Викицитатник

Фёдор Кузьмич Сологуб: различия между версиями

Интерактивная навигация по истории
[непроверенная версия][непроверенная версия]
← Предыдущая правкаСледующая правка →
Содержимое удалено Содержимое добавлено
ВизуальныйВики-текст
м зачем же фото убирать и интервики?
мелкий бес долой
Строка 2:
'''Фёдор Сологу́б''' (настоящее имя ''Фёдор Кузьми́ч Тете́рников'', 1863 — [[1927]]) — [[Россия|русский]] [[поэт]], [[писатель]], [[драматург]] и [[публицист]]. Один из виднейших представителей [[символизм]]а и декадентской эстетики ''[[:w:fin de siècl|fin de siècle]]'', охватившей всю Европу.
 
== Цитаты виз прозерассказов и сказок ==
{{Q|Ванда надписывала конверт. Вдруг ей стало неловко и жутко. Она подняла голову, — все подруги смотрели на нее с тупым, странным любопытством. По их лицам было видно, что есть еще кто-то в комнате. Ванде сделалось [[холод]]но и страшно. С томительной дрожью обернулась она, забывая даже прикрыть конверт. За ее спиной стояла Анна Григорьевна и смотрела на ее тетради, из-под которых виднелось письмо. Глаза ее злобно сверкали, и клыки страшно желтели во рту под губой, вздрагивавшей от ярости.
Ванда сидела у окна и печально глядела на улицу. Улица была мертва, дома стояли в саванах из снега. Там, где на снег падали лучи заката, он блестел пышно и жестоко, как серебряная парча нарядного [[гроб]]а.
Строка 29:
— Они сами себя не любят, — холодно говорила Елена, — да и не за что. Они не понимают того, что одно достойно любви, — не понимают красоты. О красоте у них пошлые мысли, такие пошлые, что становится стыдно, что родилась на этой земли. Не хочется жить здесь.|Автор= из рассказа «Красота», 1904}}
 
{{Q|Дарья спросила досадливо:
— Да что в нем интересного, скажи, пожалуйста?
Людмила все с тою же удивительною улыбкою задумчиво и медленно ответила:
— Какой он красавец! И сколько в нем есть неистраченных возможностей!
— Ну, это дешево стоит, — решительно сказала Дарья. — Это у всех мальчишек есть.
— Нет, не дешево, — с досадою ответила Людмила. — Есть поганые.
— А он чистый? — спросила Валерия; так пренебрежительно протянула “чистый”.
— Много ты понимаешь! — крикнула Людмила, но сейчас же опять заговорила тихо и мечтательно: — он невинный.
— Ещё бы! — насмешливо сказала Дарья.
— Самый лучший возраст для мальчиков, — говорила Людмила, — четырнадцать-пятнадцать лет. Ещё он ничего не может и не понимает по-настоящему, а уж все предчувствует, решительно все. И нет бороды противной.
— Большое [[удовольствие]]! – с презрительною ужимкою сказала Валерия.
Она была грустна. Ей казалось, что она — маленькая, слабая, хрупкая, и она завидовала [[сестра]]м, — Дарьину весёлому смеху и даже Людмилину плачу. Людмила сказала опять:
— Ничего вы не понимаете. Я вовсе не так его люблю, как вы думаете. Любить [[мальчик]]а лучше, чем влюбиться в пошлую физиономию с усиками. Я его невинно люблю. Мне от него ничего не надо.|Автор=из романа «Мелкий бес»}}
 
{{Q|— Люблю [[красота|красоту]]. Язычница я, грешница. Мне бы в древних [[Афины|Афинах]] родиться. Люблю [[цветок|цветы]], духи, яркие одежды, голое тело. Говорят, есть [[душа]]. Не знаю, не видела. Да и на что она мне? Пусть умру совсем, как [[русалка]], как тучка под [[солнце]]м растаю. Я тело люблю, сильное, ловкое, голое, которое может наслаждаться.
— Да и [[страдание|страдать]] ведь может, — тихо сказал Саша.
— И страдать, и это хорошо, — страстно шептала Людмила. — Сладко и когда больно, — только бы тело чувствовать, только бы видеть наготу и красоту телесную.|Автор=из романа «Мелкий бес»}}
 
{{Q|Этот роман — [[зеркало]], сделанное искусно. Я шлифовал его долго, работая над ним усердно. Ровна поверхность моего зеркала, и чист его состав. Многократно измеренное и тщательно проверенное, оно не имеет никакой кривизны. Уродливое и прекрасное отражаются в нём одинаково точно.|Автор=из предисловия автора ко 2-му изданию романа «Мелкий бес», январь 1908}}
 
