Итер, или…

«Итер, или…» (англ. Ether, OR) — короткая повесть Урсулы Ле Гуин 1995 года в жанре магического реализма. Вошла в сборник «Глоток воздуха» и другие истории 1996 года. Главы названы по персонажам.

Цитаты

	Изобрели такую разновидность печенья, тесто для которого продаётся в такой тубе, которой нужно ударить по краю стола или прилавка, тогда дрожжи в нём как бы взрываются… — Томас Сунн
	They invented the kind of biscuits that come in a tube which you hit on the edge of the counter and the dough explodes out of it under pressure…

	Таков истинно американский способ покупки и продажи домов и земельной собственности — последовательно, непрерывно, во имя высшей мобильности и самосовершенствования. Стагнация — вот враг американского образа жизни. Одно и то же лицо, владеющее собственностью с 1906 года, — это неестественно и не по-американски. — Эрвин Мат
	It is the American way to buy and sell houses and properties continually in the course of moving for the sake of upward mobility and self-improvement. Stagnation is the enemy of the American way. The same person owning the same property since 1906 is unnatural and Unamerican.

Когда я в очередной раз смотрю «Звёздный путь: Следующее поколение», то каждый раз влюбляюсь в капитана Жана-Люка Пикара, но совершенно не выношу командора Райкера. <…> Потом на некоторое время — в Стинга, пока он не стал совсем уж странным. Иногда я, по-моему, влюбляюсь даже в лейтенанта Ворфа, и вот уж это действительно странно — ведь у него и рога на лбу, и всё лицо в морщинах, поскольку он из клингонов; хотя на самом деле ничего особенно странного тут нет. Я хочу сказать, он ведь только в телике инопланетянин. — Старра Уэйлиноу Аметист

When I watch Star Trek The Next Generation reruns I’m in love with Captain Jean-Luc Picard, but I can’t stand Commander Riker. <…> And I was in love with Sting for a while before he got weirder. Sometimes I think I am in love with Lieutenant Worf but that is pretty weird, with all those sort of wrinkles and horns on his forehead, since he’s a Klingon, but that’s not really what’s weird. I mean it’s just in the TV that he’s an alien.

Насколько я помню, с тех пор как Итер стал городом, он всегда оставался настоящим американским городом, то есть таким, которого никогда не найдёшь там, где ты его оставил. Даже когда живешь там, он всё равно находится не там, где ты думаешь. Он там отсутствует. Он не знает покоя. Возьмёт и удалится куда-нибудь за горы, компенсируя в одном измерении то, чего ему недостаёт в другом. Если он не будет постоянно двигаться, то угодит в сети дорог и больших магазинов. Никто не удивляется, не обнаружив его на месте. Белый человек — сам себе бремя. И некуда ему это бремя сбросить. Из нашего города вы уедете довольно легко, но вот вернуться назад будет весьма затруднительно. Вы приезжаете туда, где его оставили, а там ничего нет, кроме парковки, устроенной перед очередным гигантским магазином, и огромного желтого смеющегося клоуна, сделанного из воздушных шаров. Неужели это всё, что от него осталось? Лучше в такое не верить, иначе у вас больше ничего и не останется, кроме чёрной крышки гроба, урны с прахом и нечеткой фотографии улыбающегося мальчика. Этого ребёнка убили вместе со многими другими. — Тобиньи Уокер

To the best of my memory, ever since Ether was a town it’s always been a real American town, a place that isn’t where you left it. Even when you live there it isn’t where you think it is. It’s missing. It’s restless. It’s off somewhere over the mountains, making up in one dimension what it lacks in another. If it doesn’t keep moving the malls will catch it. Nobody’s surprised it’s gone. The white man’s his own burden. And nowhere to lay it down. You can leave town easy enough, but coming back is tricky. You come back to where you left it and there’s nothing but the parking lot for the new mall and a giant yellow grinning clown made of balloons. Is that all there was to it? Better not believe it, or that’s all you’ll ever have: blacktop and cinderblock and a blurred photograph of a little boy smiling. The child was murdered along with many others.

