Александр Аркадьевич Галич: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
→Цитаты о Галиче: а вот и Нагибин |
О том, что сказал Галич, улетая на чужбину |
||
Строка 133:
Об Александре Галиче, как сказано выше, теперь написаны тома и сложены песни. Нюшу же почти не поминают, даже те, кто был ее личным [[друг]]ом. Вот позволил же [[Юрий Нагибин]] небрежно-презрительные [[дневник]]овые слова в ее адрес. А ведь Юра не Сашин, а Нюшин друг, и [[восторг]]ов порасточал ей в лицо предостаточно, сама слышала и не раз.
Чаще всего, поминая Нюшу, сочувственно или пренебрежительно роняют: пи́ла. Да уж, и вправду [[пьянство|пила]]. Порой до неукротимой шумности. Даже однажды была помещена в клинику. Но!… Загулы ее были краткими, вменяемыми, общество не тревожащими. Это раз. А два... Начала-то она закладывать, пытаясь поглощать, ограждать Сашины питейные запросы.<ref>''[[w:Шергова, Галина Михайловна|Владимир Фрумкин]]'' «…Об известных всем». — М.: Астрель АСТ, 2004 г.</ref>|Автор=[[Галина Михайловна Шергова|Галина Шергова]], «…Об известных всем», 2004}}
{{Q|Но я точно помню, что [[Валентин Петрович Катаев|Катаев]] сказал именно так, как он сказал: «Послушайте, Рекемчук… Я учился с вашим отцом в школе [[прапорщик]]ов». Между прочим, в последующие дни Валентин Петрович все-таки дал согласие сделаться одним из секретарей правления Московской [[писатель]]ской организации. Видно, новый [[разговор]] с ним провели более настойчивые люди, нежели я. И он им стал, его избрали в числе других. И когда на секретариат, на ковер вызвали мятежного барда Александра Галича, чтобы исключить его из Союза писателей, четверо секретарей проголосовали против его исключения: [[Агния Барто]], [[Алексей Арбузов]], Валентин Катаев и я. Но его всё равно исключили. И потом, уже выдавленный за бугор, он не раз ― на публике, на сцене, с [[гитара|гитарой]], с явным [[удовольствие]]м ― перечислял эти четыре фамилии. Другие важные подробности этого громкого дела я еще, бог даст, поведаю в этой книге. О том, что сказал Галич, улетая на чужбину, своей приятельнице, киноактрисе Марине Фигнер; и о том, как она приходила ко мне, чтобы передать эти его слова; и о том, как я был польщен и испуган; и о том, как по команде с [[Лубянка|Лубянки]] нас, четверых, травило [[КГБ|гэбэшное]] охвостье, прикинувшееся «[[диссиденты|диссидой]]». А в той фразе ― «Мне осталось пятнадцать минут», ― было, конечно, некоторое [[кокетство]], вообще свойственное ему. На самом же деле ему оставалось гораздо больше, хотя и тоже в обрез.<ref>''[[:w:Рекемчук, Александр Евсеевич|Рекемчук А. Е.]]''. «Мамонты». — М.: МИК, 2006 г.</ref>|Автор=[[Александр Евсеевич Рекемчук|Александр Рекемчук]], «Мамонты», 2006}}
{{Q|Если ― поначалу ― всего только [[ревность]], то самое, слышанное мною от Галича: «[[Булат Окуджава|Булат]] может, а я не могу?» И вот ― ночью, в «Красной стреле», следующей в Питер, на день рождения [[Юрий Герман|Юрия Германа]], рождается песня, первая из настоящих, сразу ― шедевр: «Леночка». А утром мчится нарочный ЦК КПСС В мотоциклетке марочной ЦК КПСС. Он машет Лене шляпою, Спешит наперерез ― Пожалте, Л. Потапова, В ЦК КПСС! Сама косноязычная аббревиатура, подобная заиканию, с [[изящество]]м, «как бы резвяся и играя», преображена в озорной [[рефрен]]… «Косноязычная» ― это сказалось не зря. Чудо Александра Галича ― в том, что он сделал поэзией само косноязычие нашей речи. Нашего сознания. Существования нашего. И аналогии тут ― тот же [[Николай Робертович Эрдман|Эрдман]], в чьем «Самоубийце» обыватель, предназначенный автором на осмеяние, как наубой, вдруг дорастает до трагического монолога: «Дайте нам право на шепот».<ref name="рассад">''[[Рассадин, Станислав Борисович|Рассадин С. Б.]]'' Книга прощаний. Воспоминания. — М.: Текст, 2009 г.</ref>|Автор=[[Станислав Борисович Рассадин|Станислав Рассадин]], «Книга прощаний». Воспоминания о друзьях и не только о них, 2008}}
| |||