Одиссея Грина

«Зелёная одиссея» (англ. The Green Odyssey) — роман Филипа Фармера 1957 года в жанре планетарной фантастики. Первый опубликованный роман автора.

Цитаты

	«Быстро обзаводитесь друзьями». (Руководство для потерпевших крушение) — эпиграф
	"Make friends fast". Handbook For The Shipwrecked

Шанс на то, что в ближайшие сто лет сюда залетит ещё один корабль, был мизерным, значит глупо сидеть без дела и ждать спасения. Как ни противна была ему эта мысль, предстояло прожить здесь всю оставшуюся жизнь и выжать как можно больше сока из этой репы планетарной величины. Но выжал он немного, скорее, сам оказался выжатым до предела. Вскоре после крушения его обратили в рабство. — 1

Chances against another ship landing within the next hundred years were a million to one. Therefore it would do no good to sit around waiting for rescue. Much as he loathed the idea, he must live the rest of his life here, and he must squeeze as much blood as he could out of this planet-sized turnip. There wasn't much to squeeze. In fact, it seemed to him that he was the one losing the blood. Shortly after he'd been cast away he'd been made a slave.

Придворный священник Джугхастр нырнул под стол и принялся молиться, уверенный, что демоны не тронут его, пока он стоит на коленях под трижды освященным деревом. <…> Из-под стола донеслось бормотание священника. Джугхастр благословлял всех в доме, вплоть до последнего щенка и блох в его шкуре, и проклинал тех, кто одержим хотя бы ничтожнейшим демоном. Герцог, которому надоел шум, пнул его. Джугхастр взвыл, поспешно выбрался оттуда и принялся обгладывать кость с выражением честно выполненного долга на жирной роже. — 1

Jugkaxtr, the household priest, dived under the table, where he crouched praying, secure in the knowledge that demons couldn't touch him while he knelt beneath the thrice-blessed wood. <…> From beneath the table rose the babble of the priest, Jugkaxtr, as he blessed everyone in the house, down to the latest-born pup, and the fleas living thereoff, and cursed all those who were possessed by even the tiniest demon. The Duke, growing impatient at the noise, kicked under the table. Jugkaxtr yelped and presently crawled out. He sat down and began gnawing the meat from a bone, a well-done-thou-good-and-faithful-servant expression on his fat features.

Как и все люди звёздного поколения, он носил в своем теле хирургически имплантированный орган, который автоматически анализировал любой внедрившийся посторонний микроорганизм или вирус и производил антитела для борьбы с ним. Этот орган размещался на месте удаленного аппендикса. Когда внутренний лекарь занят работой, ему требуется питание и он излучает тепло, что лишний раз напоминает хозяину о его присутствии. Возросший аппетит плюс легкая лихорадка свидетельствуют, что борьба с врагом заканчивается и через несколько часов его благополучно выдворят за пределы организма. За те два года, что Грин находился на планете, было не меньше сорока таких случаев. Грин убедился, что в каждом случае он был бы мертвее мертвого, если бы не симбиоз с новым органом. — 6

Like all men of terrestrial descent, he carried in his body a surgically implanted protoplasmic entity which automatically analyzed any invading microscopic organisms and/or viruses and manufactured antibodies to combat them. It lived in the space created by the removal of his appendix; when working to fulfill its mission it demanded food and radiated a heat that assured its host of its heartening presence. An increased appetite plus a slight fever indicated that it was killing off the disease and that within several hours it would successfully repel any boarders. In the two years Green had been on the planet it had had to attack at least forty times; Green calculated that he would have been dead each and every time if it had not been for his symbiote.

Позади города высился амфитеатр, сформированный холмами, уходящими на север, и огромной кирпичной стеной, построенной, чтобы продолжить естественный ветролом. Широкий проход был оставлен, чтобы протаскивать через него ветроходы со спущенными парусами. Сразу за ним начиналась бескрайняя равнина, будто какой-то великан-строитель сгладил рукой холмы и объявил, что отсюда и дальше не должно быть никаких неровностей. К западу расстилалась необыкновенно ровная травянистая равнина Ксердимура. Десять тысяч миль плоской, как доска, поверхности, лишь иногда вздымаемой островками лесов, руинами городов, колодцами, палатками бродячих варваров, стадами диких животных, стаями травяных котов и страшных свирепых собак, а также таинственными и, по-видимому, воображаемыми двигающимися островами; как говорилось в легендах — эти горы камней и грязи передвигались по равнине по собственной воле. Как им вздумается, так и двигались. — 6

Beyond the city was the amphitheater formed by the hills curving out to the north and the great brick wall built to continue the natural windbreak. A wide opening had been left so that the 'rollers, their sails furled, could be towed in or out. Past this the great plain suddenly began, as if the hand of some immense landscaper had pressed the hills flat and declared that from here on there would be no unevennesses. Westward lay the incredibly level stretch of the grassy ground of the Xurdimur. Ten thousand miles straight across, flat as a table top, broken only here and there by clumps of forests, ruins of cities, waterholes, the tents of the nomadic savages, herds of wild animals, packs of grass cats and dire dogs, and the mysterious and undoubtedly imaginary "roaming islands," great clumps of rock and dirt that legend said slid of their own volition over the plains.

