Сила книги (Маклиш)

«Сила книги» (англ. The Power of the Book) — речь Арчибалда Маклиша на заседании Ассоциации книготорговцев Америки 6 мая 1942 года. Вошла в авторский сборник «Время действовать» (A Time To Act) 1943 года.

Цитаты

Фашисты — эти выбравшие ложный путь невежественные подростки, это не нашедшее себе места поколение, из которого набрался фашистский сброд, из которого формировались фашистские банды, которое устанавливало фашистский «порядок», — фашисты устроили это позорное, омерзительное сожжение книг, поскольку при всём своём невежестве, озлобленности и бессильной ярости они хорошо понимали, что книга — это оружие, что книга, служащая свободным людям, книга, которая создана свободным человеком и запечатлела в себе гордое сознание свободных людей, — оружие столь отточенное, могущественное, неодолимое, что те, кто вознамерился поставить на колени свободу, должны прежде всего уничтожить книгу — оружие, каким свобода сражается за свои права.

В списке бестселлеров [США] было всего несколько книг о том мире, в каком мы живём сегодня…

Все согласятся с тем, что теперь последние двадцать четыре года нашей истории, при взгляде назад, предстают как путь от преступной беспечности к неотвратимому несчастью — путь ужасный, роковой и неизбежный, словно в европейской трагедии. И все согласятся с тем, что нет человека или группы людей нашего поколения — и особенно человека или группы людей, чья жизнь связана с книгой, — которые не несли бы ответственности за зло, выпавшее нам всем сегодня.

Нужно, чтобы кинопромышленность признала: её попытки снять с себя ответственность за характер общественного мнения в Америке, сославшись на то, что она не имеет никакого отношения к формированию общественных взглядов и старается просто доставить американскому народу развлечение, — попытки безосновательные и недостойные. Необходимо признать, что она несет огромную и неизбежную ответственность — как и радио, и печать, и книжное дело, и колледжи, и школы, и все мы…

Попытка изобразить мир не таким, каков он есть, оказывает своё воздействие на зрителя точно так же, как стремление изобразить мир правдиво; «Гроздья гнева» и «Испанская земля» являются «пропагандистскими фильмами» ничуть не больше, чем самые далёкие от реальности голливудские ленты, где игнорируются реальные проблемы, стоящие перед людьми в наше трагическое, полное опасностей время, но зато вам предлагают любоваться бесчисленными стройными ножками и лицами, на которых сияет стандартная улыбка. Уж если на то пошло, эти ножки и улыбки куда более справедливо называть «пропагандой», ибо мир — вернее, антимир, — мысли о котором они пробуждают, множество американцев понемногу привыкли считать действительно существующим и так и считали, пока с неба не посыпались бомбы и вместо лучезарного экрана их засыпанным пылью глазам не предстали самые обычные кирпичи, из которых сложено здание кинотеатра.

Принципы распространения книги, которыми руководствовались в 20-е и 30-е годы, привели в книжном деле к тем же последствиям, которые были порождены сходными принципами в кино. В книжном деле тоже — правда, не столь открыто и недвусмысленно — заявляло о себе мнение, что все сводится просто к торговле товаром, на который есть спрос, и, стало быть, не может идти и речи об ответственности за содержимое тех пакетов, которые продавец книг вручает покупателю. Поскольку книги продавались по сниженной цене в закусочных, люди, их продававшие, приучились подходить к ним с точки зрения хозяев закусочных, интересующихся только ценой. <…> Книга делалась знаменитой оттого, что удалось продать сто тысяч экземпляров, или пятьсот тысяч, или миллион. В крупных магазинах книги подбирались так же, как подбирались костюмы определённого покроя, и принцип был тот же самый — покупателю нравится именно эта модель. Иными словами, в книжном деле происходило примерно то же самое, что и в кино. — Но когда речь шла о книге, последствия оказывались особенно плачевными. Надо помнить, что до 20-х годов книжное дело вели люди, полностью сознававшие ту ответственность, от которой потом старались отречься их преемники. Книжное дело, несомненно, было одной из тех профессий, где сознание ответственности было особенно необходимо. В прошлом столетии и в веке позапрошлом книги продавались людьми, которые видели в них не товар, а книги; людьми, державшимися о той или иной продаваемой ими книге определённого мнения и умевшими это мнение обосновать; людьми, чьи покупатели говорили с ними не о том, сколько экземпляров такого-то романа уже продано, а о самом романе, о его достоинствах и недостатках, о его качестве. <…> Трагедия в том, что продавцы книг вообще забыли о своём назначении — столь важном своём назначении, благодаря которому их деятельность так много значила для распространения заключенных в книге идей.

Самая замечательная рецензия, написанная в высшей степени уважаемым критиком, принесёт меньше пользы, чем разговор читателя с читателем. А из всех возможных читателей самым авторитетным в таких разговорах всегда будет книгопродавец, который знает и свои книги, и своих покупателей.

Перевод

А. М. Зверев // Писатели США о литературе. — М.: Прогресс, 1974.