Эдна

	У меня была хорошая память, но куски воспоминаний все продолжали отваливаться, и пришлось так и бросить их там, в зарослях полыни, на песчаных холмах.
	I had a good memory but pieces of it keep dropping off, have to leave them scattered around in the sagebrush, on the sand hills.

	Ох, как же мои дети тянут из меня душу! Вот так они и молоко у меня из груди тянули. Иногда мне хочется крикнуть: «Хватит! У меня больше ни капли не осталось! Вы уже давно всю меня досуха выпили!»
	Oh how my children tug at my soul just as they tugged at my breasts, so that I want to yell Stop! I’m dry! You drank me dry years ago!

Но разве я могла отвечать ему «нет», видя, как сильно ему это нужно? У него же просто молния на штанах расходилась, стоило ему меня на той стороне улицы увидеть! Спать с ним — всё равно что в горной пещере. Темно, неудобно, неуютно, какое-то эхо не умолкает, и медведи где-то там, в глубине. И чьи-то кости вокруг. Зато всегда горит костёр. Истинная душа Тома — это и есть тот горящий костёр, только сам он этого никогда не поймёт. Он не подбрасывает в этот костёр топлива, гасит его влажной золой, а сам притворяется пещерой, в которой и прячется — сидит себе на холодной земле да кости грызёт. Женские косточки.

But how could I go on saying no to a need like that? His fly bust every time he saw me across the street. Sleeping with him was like sleeping in a cave. Dark, uncomfortable, echoes, bears farther back in. Bones. But a fire burning. Tom’s true soul is that fire burning, but he’ll never know it. He starves the fire and smothers it with wet ashes, he makes himself the cave where he sits on cold ground gnawing bones. Women’s bones.

	Я-то знала, в какую ночь, в какой именно момент она была зачата. Я чувствовала, как это дитя впрыгнуло в меня, как выпрыгивает из воды рыбка в море, как лосось, поднимаясь по реке на нерест, подпрыгивает на каменистых порогах, сверкая на солнце.
	I knew the night, I knew the moment she was conceived. I felt the child to be leap in me like a fish leaping in the sea, a salmon coming up the river, leaping the rocks and rapids, shining.

	… если мне захочется, я могу зачать ребёнка, всего лишь подумав об этом. И, насколько я знаю, именно так и случилось. Я придумала Суки, и она вышла из меня, красная, как лосось, быстрая и сверкающая.
	… if I felt like it I could conceive by taking thought. And for all I know that’s what happened. I thought Sookie and out she came, red as a salmon, quick and shining.

	Ох, наверное, у меня слишком много детей! И я верчусь туда-сюда, точно стрелка компаса, на котором север обозначают сорок точек сразу. А в итоге всё-таки иду в одном и том же направлении. Стараясь ставить ноги в собственные следы, которые тут же у меня за спиной исчезают.
	Oh, I guess I had too many children. I turn this way, that way, like a compass with forty Norths. Yet always going on the same way in the end. Fitting my feet into my footprints that disappear behind me.

Дж. Нидлес

	Каждый мужчина в городе дал ей по ребёнку, а я всего лишь выдавал ей недельную зарплату. Я знаю, она мне доверяет.
	Every man in town gave her a child and all I ever gave her was her week’s wages. I know she trusts me.

	В общем, весьма большое разнообразие конфессий для такого городка, как наш. Мало того, жители Итера словно примеряют на себя службу в других церквах, но всё никак не определятся, вот и переходят из одной религиозной общины в другую.
	That is a considerable variety for a town this size. What’s more, they try out each other’s churches, switch around.