	Послышался звук, словно разрезали материю, — это развёртывались паруса. Внезапно судно дёрнулось, ветер подхватил его, а вибрация под ногами подсказала, что огромные оси начали вращаться, громадные колёса с шинами из чакоротра, местной разновидности резины, закрутились, снятые с тормозов. «Птица» встала на крыло! — 10
	A sound as of a knife cutting cloth told that the sails had been released. Suddenly, the vessel rocked as the wind caught it and a vibration through the floors announced that the big axles were turning, the huge wheels with their tires of chacorotr, a kind of rubber, were revolving. The Bird was on the wing!

Ветроход был около двухсот футов в длину и около тридцати четырех в ширину. Корпус очертаниями напоминал лодку, к килю крепились четырнадцать осей. Двадцать восемь огромных колес, покрытых шинами из твердой резины, свободно вращались на этих осях. Толстые резиновые канаты соединяли верхние края бортов и концы осей. Они нужны были для того, чтобы прочно удерживать корпус и не давать ему опрокинуться при слишком сильном боковом ветре, а также для амортизации на слишком резких поворотах. Впечатление при лом было такое же, что и при плавании по воде. Когда передняя пара рулевых колес поворачивалась и корабль медленно ложился на новый курс, корпус наклонялся хоть и не сильно, не так сильно, как на воде в подобных случаях, но достаточно, чтобы вызвать неприятные ощущения. Канаты на противоположной стороне натягивались до предела, затем движение корпуса в одну сторону прекращалось и начинался его медленный отвал в другую. Затем колебания затухали, но и мот хватало, чтобы новички зеленели. Ветроходная болезнь сваливала многих в начале путешествия или во время сильных штормов. — 11

The windroller itself was about two hundred feet long. Its beam was about thirty-four feet. The hull was boat-shaped, and the narrow keel rested on fourteen axles. Twenty-eight enormous solid rubber-tired wheels turned at the ends of these axles. Thick ropes of the tough rubber-like substance were tied to the ends of the axles and to the tops of the hull itself. These were to hold the body steady and keep it from going over when the 'roller reeled under too strong a side wind and also to provide some resiliency when the 'roller was making a turn. Being aboard at such times was almost like being on a water-sailing ship. As the front pair of wheels—the steering wheels—turned and the longitudinal axis of the craft slowly changed direction, the body of the vessel, thrust by the shifting impact of the winds, also tilted. Not too far, never as far as a boat in similar case, but enough to give one an uneasy feeling. The cables on the opposing side would stretch to a degree and then would stop the sidewise motion of the keel and there would be a slight and slow roll to the other direction. Then a shorter and slower motion back again. It was enough to make a novice green. 'Roller sickness wasn't uncommon at the beginning of a voyage or during a violent windstorm.

	В течение следующего получаса время словно бы уплотнилось, сгустилось, затвердело вокруг Грина так, что он чувствовал себя застывшим в нем, как муха в янтаре. — 15
	During the next half-hour, time seemed to coagulate, to thicken and harden around him so that he felt as if he were encased in it.

Остров прекратил движение и осел на равнину. Теперь для постороннего взгляда вся его масса выглядела простым нагромождением камней, земли и растений, неизвестно по какой причине возникшим среди травяном моря. Он останется в таком положении до наступления ночи, после чего снова двинется в своё путешествие на восток со скоростью пять миль в час. А когда достигнет определенной точки на востоке, развернется и будет по ночам двигаться на запад. Взад и вперед по равнине, и так бог знает сколько тысячелетий. Для чего он был создан и кто его создатели? Конечно, они и в самых диких снах не предполагали, что его оседлают каннибалы. Не могли они, конечно, предугадать и то, для чего будет применяться электростатический коллектор пыли. Кто из них мог подумать, что тысячелетия спустя одичавший человек станет использовать установку для варварского ритуала с человеческими жертвами. — 19

The island had stopped moving and had settled down against the plain itself. Now, to the untutored eye, the entire mass looked like a clump of dirt, rocks and vegetation for some reason rising from the grassy seas. It would remain so until dusk, when it would again launch itself upon its five-mile-an-hour journey to the east. And once having reached a certain point there, it would reverse itself and begin its nocturnal pilgrimage toward the west. Back and forth, shuttling for how many thousands of years? What was its purpose, and whom had its builders been? Surely they could not have conceived in their wildest dreams of its present use, a mobile fortress for a tribe of cannibals? Nor could they have seen to what uses their dust-collectors would be put. They couldn't have guessed that, millennia thence, men ignorant of their originally intended purpose would be using the devices as part of their religious ritual and of human sacrifice.

