Сказка о мёртвом теле, неизвестно кому принадлежащем
«Сказка о мёртвом теле, неизвестно кому принадлежащем» — сатирическая сказка Владимира Одоевского, впервые опубликованная в авторском сборнике «Пёстрые сказки» 1833 года.
Цитаты
правитьПо торговым сёлам Реженского уезда было сделано <…> следующее объявление: |
Севастьяныч <…> из кожаного мешка вытащил старую замасленную тетрадку. Севастьяныч не мог на неё посмотреть без умиления: то были выписки из различных указов, касающихся до земских дел, доставшиеся ему по наследству от батюшки, блаженной памяти подьячего с приписью[1], — в городе Реженске за ябеды, лихоимство и непристойное поведение отставленного от должности, с таковым, впрочем, пояснением, чтобы его впредь никуда не определять и просьб от него не принимать, — за что он и пользовался уважением всего уезда. Севастьяныч невольно вспоминал, что эта тетрадка была единственный кодекс, которым руководствовался Реженский земский суд в своих действиях; что один Севастьяныч мог быть истолкователем таинственных символов этой Сивиллиной книги; что посредством её магической силы он держал в повиновении и исправника, и заседателей и заставлял всех жителей околотка прибегать к себе за советами и наставлениями; почему он и берег её как зеницу ока, никому не показывал и вынимал из-под спуда только в случае крайней надобности; с усмешкою он останавливался на тех страницах, где частию рукою его покойного батюшки и частию его собственною были то замараны, то вновь написаны разные незначащие частицы, как-то: не, а, и и проч., и естественным образом Севастьянычу приходило на ум: как глупы люди и как умны он и его батюшка. |
— Извините-с, — между тем говорил голос, — <…> вы не можете себе вообразить, как трудно без тела показываться! Сделайте милость, отдайте его мне поскорее, — говорят вам, что пятидесяти рублей не пожалею. |
О «Сказке»
править… такою искреннею, добродушной весёлостию, дышит «Сказка…»! <…> Как эффектна должна быть эта сказка для наших добрых провинциалов, а в особенности для всех Севастьянычей, кои, без сомнения, постараются поправить свой слог, дабы какой-нибудь дух и их не подурачил пятидесятирублевой ассигнациею. И в самом деле, один из моих старых приятелей, провинциал, недавно приехавший в столицу, не может наговориться об этой «Сказке»: для него она альфа и омега поэтических красот.[2] | |
— Егор Розен, рецензия на сборник |
Эпиграф, взятый из «Вечеров на хуторе близ Диканьки», указывает на связь с тематикой Гоголя. И действительно, «Сказка о мёртвом теле» даже в мелких деталях напоминает «Нос» Гоголя. Так, сцена, когда потерпевший в сказке Одоевского диктует заявление о пропаже своего собственного тела, совпадает с объяснением майора Ковалёва и чиновника газетной экспедиции, которого он просит дать объявление о пропаже своего носа. Заметны в обоих произведениях и другие совпадения. Так, вопрос ничего не понимающего приказного Севастьяныча в сказке Одоевского: «Что же покойник, крепостной, что ли, ваш был?» — совпадает с репликой чиновника у Гоголя: «А сбежавший был ваш дворовый человек?»[3] | |
— Евгения Хин |
Здесь всё удивительно живо и правдоподобно при всём неправдоподобии случая и обстоятельств. Необыкновенное происшествие обставлено у В. Одоевского обыкновенными и очень жизненными деталями, приметами быта. Об этом обыкновенном и бытовом говорится в стиле официального — тоже заурядного — судопроизводства. Но всё дело в том, что эти заурядные приметы и детали реального мира через свою связь с необыкновенным и фантастическим приобретают крупные масштабы, становятся в точном смысле слова зримыми. Мелочь делается вовсе не мелочью; выявляется истинный нравственный и социальный смысл — или, лучше сказать, бессмыслица — того, что для привычного, рутинного читательского сознания представлялось как бы нормой и что на самом деле не было нормальным. <…> | |
— Евгений Маймин, «Владимир Одоевский и его роман «Русские ночи», 1975 |
История о «мёртвом теле», как и «Игоша», резко выпадает из условно-фантастического, дидактико-аллегорического мира «Пёстрых сказок» и по многим соотносимым деталям максимально приближается к <…> пушкинскому «Гробовщику» — в «фантастической» практике Одоевского случай такого приближения к Пушкину, пожалуй, единственный. | |
— Мариэтта Турьян |
Примечания
править- ↑ Подьячего, скрепляющего бумаги своей подписью.
- ↑ Б. Р. // Северная пчела. — 1833. — № 104 (12 мая). — Раздел «Новые книги».
- ↑ Е. Ю. Хин. Примечания // В. Ф. Одоевский. Повести и рассказы. — М.: ГИХЛ, 1959. — С. 465. — 90000 экз.
- ↑ Турьян М. А. Странная моя судьба: о жизни Владимира Фёдоровича Одоевского. — М.: Книга, 1991. — С. 232-4. — 100000 экз.