	Эти хоховары очень пуговицы любят. У них очень много пуговиц. На тех жакетиках, что на их женщинах, наверное, по тысяче пуговиц. А у их мужиков — на ширинке. Им это, должно быть, здорово мешает, когда нужно к делу переходить. Но, говорят, проблема пуговиц сразу отпадает, стоит им в свою общину вернуться. Там они вообще все с себя сбрасывают, даже в церковь свою голышом ходят.
	The Hohovars have buttons. A lot of buttons. The vest things the women wear have about a thousand buttons. Men’s flies the same. Must slow ’em down getting to the action. But everybody says buttons are no problem when they get back to their community. Everything off. Strip naked to go to their church.

Бубонный социализм. Его разносят крысы, и вакцины против него не существует. Говорю вам, здешние жители тогда здорово приуныли. Им казалось, что население тех стран, что за железным занавесом находятся, а также все хиппи Калифорнии прямо в следующий вторник возьмут да и сюда пожалуют. Поговаривали даже о том, чтобы пригласить Национальную гвардию, чтобы она защитила права местных жителей. Лично я предпочёл бы хиппи, а не Национальную гвардию. Хиппи — они всё-таки безоружные, хоть и говорят, что они одним своим запахом убить могут. В общем, тогда в Итере настроение было осадным. Одни осаждённые на ферме, за оградой, по которой электрический ток пропущен, и под защитой этого своего социализма, а вторые — снаружи, в самом Итере, где жители пытаются защитить себя своими гражданскими правами, желают оставаться исключительно белыми, не пускать сюда всяких иностранцев, ничего ни с кем не делить и т. д.

The bubonic socialism. Rats carry it and there is no vaccine. I tell you people here were upset. Thought the whole population behind the iron curtain plus all the hippies in California were moving in next Tuesday. Talked about bringing in the National Guard to defend the rights of citizens. Personally I’d of preferred the hippies over the National Guard. Hippies were unarmed. They killed by smell alone, as people said. But at the time there was a siege mentality here. A siege inside the grange, with their electric fence and their socialism, and a siege outside the grange, with their rights of citizens to be white and not foreign and not share anything with anybody.

В какой-то момент все говорили, что они ожидают приезда к ним из Индии самого гуру Джайя Джайя Джайя. Но он так и не приехал. Отправился вместо этого в Южную Америку и, говорят, основал там «ош ром» для бывших нацистов. У бывших нацистов, наверное, побольше денег, которые они способны разделить с ним поровну, чем у каких-то молодых орегониев. А может, он и приезжал, и даже пытался отыскать этот их «ош ром», только ни храма, ни города в том месте, которое они ему описали, не оказалось.

Sometime along in there the Guru Jaya Jaya Jaya was supposed to come from India to visit the osh rom. Never did. Went to South America instead and founded an osh rom for old Nazis, they say. Old Nazis probably have more money to share with him than young Oregonians do. Or maybe he came to find his osh rom and it wasn’t where they told him.

Эмма Бодили

Теперь вокруг сплошные серийные убийцы. Говорят, что это естественно, что всех людей завораживает образ того, кто способен планировать и совершать одно убийство за другим без какой бы то ни было причины, даже не зная лично тех, кого убивает. Вот и недавно в столице объявился какой-то тип, который долго мучил и терзал троих маленьких мальчиков и фотографировал их во время пыток, а потом, уже убив их, сфотографировал трупы. И теперь власти рассуждают о том, как следует поступить с этими фотографиями. Они могли бы заработать кучу денег, если б издали такой альбом.

Everything is serial killers now. They say everyone is naturally fascinated by a man planning and committing one murder after another without the least reason and not even knowing who he kills personally. There was the man up in the city recently who tortured and tormented three tiny little boys and took photographs of them while he tortured them and of their corpses after he killed them. Authorities are talking now about what they ought to do with these photographs. They could make a lot of money from a book of them.

