Расстрелять

«Расстрелять» — сборник рассказов российского писателя Александра Покровского, написан в 1983—1994 годах.

Цитаты

— «Есть», «так точно», «никак нет» и «ура!» — четыре слова, отпущенных военнослужащему. Как из них сделать кандидатскую диссертацию? Не понимаю…

Боже мой, сколько не сделано… сколько не сделано… а сколько еще предстоит не сделать…

Что такое флотский смех? Это когда по тебе промахнулись.

— Где ваш конспект? — Сильные не конспектируют…

Умный на флоте дорастает до капитана первого ранга, мудрый — до третьего, а человек-легенда — только до старшего лейтенанта. Нужно выбирать между капитаном первого ранга, мудростью и легендой.

На флоте ЛЮБОЕ НАЧИНАНИЕ всегда делится на четыре стадии:      первая — ЗАПУГИВАНИЕ;      вторая — ЗАПУТЫВАНИЕ;      третья — НАКАЗАНИЕ НЕВИНОВНЫХ;      четвертая — НАГРАЖДЕНИЕ НЕУЧАСТВУЮЩИХ.

— Прошу разрешения чего-то не знать... Прошу разрешения видеть, но не все... Прошу разрешения различать, но только частности... Прошу разрешения чувствовать, но не до конца... Прошу разрешения страдать, но не тем местом... Надо же что-то оставить и для начальства...

Военнослужащий выбирает себе одно неприличное слово и постоянно с ним ходит.

Вот так всегда: только подумаешь о начальнике, а он тут как тут. Ну, теперь расслабьтесь. На лицо — страх и замученный взгляд девочки-полонянки. — Идите сюда!.. Ближе!.. Нечего трястись! Вы — кто?! Я вас спрашиваю: вы — кто? Я вам что? Я вам кто?! Кто! Кто?!!

Службу на флоте нельзя воспринимать всерьез, иначе спятишь. И начальника нельзя воспринимать всерьез. И орет он на тебя не потому, что орет, а потому что начальник — ему по штату положено.

Молодой лейтенант на флоте беззащитен. Это моллюск, у которого не отросла раковина. Он или погибает, или она у него отрастает.

Что отличает военного от остальных двуногих? Многое отличает! Но, прежде всего, я думаю, — умение петь в любое время и в любом месте.

На флоте есть «люди-табуреты», «люди-вешалки» и «люди-вехи». На «табуреты» можно сесть, на «вешалку» все навесить, а «люди-вехи» - это местные достопримечательности. Их просто нельзя не знать, если вы служите в нашей базе.

Если офицер слоняется, значит, он работает; сел почитать — занимается ерундой.

Только закроешь дверь, ее сразу же откроют, чтоб посмотреть, отчего это ее закрыли.

Автономка — как женщина: если она у тебя первая, то запомнится надолго.

Генерал с уважением:      — О вас, наверное, генеральный секретарь знает? (У генерала на позиции только три ракеты, а тут — шестнадцать.)      — Что вы! — говорит Сова. — Меня даже флагманский путает.

Стиль работы — раздать работу и слинять.

— Почему не налажена визуальная связь? — Чем больше непонятных слов, тем лучше.

— У меня есть предложение. Предлагаю всем дружненько встать и спеть Интернационал! — Что это такое? — сказал тогда ЧВС [начпо флотилии]. — Что это за демонстрация? — Если вы не знаете, — наклонился к нему Фома, — я вам буду подсказывать.

Он удивлялся всему и задавал вопросы.      — А зачем это? — спрашивал он, и ему объясняли.      — Неужели такое возможно? — говорил он, и ему говорили, что возможно.      — Как же так? — терялся он, и ему говорили: а вот так.      — Не может быть! — восклицал он, и ему говорили, что может.      Словом, он был похож на ручную белую крысу, которую взяли и временно бросили в садок к помоечным пасюкам.

Заместитель главкома выслушал рапорт и сказал:      — Дальше третьего отсека не пойду. Дежурный, вода в трюме есть?      — Никак нет!      — Старпом, вода в трюме есть?      — Никак нет!      — Заместитель командира по политической части?      Заместитель командира проглотил слюну и замотал головой:      — Никак нет!      — Командир! Тоже "никак нет"?      — Так точно, никак нет!      — Ну пошли, посмотрим.      Вода в трюме была.

Корабль в это время плыл куда-то сам.

Если ты ничего не делаешь или, наоборот, пыхтишь изо всех сил, то временная разница – пять минут.

Если дело – дело, оно и само сделается, а если не дело, то его и делать нечего.

Конечно, можно было попросить у Родины бульдозер, но ведь Родина может же спросить: «"При чем здесь бульдозер? Зачем вам, подводникам, бульдозер?» — и Родина будет права. Значит, тогда так, тогда молча берем в руки лом и молча долбаем. Без бульдозера.

Если дело – дело, оно и само сделается, а если не дело, то его и делать нечего.

Время от времени приходится что-нибудь доставать. При этом ваше начальство всегда должно быть в курсе возникших сложностей. Помочь оно, естественно, не может, но оно может отследить ваши героические усилия. Начальство развращается, если вы все делаете молча, стиснув зубы, оно начинает считать, что все в этом мире легко и просто. Это вредные мысли, и от них начальство лучше беречь.

– ...Осади! - кричит капитан. – Полный назад! – А назада не будет, командир... – сказал ему спокойненько мех. – У нас заклинило.

Думать на службе вредно. Лучше сначала сделать чего-нибудь. Например, атакой взять с минимальной кровью какую-нибудь высоту. Взял – теперь осмотрись: может, теперь ее лучше оставить.

Просыпаюсь однажды в ужасе: приснилось, что все волосы на груди побрили визжащей машинкой. Когда снятся кошмары, нужно менять сторону лежания. Повернулся я и не успел глаза закрыть, как побрили со спины.

— Накажите его, — поворачивается он к моему командиру, — у него на все есть ответ.

Чем выше звание начальника, тем больше мусора в помещении и больше запятых, пропущенных в документе.

Стучатся в дверь — женщина открывает. — Хозяйка, — говорят, — мы пришли вам унитаз поменять. Сняли унитаз и ушли. Полгода жили вообще без унитаза.

А поощряют ли офицера вне карточки? Конечно. Его просто не наказывают. Объявляют ему одно «ненаказание».

Только у нас существует такое возмутительное сочетание таких двух совершенно несовместимых слов, как «воин» и строитель». Везде воины — разрушители, а у нас, понимаешь, строители.

— Что вы делаете? Штурман на карачках: — Траву сажаю. — А если б вам рожи приказали на лопухах рисовать? — Стал бы рисовать рожи. Вскоре этот штурман был назначен флагманским штурманом.

Организованный заезд — это когда нужно организованно заехать; причем все равно куда: хоть — в морду, хоть — в дом отдыха.

Через несколько минут взъерошенный оркестр на юте уже пытался сыграть монгольский гимн на память. Выходило плохо, что-то среднее между вальсом «Амурские волны» и «На сопках Маньчжурии».