Рододендрон: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Верхушки утесов |
на Памире |
||
Строка 60:
{{Q|Белые круги с чёрной «[[свастика|свастикой]]» смягчают резкость красного цвета полотнищ. Везде ― [[цветы]]. В садах зацветает белый и розовый [[боярышник]], висят на голых ветвях большие лиловые колокольчики японских [[магнолия|магнолий]]. У памятников на площадях, в тенистых, укромных уголках [[:w:Тиргартен|Тиргартена]] ― нежная белая паутина цветущих кустов рододендрона. Погода ― праздничная. По синему небу, играючи, плывут белые облака, как яхты по озеру [[:w:Ваннзее|Ваннзее]]. С утра прохладно.|Автор= [[w:Краснов, Пётр Николаевич|Пётр Краснов]], «Ложь», 1939}}
{{Q|Когда-то до [[война|войны]] Софья Осиповна сказала Евгении Николаевне Шапошниковой: «Если человеку суждено быть [[убийство|убитым]] другим человеком, интересно проследить, как постепенно сближаются их [[дорога|дороги]]: сперва они, может быть, страшно далеки, ― вот я на [[Памир]]е собираю альпийские розы, щелкаю своим «контаксом», а он, моя [[смерть]], в это время за восемь тысяч вёрст от меня ― после школы ловит на речке [[ёрш|ершей]]. Я собиралась на [[концерт]], а он в этот день покупает на вокзале билет, едет к тёще, но всё равно, уж мы встретимся, дело будет».<ref>[[w:Гроссман, Василий Семёнович|Гроссман В.С.]] «Жизнь и судьба», Часть 2. — Москва, Книжная палата, 1992 г.</ref>|Автор=[[w:Гроссман, Василий Семёнович|Василий Гроссман]], «Жизнь и судьба», Часть 2, 1960}}
{{Q|Поднявшись на кафедру, она открывала журнал и кого-нибудь вызывала: [[ученик]] такой-то, расскажите о рододендронах. Тот начинал что-то говорить, говорить, но что бы он ни рассказывал, и что бы ни рассказывали о рододендронах другие люди и [[наука|научные]] ботанические книги, никто никогда не говорил о рододендронах самого главного ― вы слышите меня, Вета Аркадьевна? ― самого главного: что они, рододендроны, всякую минуту растущие где-то в [[альпийские луга|альпийских лугах]], намного [[счастье|счастливее]] нас, ибо не знают ни любви, ни ненависти, ни тапочной системы имени Перилло, и даже не умирают, так как вся [[природа]], исключая человека, представляет собою одно неумирающее, неистребимое целое. Если где-то в лесу погибает от [[старость|старости]] одно [[дерево]], оно, прежде чем умереть, отдаёт на ветер столько семян, и столько новых деревьев вырастает вокруг на земле, близко и далеко, что старому дереву, особенно рододендрону, ― а ведь рододендрон, Вета Аркадьевна, это, наверное, огромное дерево с [[лист]]ьями величиной с небольшой таз, ― [[смерть|умирать]] не обидно. И дереву безразлично, оно растёт там, на серебристом холме, или новое, выросшее из его [[семена|семени]]. Нет, дереву не обидно. И [[трава|траве]], и [[собака|собаке]], и дождю.<ref>''[[:w:Соколов, Саша|Саша Соколов]],'' «Школа для дураков». — СПб: Симпозиум, 2001 г.</ref>|Автор=[[:w:Соколов, Саша|Саша Соколов]], «Школа для [[дурак]]ов», 1976}}
| |||