Николай Иванович Бухарин
советский политический, государственный и партийный деятель
(перенаправлено с «Николай Бухарин»)
Никола́й Ива́нович Буха́рин (27 сентября (9 октября) 1888, Москва — 15 марта 1938, расстрельный полигон «Коммунарка», Московская обл.) — российский экономист, советский политический, государственный и партийный деятель. Академик АН СССР (1929).
| Николай Иванович Бухарин | |
| |
 Статья в Википедии
| |
 Произведения в Викитеке
| |
 Медиафайлы на Викискладе
|
Цитаты
править | — «О мировой революции, нашей стране, культуре и прочем» |
Отношение рабочего класса к крестьянству построено и тут по типу отношений плантатора к колониальному объекту эксплуатации. Как мы видим, эта «точка зрения» вполне «увязана» с рассуждением тов. Преображенского об «эксплуатации». Другими словами, здесь не случайные обмолвки, не lapsus linguae, не «неудачное выражение»; у тов. Преображенского есть своя последовательность, есть своя логика; но эта «логика» и эта «последовательность» есть логика и последовательность систематически развиваемой ошибки. | |
| — «Новое откровение о советской экономике или как можно погубить рабоче-крестьянский блок» |
- Пролетарское принуждение во всех формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи[1].
- Сама структура буржуазного суда охраняет буржуазию. Пролетарский суд — суд справедливый[1].
- В кровавой борьбе с капиталом рабочий класс не может отказаться от высшей меры наказания. Но чисто объективное сравнение пролетарского суда с судом буржуазной контрреволюции обнаруживает чрезвычайную мягкость рабочих судей в сравнении с палачами буржуазной юстиции[1].
- Из тысячи джонок не сделать одного броненосца.
- У нас могут быть только две партии: одна у власти, другая в тюрьме[1].
- Каменев — циник-убийца, омерзительнейший из людей, падаль человеческая. Что расстреляли собак, страшно рад. (1 сентября 1936 года, письмо Клименту Ворошилову)[1]
- Я признаю себя виновным в измене социалистической родине, самом тяжком преступлении, которое только может быть, в организации кулацких восстаний, в подготовке террористических актов, в принадлежности к подпольной антисоветской организации… Я априори могу предположить, что и Троцкий, и другие союзники по преступлениям, и 2-й Интернационал, тем более, что я об этом говорил с Николаевским, будут пытаться защищать нас, в частности, меня. Я эту защиту отвергаю, ибо я стою коленопреклонённым перед страной, перед партией, перед всем народом. Чудовищность моих преступлений безмерна, особенно на новом этапе борьбы СССР. С этим сознанием я жду приговора…(вечернее заседание 12 марта 1938 года, последнее слово подсудимого Бухарина)[1]
- Знайте, товарищи, что на том знамени, которое вы понесёте победоносным шествием к коммунизму, есть и моя капля крови.(«письмо-завещание» Бухарина, обращённое к «будущему поколению руководителей партии»)[1]
- Когда Бухарин незадолго до своего ареста был в Париже, один из его бывших приятелей, меньшевик, спросил, почему в СССР однопартийная система, это же, мол, ненормально: везде либо много партий, либо две. Бухарин парировал: нет, у нас тоже две партии — просто одна сидит в Кремле, а другая в тюрьме. (Акад. Ю. Пивоваров)[2]