{{Q|― Она придет. Он ждал. Все темнее становилось. Томила [[тоска]]. Мысли были неясны и спутаны. Голова кружилась. По телу пробегал озноб и жар. Думал: «Что она делает? Купила еды, пришла домой, голодных своих смертенышей кормит. Так и назвала их, ― смертеныши. Сколько их? Какие они? Такие же тихонькие, как и она, моя милая смерть? Исхудалые от недоедания, беленькие, боязливые. И некрасивые, и с такими же внимательными глазами, такие же милые, как она, моя милая, моя белая смерть. «Кормит своих смертенышей. Потом спать уложит. Потом сюда придет. Зачем?» И вдруг любопытство зажглось в нем. Придет, конечно.|Автор=из рассказа «Смерть по объявлению», 1908}}
Строка 74 ⟶ 55 :
Тело его вынесли, по графскому повелению повесили голое во рву замка, и рядом с ним повесили [[собака|собаку]], чтобы думали вассалы, что смертно наказан паж Адельстан за некий дерзновенный поступок.
Графиня же понесла. И скоро родила [[сын]]а, наследника славного и могущественного графского рода.|Автор=«Милый паж» (сказка для взрослых), 1912}}
 
{{Q|Нет ничего странного в том, что молодой чиновник Леонтий Васильевич Ельницкий влюбился в молодую мещанскую девушку Зою Ильину. Она же была девица образованная и благовоспитанная, кончила гимназию, знала английский язык, читала книги, и давала уроки. И, кроме того, была очаровательна. По крайней мере, для Ельницкого. Он охотно посещал ее, и скоро привык к тому, что вначале тягостно действовало на его нервы. Скоро он даже утешился соображением, что как никак, а все же Гавриил Кириллович Ильин, Зоин отец, был первым в этом городе мастером своего дела. Гавриил Кириллович говорил: ― Дело мое не какое-нибудь эфемерное. Это вам не поэзия с географией. Без моего товара и один человек не обойдется. И притом же дело мое совершенно ― чистое. Гроб не пахнет, и воздух от него в квартире крепкий и здоровый. Зоя часто сидела в складочной комнате, где хранились заготовленные на всякий случай гробы. Одетая пестро и нарядно, ― у отца много оставалось атласа, парчи и глазета, ― и даже со вкусом, Зоя часто звала туда и своего друга. |Автор=«Сказка гробовщиковой дочери» (рассказ), 1918}}
 
== Цитаты из романов ==
{{Q|Угасло ли это низменное влечение теперь, он еще не знал, но уже уверен был в его незаконной природе. Заманчиво было бы бросить Клавдии год, два жгучих наслаждений, под которыми кипела бы иная, разбитая... ее [[любовь]]. А потом — угар, отчаяние, смерть... Так представлялось ему будущее, если бы он сошелся с Клавдиею... Чувствовалось ему, что невозможна была бы мирная жизнь его с нею, — слишком одинаковым злобным раздражением [[отрава|отравлены]] были бы оба, — и, может быть, оба одинаково трудно любили тех, от кого их отделяло так многое...
Но отчего же все-таки он, усталый от жизни, не взял этого короткого и жгучего полусчастья, полубреда? Что из того, что за ним смерть? Ведь и раньше знал он, что идет к мучительным безднам, где должен погибнуть! Что отвращало его от этой бездны? Бессилие? Надежда?|Автор= из романа «Тяжёлые сны», 1883-1895}}
 
{{Q|Так разговаривал Тишков всегда, если речь шла не о деле его собственном. Он бы смертельно надоел всем, но к нему привыкли и уже не замечали его бойко произносимых скороговорок; только на свежего человека иногда напустят его. Но Тишкову было все равно, слушают его или нет; он не мог не схватывать чужих слов для рифмачества и действовал с неуклонностью хитро придуманной машинки-докучалки. Долго глядя на его расторопные, отчетливые движения, можно было подумать, что это не живой человек, что он уже умер, или и не жил никогда, и ничего не видит в живом мире и не слышит ничего, кроме звенящих мертво слов.|Автор= из романа «[[Мелкий бес (роман)|Мелкий бес]]», 1883-1895}}
{{main|Мелкий бес (роман)}}
{{Q|В дни оскудения затейливые постройки в имении не ремонтировались, скот убывал, хлеб сбывали спешно и дешево, лес за бесценок продавался на сруб, рабочие не могли добиться уплаты зажитых денег. Зато в веселые дни, после смерти какого-нибудь родственника, в имении все оживало. Являлись артели плотников, каменщиков, кровельщиков, маляров. Энергично и быстро осуществлялись фантастические затеи. Деньги тратились щедро, без расчета.|Автор= из романа-трилогии «Творимая легенда», 1907-1914}}
 
