Газетная утка: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
ядовитые змеи, тоже газетные |
шикарная цитата |
||
Строка 12:
{{Q|В 1902 году усердно летала по [[газета]]м не совсем утка — скорее «проба пера» <...> будто [[французы]] или [[американцы]] какие-то получили или получают концессию на постройку второго великого пути через [[Сибирь]], двухрельсового, который пройдёт гораздо севернее ныне действующего, прорезав [[тундра|тундры]], горы, «разливы рек, подобные [[море|морям]]», [[тайга|тайгу]] и урманы. Не знаю, как известие было принято в [[Россия|России]]. Говорят, нашлись даже газеты, которые идею французов или американцев серьёзно поддерживали.<ref>[[Александр Валентинович Амфитеатров|Амфитеатров А. В.]], «Сибирские этюды». — СПб.: товарищество «Общественная польза», 1904. — стр. 346</ref>|Автор=[[Александр Валентинович Амфитеатров|Александр Амфитеатров]], «Сибирские этюды», 1904}}
{{Q|Нам как-то довелось своими глазами в [[Рига|рижском]] кафе на Известковой улице наблюдать примечательные зрелища самой удивительной из всех [[птица|птичьих]] бирж. Биржа газетных уток. Покупатели ― шпики, [[провокатор]]ы, [[диверсант]]ы из штабов и банкирских разбойничьих гнезд почти всей Европы, да и Америки, ― сидели, лениво развалясь, разбросав локти над чашками [[кофе]], рюмками [[ликёр]]ов. Продавцы ― местные газетные спекулянты, редакционные [[сутенёр]]ы, редакционные жучки ― суетливо бегали между [[стул]]ьями, назойливо предлагали свой странный товар на засаленных листках. Здесь даже не говорили [[шёпот|шопотом]]. [[Оркестр]] все равно заглушал утиный торг, да и чего стесняться, ведь люди все свои. Биржа газетного вранья имела свои хорошие и плохие времена. Сначала рижские утки кое-как держались в цене. Как никак, здесь был почти единственный пункт, где можно было купить хоть брехню, да о России. Болтался по [[кафе]] такой потертый человечек по фамилии Карачевцев. Гордо именовал себя специальным корреспондентом американской газеты «Общее дело». Этот расторопный малый устраивал тут же, на глазах у публики, не менее пяти восстаний в день, не менее тысячи расстрелов безвинных детей и уж никак не менее двух-трех скандалов в [[Совнарком]]е и [[Политбюро]]. Забавно было, что не только мелкие бульварные газеты, но и почтенный седовласый «Таймс» изо-дня в день покупал у миляги Карачевцева его третьесортное дерьмо ― чтобы сервировать сие пахучее кушанье на завтрак своим джентльменам-читателям. Но потом дела пошли хуже.<ref>''[[:w:Кольцов, Михаил Ефимович|Михаил Кольцов]]'', «Стало нехорошо ― поехали в Ригу». — М.: «Правда» от 30 ноября 1930 г.</ref>|Автор=[[:w:Кольцов, Михаил Ефимович|Михаил Кольцов]], «Стало нехорошо ― поехали в Ригу», 1930}}
{{Q|Слово ''утка'' в русском языке не подверглось резким семантическим изменениям. В нем не развилось переносных значений и в общелитературном языке. Лишь в специальных языках и диалектах некоторые вещи (например, [[посуда]] с длинным носом для приема [[моча|мочи]] у больных, не встающих с постели) или приспособления (например, приспособление на борту судна для временного закрепления конца причального каната) по внешнему сходству получили название ''утки''. Тем более немотивированным кажется применение слова ''утка'' к обозначению выдумки (чаще всего — [[газета|газетной]]), ложного сенсационного слуха. Это — калькированный европеизм в русском языке. Сенсационная [[ложь]] у [[французы|французов]] — canard, у [[немцы|немцев]] — die Ente. Ср. в «Вечерней Москве» от 27 сентября 1945 г. заметку «”Газетная утка“ и ее происхождение»: «”Газетная утка“ — это синоним той ”сногсшибательной“ сенсации, которая является основной, движущей силой печати в условиях [[капитализм]]а. ”Газетная утка“ — весьма широко распространенное понятие: оно вошло и в быт, и в разговорный язык. Но откуда произошло это понятие? Во времена [[Наполеон]]а в [[Брюссель|Брюсселе]] один из тогдашних журналистов (Роберт Корнелиссен) напечатал следующую ”сенсацию“: ”Как велика прожорливость уток, доказывает произведенный над ними [[опыт]]. Из двадцати уток взяли одну, разрубили ее на части вместе с перьями и костями и эти куски отдали на съедение остальным девятнадцати. И так продолжали убивать одну утку за другой и кормили убитыми оставшихся в живых до тех пор, пока осталась всего только одна, упитавшаяся [[мясо]]м и [[кровь]]ю своих подруг“. Вот эта-то ”упитавшаяся“ утка с тех пор и стала [[синоним]]ом неправдоподобных газетных ”новостей“».
| |||