  — это [[ветер]], он надувает паруса, но и подымает бурю».

* Необычная [[технология]]  — это не главное. Главное  — это дисперсия реакций.

*  — Всё, что мы не умеем объяснить, может иметь отношение к Странникам.

*  — А может и не иметь,  — добавил Тойво.  — Где ты достаёшь такие красивые вещицы? Казалось бы  — стило. Что может быть банальней? А на твоё стило приятно смотреть… Знаешь,  — сказал он,  — подари ты его мне. А я подарю его Асе. Я хочу её порадовать. Хоть чем-то.

*  — Не было количества, Ася, вот ведь в чём дело. Одно лишь качество переменилось вдруг. Радикально. В одночасье. Как взрыв.

* [[Полиментализм]]  — это очень редкое метапсихическое явление, сосуществование в одном человеческом организме двух и более независимых сознаний.

* Перед самой посадкой он [Колдун] ещё буркнул  — тоже ни к селу ни к городу. Подождём-де, пока слепые не увидят зрячего.

* Между прочим, я с Горбовским тоже знаком, представь себе. Ты помнишь… Хотя тогда тебя у нас ещё не было… Покончил с собой Камилл. Последний из Чёртовой Дюжины. Впрочем, казус Чёртовой Дюжины для тебя тоже, конечно, так… сотрясение воздуха. Я, например, в те поры ничего о нём и не слыхивал… Ну, сам факт самоубийства, а точнее будет сказать  — саморазрушения этого несчастного Камилла, никаких сомнений не вызывал. Но непонятно было: почему? То есть понятно было, что жилось ему несладко, последние сто лет своей жизни он был совершенно один… Мы с тобой такого одиночества и представить себе не способны… Но я не об этом. Биг-Баг направил меня тогда к Горбовскому, потому что, оказывается, Горбовский в своё время был с этим Камиллом близок и даже как-то пытался его приветить…

:  — Да,  — сказал он.

:  — Знаешь, какой у тебя вид?

:  — Знаю,  — сказал Тойво.  — У меня вид человека, который напряжённо думает о чем-то своём. Ты мне это уже говорил. Несколько раз. Штамп. Согласен?

*  — Но имей в виду!  — Гриша поднял палец.  — Здесь за углом, на улице Красных Клёнов, стоит автомат от мастерской некоего Ф. Морана и печёт такие вот стилья со скоростью спроса.

*  — Хотя, с другой стороны,  — продолжал Гриша,  — всё это уже бывало, бывало и бывало. Теряемся в догадках, грешим на Странников, мозги себе вывихиваем, а потом глянем  — ба! а кто это там такой знакомый маячит на горизонте событий? Кто это там такой изящный, с горделивой улыбкой господа бога вечером шестого дня творения? Чья это там такая знакомая белоснежная эспаньолка? Мистер Флеминг, сэр! Откуда вы здесь взялись, сэр? А не соизволите ли проследовать на ковёр, сэр? Во Всемирный совет, в Чрезвычайный трибунал!

*  — Нет,  — сказал он.  — Я не могу, как ты, вот в чём дело. Не могу. Это слишком серьёзно. Я от этого весь отталкиваюсь. Это же не личное дело: я-де верю, а вы все  — как вам угодно. Если я в это поверил, я обязан бросить всё, пожертвовать всем, что у меня есть, от всего прочего отказаться… Постриг принять, чёрт подери! Но жизнь-то наша многовариантна! Каково это  — вколотить её целиком во что-нибудь одно… Хотя, конечно, иногда мне становится стыдно и страшно, и тогда я смотрю на тебя с особенным восхищением… А иногда  — как сейчас, например,  — зло берет на тебя глядеть… На самоистязание твоё, на одержимость твою подвижническую… И тогда хочется острить, издеваться хочется над тобою, отшучиваться от всего, что ты перед нами громоздишь…

*  — Ах ты, господи! Ну что ты передо мной-то притворяешься? Не хочется же тебе шутить, не до шуток тебе, и вот это особенно в вас раздражает! Вы построили вокруг себя угрюмый, мрачный мир, мир угроз, мир страха и подозрительности… Почему? Откуда? Откуда у вас эта космическая мизантропия? <br /> Тойво промолчал. <br />  — Может быть, потому, что все ваши необъясненные ЧП  — это трагедии? Но ведь ЧП  — всегда трагедия! Загадочное оно или всем понятное, ведь на то оно и ЧП! Верно? <br />  — Неверно,  — сказал Тойво. <br />  — Что  — есть ЧП другие, счастливые? <br />  — Бывают. <br />  — Например?  — осведомилась Ася, исполняясь яду. <br />  — Давай лучше чайку попьем,  — предложил Тойво. <br />  — Нет уж, ты мне, пожалуйста, приведи пример счастливого, радостного, жизнеутверждающего чрезвычайного происшествия. <br />  — Хорошо,  — сказал Тойво.  — Но потом мы попьем чайку. Договорились?