== Цитаты в поэзии ==
Строка 85 ⟶ 76 :
И запоёт, играя
Зелёною косой...<ref>''Сологуб Ф.К.'', Собрание стихотворений, том 3. — СПб., 2002 г.</ref>|Автор=«Покрыла зелень ряски…», 1895}}
 
{{Q|Недотыкомку серую ▼
Хоть со мной умертви ты, ехидную, ▼
Чтоб она хоть в тоску панихидную▼
Не ругалась над прахом моим.|Автор=из романа «МелкийНедотыкомка бессерая», 19051899}}▼
 
{{Q|:Лила, лила, лила, качала
Строка 94 ⟶ 90 :
Была милее дев лобзальных
Ты, [[смерть]] отрадная моя! <ref>''[[w:Сологуб, Фёдор Кузьмич|Сологуб Ф.К.]]'' Собрание стихотворений в 8 томах. — Москва: «Навьи Чары», 2002 г.</ref>|Автор=«Любовью лёгкою играя...», 1901}}
 
▲{{Q|Недотыкомку серую
▲Хоть со мной умертви ты, ехидную,
▲Чтоб она хоть в тоску панихидную
▲Не ругалась над прахом моим.|Автор=из романа «Мелкий бес», 1905}}
 
{{Q|Не надо долгого [[веселье|веселья]],
Строка 115 ⟶ 106 :
 
== Цитаты о Сологубе ==
{{Q|Другое дело, конечно, если никакого Передонова не существует в действительности, если все это измышления талантливого беллетриста, если, попросту говоря, Передонов создан Сологубом. Не стоит к такому создателю Передонова обращаться с вопросами: «Как смел?..» и «Отвечаешь ли ты за него?..» Ясно, что Сологуб вывел его помимо желания, не знает его и нисколько за него не отвечает. Чувство неответственности за своего героя очень ярко в романе Сологуба. Он не любит его, и это еще раз подтверждает, что он не родил его, а только нашел и показывает. Покажу, а там хоть пропади. Покажу, а сам смотреть не желаю, очень мне нужно!.<ref>«О Федоре Сологубе». Критика. Статьи и заметки. Сост. Ан.Чеботаревской. — СПб.: Навьи Чары, 2002 г. — 560 с.</ref>|Автор=[[Зинаида Гиппиус]], «[[Мелкий бес (роман)|Слезинка Передонова]]», 1908}}
 
{{Q|Фельетон Сологуба: «Преображение жизни». Надо преображать жизнь, и делать это должны [[поэт]]ы. А так как Сологуб тоже причисляет себя к поэтам, то и он преображает, пиша. А писал он всегда о гнусностях, о гадких мальчиках, [[Мелкий бес (роман)|о вожделении к ним]]. Ах, сукины дети, преобразители.<ref>''«[[Устами Буниных]]»'' (Дневники Ивана Алексеевича и Веры Николаевны и другие архивные материалы, под редакцией Милицы Грин). В трёх томах, Том I. (с) Possev-Verlag, V. Gorachek К. Gk, (издательство Франкфурт-на-Майне. Издатель: «Посев»), 1977 г.</ref>|Автор=[[Иван Алексеевич Бунин|Иван Бунин]], «[[Устами Буниных]]» , <small>''2 апреля 1912 года''</small>}}
 
{{Q|Сологуб? Не сяду в сани при луне, — И никуда я не поеду! Сологуб с его великолепным [[презрение]]м? Русский стремление к прижизненной славе считает либо презренным, либо смешным. Славолюбие: себялюбие. Славу русский поэт искони предоставляет военным и этой славе преклоняется.|Автор=[[Марина Ивановна Цветаева|Марина Цветаева]], «Герой труда» (Записи о Валерии Брюсове), 1925}}
 
