Валерий Яковлевич Брюсов: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Khanaon (обсуждение | вклад) →Цитаты: Владислав Ходасевич «Брюсов» |
Khanaon (обсуждение | вклад) →О Брюсове: + 1 из Ходасевича |
||
Строка 51:
Однажды [[покойный|покойная]] поэтесса [[Надежда Григорьевна Львова|Надежда Львова]] сказала ему о каких-то его стихах, что они ей не нравятся. Брюсов оскалился своей, столь памятной многим, ласково ― [[зло]]й улыбкой и отвечал:
― А вот их будут учить наизусть в [[гимназия]]х, а таких девочек, как вы, будут наказывать, если плохо выучат.
«Нерукотворного» [[памятник]]а в человеческих сердцах он не хотел. «В века», на зло им, хотел врезаться: двумя строчками в истории литературы (чёрным по белому), плачем ребят, [[наказание|наказанных]] за незнание Брюсова, и ― [[бронза|бронзовым]] истуканом на родимом [[w:Цветной бульвар|Цветном бульваре]].<ref name="Ходас">''[[Владислав Фелицианович Ходасевич|Ходасевич В.Ф.]]'' «Колеблемый треножник: Избранное» /Под общей редакцией
{{Q|''«Быть может, всё в жизни лишь средство''
''Для ярко ― певучих стихов...»''
Это двустишие Брюсова цитировалось много раз. Расскажу об одном случае, связанном не прямо с этими строчками, но с [[мысль]]ю, в них выраженной.
В начале 1912 года Брюсов познакомил меня с начинающей поэтессой Надеждой Григорьевной Львовой, за которой он стал ухаживать вскоре после отъезда [[w:Нина Ивановна Петровская|Нины Петровской]]. Если не ошибаюсь, его самого познакомила с Львовой одна стареющая дама, в начале девятисотых годов фигурировавшая в его стихах. Она старательно подогревала новое увлечение Брюсова. <...>
Разница в летах между ней и Брюсовым была велика. Он конфузливо молодился, искал общества [[молодость|молодых]] [[поэт]]ов. Сам написал [[книга|книжку]] стихов почти в духе [[Игорь Северянин|Игоря Северянина]] и посвятил её Наде. Выпустить эту книгу под своим именем он не решился, и она явилась под двусмысленным титулом: «Стихи Нелли. Со вступительным сонетом Валерия Брюсова». Брюсов рассчитывал, что слова «Стихи Нелли» непосвящёнными будут поняты, как «Стихи сочинённые Нелли». Так и случилось: и [[публика]], и многие [[писатель|писатели]] поддались [[обман]]у. В действительности подразумевалось, что [[слово]] «Нелли» стоит не в родительном, а в дательном падеже: ''стихи к Нелли'', ''посвящённые Нелли''. Этим именем Брюсов звал Надю без посторонних.
С ней отчасти повторилась история Нины Петровской: она никак не могла примириться с раздвоением Брюсова ― между ней и домашним очагом. С лета 1913 г. она стала очень [[грусть|грустна]]. Брюсов систематически приучал её к мысли о [[смерть|смерти]], о [[самоубийство|самоубийстве]]. Однажды она показала мне [[револьвер]] ― [[подарок]] Брюсова. Это был тот самый браунинг, из которого восемь лет тому назад Нина стреляла в [[Андрей Белый|Андрея Белого]]. В конце ноября, кажется ― 23 числа, вечером, Львова позвонила по телефону к Брюсову, прося тотчас приехать. Он сказал, что не может, занят. Тогда она позвонила к поэту [[w:Шершеневич, Вадим Габриэлевич|Вадиму Шершеневичу]]: «Очень тоскливо, пойдёмте в [[кинематограф]]». Шершеневич не мог пойти ― у него были гости. Часов в 11 она звонила ко мне ― меня не было дома. Поздним вечером она застрелилась. Об этом мне сообщили под утро.
Через час ко мне позвонил Шершеневич и сказал, что [[жена]] Брюсова просит похлопотать, чтобы в [[газета]]х не писали лишнего. Брюсов мало меня заботил, но мне не хотелось, чтобы репортёры копались в истории Нади. Я согласился поехать в «Русские Ведомости» и в «Русское Слово». <...>
Сам Брюсов на другой день после надиной смерти бежал в [[Петербург]], а оттуда ― в [[Рига|Ригу]], в какой-то [[санаторий]]. Через несколько времени он вернулся в Москву, уже залечив душевную рану и написав новые стихи, многие из которых посвящались новой, уже санаторной «встрече»...<ref name="Ходас"/>|Автор=[[Владислав Фелицианович Ходасевич|Владислав Ходасевич]], «Брюсов», 1924}}
== Источники ==
| |||