Грин знал, насколько бесполезно пытаться пробиться через эту стену, даже если бы он имел несколько дней в запасе. Она могла иметь в толщину всего лишь несколько футов, а могла и все двадцать или даже больше. Но какой бы толщины она не была, он мог поклясться, что любой, имеющий инструмент, время и силы для таких раскопок, наткнётся в этой массе лишь на несколько больших коллекторов пыли. Он не знал, какой конфигурации они могли быть, потому что это зависело от уровня культуры и вкусов тех, кто их проектировал, а они, скорее всего, весьма и весьма уличались от привычных Грину образов его многотысячелетней цивилизации. Но если их архитектурные идеи похожи на идеи нынешних землян, они вполне могли бы собрать коллектор в виде статуй и голов животных, или даже в виде книжных стеллажей с фальшивыми корешками книг, которые одновременно были бы и накопителями зарядов, и фильтрами. Бюсты или книги в таком случае пронизаны тончайшими каналами, через которые должны проходить заряженные частицы пыли. Внутри коллектора они должны были сжигаться. Глядя на одеяло пыли перед собой, Грин представил, что случилось за прошедшие века. Сжигающая установка испортилась, что повсюду случается со всеми механизмами, а эффект подзарядки сохранился. И хотя пыль полностью забила коллектор, необыкновенно мощное поле продолжало действовать даже через её толстый покров. В самом начале это поле, конечно, не могло причинить вреда человеку. Но батареи, должно быть, устроены так, чтобы автоматически подстраиваться под нужный режим работы, хотя конструкторы не предполагали, насколько возрастёт нагрузка. И вот настало такое время, и батареи соответственно увеличили свою мощность. Когда дикари обнаружили эту комнату, конденсаторы уже скрылись за солидной стеной грязи и пыли. Увидев гибель своих соплеменников, они выяснили, что прикосновение к стене вызывает чудовищный разряд статического электричества, подобный взрыву. Последовало логическое обоснование явления с мистической подоплёкой, а в результате появился и аппарат для ритуальной казни. — 20

Green knew that it was hopeless to try to dig through that wall, even if it would be safe for days. It might only be several feet thick, or it might be twenty or more. But however thick it was, he bet that anybody who had the tools, time and strength to excavate would find, embedded somewhere in that mass, several large dust-collectors. He didn't know what shape they'd take, because that would depend on the culture that had built them, and their tastes in decorations would differ from Green's multimillennia-later society. But if they had architectural ideas similar to present-day Terrans they would have constructed the collectors in the shape of busts or of animals' heads or even of bookcases with false backs of books filling them, books that would in reality have been both chargers and filters. The busts or books would have been pierced with many tiny holes, and through these holes the charged particles of dust would have drifted. Once inside the collectors, they would have been burned. Looking at the blank dirt before him, Green could see what had happened through the ages. Some part of the burning mechanism had gone wrong—as was the custom of mechanisms everywhere. But the charging effect had continued. And though the dust had piled up around the collectors, the extraordinarily powerful fields had continued to work even through the thick blanket. In the beginning, of course, their field could not have caused any human being harm. But these batteries must have been built to adjust to whatever demand was made of them, though their builders, of course, could have had no idea of how great that demand would some day be. Nevertheless it had come, and the batteries had been equal to it. By the time the savages had found this room they were blocked off by this imposing wall. Through the death of their fellows they had discovered that touching the wall caused a terrible discharge of electrostatic electricity. The rest of the apparatus for execution and the ritual that went with it was foregone and logical, religiously speaking.

… землянин и Майрен упёрлись плечами в корму и толкнули. <…> Ему показалось, что у него самого ломается ключица, что никогда в своей жизни он не встречал такого твёрдого и упрямого дерева. Ветроход, казалось, упорно не хотел двигаться с места, пока не явятся каннибалы его любимая команда — чтобы спасти его. Ноги Грина дрожали от напряжения, а кишки, как ему казалось, извивались и тыкались в стенки живота в поисках слабого места, чтобы вырваться на волю, подальше от этого человека, подвергающего их такой нагрузке. — 22

… the Earthman and Miran put their shoulders to the stern and pushed. <…> It seemed to him that he was breaking his own collarbone under the pressure and that he'd never felt such hard and cutting wood in all his life. And it seemed that the 'roller was stubbornly refusing to move until the cannibals arrived in time to save it, like the Marines. His legs quivered, and his intestines, he was sure, were writhing about like snakes, striking here and there against the wall of his belly, seeking a weak place where they might erupt through into the open air and leave this man who subjected them to such toil.