{{Q|Дух отлетел от него. И только в стихах своих был он прежним, одиноким, усталым, боялся жизни, «бабищи румяной и дебелой», и любил ту, чье имя писал с большой буквы ― [[Смерть]]. ― Смертерадостный, ― называли его. ― Рыцарь Смерти, ― называла я. Но и в стихах своих принялся он [[фокус]]ничать, играть пустяками. ''Белей лилей, алее [[лал]]а Была бела ты и ала.'' Я ему говорила, что это похоже на [[скороговорка|скороговорку]]: ''«Сшит колпак, да не по-колпаковски»'', и заставляла одного косноязычного поэта, не выговаривавшего букву «л», декламировать эти стихи. У него выходило: У него выходило: ''Бевей вивей, авее вава Быва бева ты и ава''. А о Смерти еще находил прежние слова и говорил о ней нежно. Она приходила и просила под окном, чтобы брат ее [[Сон]] открыл ей двери. Она устала. «Я косила целый день…» Она хотела накормить [[голод]]ных своих смертенышей…▼
Настоящая фамилия Сологуба была Тетерников, но, как мне рассказывали, в редакции, куда он отнес первые свои произведения, посоветовали ему придумать псевдоним. ― Неудобно музе увенчать лаврами голову Тетерникова. Кто-то вступился, сказал, что знал почтенного [[полковник]]а с такой фамилией и тот ничуть не огорчался. ― А почем вы знаете? Может быть, и полковнику приятнее было бы более поэтическое имя, только вот в [[армия|армии]] нельзя служить под псевдонимом. И тут же придумали Тетерникову псевдоним ― Федор Сологуб. С одним «л», чтобы не путали с [[Владимир Александрович Соллогуб|автором «Тарантаса»]]. И мы знаем, что муза этот [[псевдоним]] почтила своим вниманием. Венец [[слава|славы]] своей нес Сологуб спокойно и как бы презрительно.<ref>''[[Надежда Тэффи]]''. «Моя летопись». — М.: «Вагриус», 2004 г.</ref> |Автор=[[Надежда Тэффи]], «Моя летопись», 1929}}▼
 
{{Q|«[[Кирпич]] в сюртуке», ― словцо [[Василий Васильевич Розанов|Розанова]] о Сологубе. По внешности, действительно, не человек ― [[камень]]. Движения медленные, натянуто-угловатые. Лысый, огромный [[череп]], маленькие, ледяные, сверлящие глазки. Лицо бледное, неподвижное, гладко выбритое. И даже большая бородавка на этом лице ― [[камень|каменная]]. И голос такой же:
:::::::Лила́, лила́, лила́, качала,
Строка 120:
:::::::Белей лилей, алее [[лал|ла́ла]]
:::::::Была бела́ ты и ала́… ― читает Сологуб, и кажется, что это не человек [[читает]], а [[молоток]] о стену выстукивает эти ровные, мерные, ничего не значащие слова.<ref name="Георгий">''[[Георгий Владимирович Иванов|Г.В.Иванов]]''. «Петербургские зимы». Собрание сочинений в трёх томах, том 3. ― М.: «Согласие», 1994 г.</ref> |Автор=[[Георгий Владимирович Иванов|Георгий Иванов]], «Петербургские зимы», 1952}}
 
▲{{Q|Дух отлетел от него. И только в стихах своих был он прежним, одиноким, усталым, боялся жизни, «бабищи румяной и дебелой», и любил ту, чье имя писал с большой буквы ― [[Смерть]]. ― Смертерадостный, ― называли его. ― Рыцарь Смерти, ― называла я. Но и в стихах своих принялся он [[фокус]]ничать, играть пустяками. ''Белей лилей, алее [[лал]]а Была бела ты и ала.'' Я ему говорила, что это похоже на [[скороговорка|скороговорку]]: ''«Сшит колпак, да не по-колпаковски»'', и заставляла одного косноязычного поэта, не выговаривавшего букву «л», декламировать эти стихи. У него выходило: У него выходило: ''Бевей вивей, авее вава Быва бева ты и ава''. А о Смерти еще находил прежние слова и говорил о ней нежно. Она приходила и просила под окном, чтобы брат ее [[Сон]] открыл ей двери. Она устала. «Я косила целый день…» Она хотела накормить [[голод]]ных своих смертенышей…
▲Настоящая фамилия Сологуба была Тетерников, но, как мне рассказывали, в редакции, куда он отнес первые свои произведения, посоветовали ему придумать псевдоним. ― Неудобно музе увенчать лаврами голову Тетерникова. Кто-то вступился, сказал, что знал почтенного [[полковник]]а с такой фамилией и тот ничуть не огорчался. ― А почем вы знаете? Может быть, и полковнику приятнее было бы более поэтическое имя, только вот в [[армия|армии]] нельзя служить под псевдонимом. И тут же придумали Тетерникову псевдоним ― Федор Сологуб. С одним «л», чтобы не путали с [[Владимир Александрович Соллогуб|автором «Тарантаса»]]. И мы знаем, что муза этот [[псевдоним]] почтила своим вниманием. Венец [[слава|славы]] своей нес Сологуб спокойно и как бы презрительно.<ref>''[[Надежда Тэффи]]''. «Моя летопись». — М.: «Вагриус», 2004 г.</ref> |Автор=[[Надежда Тэффи]], «Моя летопись», 1929}}
 
== Источники ==
Источник — https://ru.wikiquote.org/wiki/Фёдор_Кузьмич_Сологуб