Странно, почему тот «естественный интерес» людей к серийным убийцам, о котором так много говорят, не распространяется на жертв этих убийц. У меня, например, этого «естественного интереса» нет и в помине, наверное потому, что я в течение тридцати пяти лет учила детишек, а может, я и сама какая-то неестественная, потому что у меня просто из головы не идут те трое маленьких мальчиков. Им и было-то всего годика три-четыре. Как странно: вся их жизнь уложилась всего в несколько лет, как у кошки. В их мире вдруг вместо матери появился какой-то «дядя», который рассказывал им, как собирается делать им больно, а потом действительно делал им так больно, что в их жизни больше уже ничего и не осталось, кроме страха и боли. Они так и умерли, страдая от страха и боли. Но единственное, о чём талдычат репортёры, это о нанесённых им увечьях, о том, как и насколько дети были изуродованы, и всё, а о них самих — ни слова. Ну да, они же всего лишь маленькие мальчики, а не мужчины. Они не вызывают «естественного интереса». Они просто мертвы. А о том серийном убийце, который их мучил, все говорят и говорят без конца, обсуждают особенности его психики и то, что именно его родители послужили причиной того «естественного интереса», который он у всех вызывает. И теперь он будет жить вечно, как свидетельство существования и Джека Потрошителя, и Гитлера-Потрошителя. Здесь у нас каждый наверняка помнит имя того человека, который серийно насиловал, мучил и фотографировал маленьких мальчиков, а потом серийно их убивал. Его имя Уэстли Додд. А вот как звали тех мальчиков? Разумеется, мы, люди, и его тоже убили. Правда, он именно этого и хотел. Он хотел, чтобы мы его убили. И я никак не могу решить, была ли его казнь через повешение убийством массовым или серийным. Мы сделали это сообща, как на войне, и с этой точки зрения совершили массовое убийство, однако каждый из нас сделал это и как бы по отдельности, то есть демократично, и я полагаю, что это одновременно и серийное убийство. Я бы, правда, предпочла быть жертвой серийного убийцы, а не серийным убийцей, но выбора мне не предоставили.

It’s odd how the natural fascination they talk about doesn’t include the serial victims. I suppose it is because I taught young children for thirty-five years, but perhaps I am unnatural, because I think about those three little boys. They were three or four years old. How strange that their whole life was only a few years, like a cat. In their world suddenly instead of their mother there was a man who told them how he was going to hurt them and then did it, so that there was nothing in their life at all but fear and pain. So they died in fear and pain. But all the reporters tell is the nature of the mutilations and how decomposed they were, and that’s all about them. They were little boys not men. They are not fascinating. They are just dead. But the serial killer they tell all about over and over and discuss his psychology and how his parents caused him to be so fascinating, and he lives forever, as witness Jack the Ripper and Hitler the Ripper. Everyone around here certainly remembers the name of the man who serially raped and photographed the tortured little boys before he serially murdered them. He was named Westley Dodd but what were their names? Of course we the people murdered him back. That was what he wanted. He wanted us to murder him. I cannot decide if hanging him was a mass murder or a serial murder. We all did it, like a war, so it is a mass murder, but we each did it, democratically, so I suppose it is serial, too. I would as soon be a serial victim as a serial murderer, but I was not given the choice.

… кошки, повинуясь определённому инстинкту, оставляют мышь или птичку на некоторое время в живых, чтобы отнести добычу котятам и поучить их охотиться, и то, что кажется жестокостью, на самом деле исполнено глубокого смысла. Теперь я знаю, что некоторые коты убивают котят, и мне кажется, что ни один кот никогда сам не выращивал потомство и не старался научить котят охотиться. Это делает кошка, кошка-королева. А кот — типичный Джек Потрошитель из королевской семьи.

… cats have the instinct to let a mouse or bird stay alive awhile in order to take it to the kittens and train them to hunt, so what seems to be cruelty is thoughtfulness. Now I know that some tom cats kill kittens, and I don’t think any tom ever raised kittens and trained them thoughtfully to hunt. The queen cat does that. A tom cat is the Jack the Ripper of the Royal Family.

Перевод

И. А. Тогоева, 2008