	Пораженный, он посмотрел на неё. Если это не звездолёты, он согласен до конца дней своих жевать паруса яхты. Да и колёса заодно. — 24
	Stunned, he looked at them again. If those weren't star-ships he'd eat the yacht's canvas. Yes, and the wheels, too.

— Мне кажется, все эти <левитирующие> острова более или менее похожи друг на друга. Все сконструированы на квадратном основании со стороной в полторы мили из какого-то сверхпрочном металла. На всех достаточно камней, почвы, деревьев и прочей растительности, где нашла укрытие всякая живность. Наверное, первые строители устраивали такой ландшафт просто для красоты: ведь голый металл с несколькими металлическими конструкциями и блоками на них выглядит не слишком привлекательно и, к тому же, слепит глаза в солнечную погоду. <…> оказывается, я был прав, когда в шутку назвал бродячий остров огромной газонокосилкой. <…> Вначале их было гораздо больше, чем сейчас. Их хватало для того, чтобы держать обширную равнину в полном порядке: стричь траву, ограничивать разрастание леса и тому подобное. Но с тех пор, как не стало обслуживающего персонала, они останавливались один за другим, и теперь их не больше сотни. <…> Наверное, когда один из островов ломался или переставал по какой-либо причине двигаться, его ликвидировал другой, всё ещё работающий остров. <…> Да, я абсолютно уверен, что острова не только стригут траву, но и очищают равнину от обломков и прочих посторонних предметов, которые могут на ней появиться. А погибший остров — такой же посторонний предмет. — 26

"I think that all of these islands are more or less similar, all being composed of a base of a mile and a half square of eternum metal or something like eternum. And all covered with rock and dirt and trees and vegetation and stocked with birds and beasts. I suppose that the original builders landscaped these craft for aesthetic reasons. After all, a sheet of metal with a few metal chambers on it doesn't look very pretty and would make a blinding glare in the sunshine. <…> it's strange that I was right the first time when I sarcastically referred to the roaming islands as glorified lawn-mowers. <…> Yes, in the beginning there must have been many more than there are now, enough to keep the vast plains looking neat and well-kept, the grass clipped, the forests prevented from encroaching well-defined limits, and so on. But when there were no longer any maintenance men to keep them going, they stopped, one by one, until at this present time there are perhaps a few hundred. <…> Anyway, whenever one did run down or break down for some reason or other it was soon erased by a still-functioning island. <…> Yes, for it's quite obvious to me that the islands not only cut grass, they kept the plains free of obstructions that weren't supposed to be there. And a dead island would constitute just such a hazard."

	Он был очень голоден, потому что ему всегда приходилось есть за двоих: за себя и за Стража. Если симбиоз внутри собственного организма обеспечивал его более чем нормальной силой и энергией, то и требовал он для этого много топлива. А если ему не хватало пищи, он начинал питаться за счёт организма Грина. Жизнь со Стражем давала не одни преимущества, была и некоторая опасность. — 27
	He was very hungry, for he always had to eat for two, himself and the Vigilante. If the symbiote within his body provided him with more than normal strength and powers, it also demanded fuel on which to operate. And, deprived of food, it would survive by living upon Green's tissue. A Vigilante wasn't all advantage; it had its dangers.

Перевод

А. Тачков, 1994 («Одиссея Грина»)

О романе

	Просто скелет более крупной книги, которая должна была быть написана — но какие же это прекрасные кости!
	A mere skeleton of the big book it ought to be — but such wonderful bones!
	— Теодор Старджон, 1957

	Сюжет, мир и его атрибуты написаны строго по Эдгару Райсу Берроузу, пропущенному через Роберта И. Говарда <…>, но всё это курьёзно неинтересно и плоско. Роман полон, подробен, как официально одобренная русская живопись, но рассказывает так мало. <…> Фактически, единственный по-настоящему симпатичный персонаж — это чёрная священная кошка, любящая пиво,..
	The plot, the settings, the trappings are strictly by Edgar Rice Burroughs out of Robert E. Howard <…>, but the whole thing is curiously flat and unexciting. It’s as full of detail as an officially approved Russian painting, and adds up to as little. <…> In fact, the only really likable character is a black cat-goddess with a taste for beer,..
	— Питер Шуйлер Миллер, 1958