Завтра была война (повесть)

«Завтра была война» — повесть Бориса Васильева 1972 года. Была экранизирована через 15 лет.

Цитаты

Глава первая

— Искра, тебе за лето стал тесным лифчик? — Какой лифчик? — Обыкновенный. Не испепеляй меня, пожалуйста, взглядом. Просто я хочу знать: все девочки растут вширь или я одна такая уродина? Искра хотела рассердиться, но сердиться на безмятежную Зиночку было трудно. Да и вопрос, который только она могла задать, был вопросом и для Искры тоже, потому что при всём командирстве её беспокоили те же шестнадцать лет. Но признаться в таком она не могла даже самой близкой подруге: это была слабость. — Не тем ты интересуешься, Зинаида, — очень серьёзно сказал Искра. — Совершенно не тем, чем должна интересоваться комсомолка. — Это я сейчас комсомолка. А потом я хочу быть женщиной. — Как не стыдно! — с гневом воскликнула подруга. — Нет, вы слыхали, её мечта, оказывается, быть женщиной. Не лётчицей, не парашютисткой, не стахановкой, наконец, а женщиной. Игрушкой в руках мужчины! — Любимой игрушкой, — улыбнулась Зиночка. — Просто игрушкой я быть не согласна. — Перестань болтать глупости! — прикрикнула Искра. — Мне противно слушать, потому что всё это отвратительно. Это буржуазные пошлости, если хочешь знать. — Ну, рано или поздно их узнать придётся, — резонно заметила Зиночка.

Глава третья

— Кадетский корпус, — заявил <новый директор>, ознакомившись с символической школьной структурой. — Распоряжение гороно, — со значением сказала Валентина Андроновна. — Жить надо не распоряжениями, а идеями. А какая наша основная идея? Наша основная идея — воспитать гражданина новой, социалистической Родины. Поэтому всякие распоряжения похерим и сделаем таким макаром. Он немного подумал и написал первый приказ: «1-й этаж. Первый и шестой классы. 2-й этаж. Второй, седьмой и восьмой. 3-й этаж. Третий и девятый. 4-й этаж. Четвёртый, пятый и десятый». — Вот, — сказал он, полюбовавшись на раскладку. — Все перемешаются, и начнётся дружба. Где главные бузотёры? В четвёртом и пятом: теперь на глазах у старших, значит, те будут приглядывать. И никаких дежурных, пусть шуруют по всем этажам. Ребёнок — существо стихийно-вольное, и нечего зря решётки устанавливать. Это во-первых. Во-вторых, у нас девочки растут, а зеркало — одно на всю школу, да и то в учительской. Завтра же во всех девчоночьих уборных повесить хорошие зеркала. Слышишь, Михеич? Купить и повесить. — Кокоток растить будем? — ядовито улыбнулась Валентина Андроновна. — Не кокоток, а женщин. Впрочем, вы не знаете, что это такое. Валентина Андроновна проглотила обиду, но письмо всё же написала. Куда следует. Но там на это письмо не обратили никакого внимания, то ли приглядывались к новому директору, то ли у этого директора были защитники посильнее. Классы перемешали, дежурных ликвидировали, зеркала повесили, чем и привели девочек в состояние постоянно действующего ажиотажа. Появились новые бантики и новые чёлки, на переменах школа победно ревела сотнями глоток, и директор был очень доволен. — Жизнь бушует! — Страсти преждевременно будим, — поджимала губы Валентина Андроновна. — Страсти — это прекрасно. Хуже нет бесстрастного человека. И поэтому надо петь!

Люберецкий: А что касается поэзии в частности и искусства вообще, то мне больше по душе то, где знаки вопросительные превалируют над знаками восклицательными. Восклицательный знак есть перст указующий, а вопросительный — крючок, вытаскивающий ответы из вашей головы. Искусство должно будить мысли, а не убаюкивать их. — Не-ет, — недоверчиво протянула Зиночка. — Искусство должно будить чувства. — Зинаида! — сквозь зубы процедила Искра. — Зиночка абсолютно права, — сказал Леонид Сергеевич. — Искусство должно идти к мысли через чувства. Оно должно тревожить человека, заставлять болеть чужими горестями, любить и ненавидеть. А растревоженный человек пытлив и любознателен: состояние покоя и довольства собой порождает леность души.

Глава девятая

— Валентина Андроновна, пожалуйста, позвольте мне сидеть сегодня с Боковой, — умоляюще сказала Зина. — То парта Вики и… — Ах, вот в чём дело? Оказывается, вы намереваетесь устроить памятник? Как трогательно! Только вы забыли, что это школа, где нет места хлюпикам и истеричкам. И марш за свою парту. Живо!

… резко крикнула Искра <Сашке>. — Как удобно, когда все вокруг старики! Все будут держаться за свои больные печёнки, все будут стремиться лишь бы дожить, а о том, чтобы просто жить, никому в голову не придёт. Не-ет, все тихонечко доживать будут, аккуратненько доживать, послушно: как бы чего не вышло. Так это всё — не для нас! Мы — самая молодая страна в мире, и не смей становиться стариком никогда!

Люберецкий <…> вздохнул: — Какой тяжёлый год! Все примолкли. А Зиночка сказала, как всегда, невпопад: — Знаете почему? Потому что високосный. Следующий будет счастливым, вот увидите! Следующим был тысяча девятьсот сорок первый.