Дороти и Волшебник в стране Оз

«Дороти и Волшебник в стране Оз» (англ. Dorothy and the Wizard in Oz) — сказочный роман (повесть) Фрэнка Баума 1908 года, четвёртый в цикле о стране Оз.

Цитаты

	— Среди Мангабуков живёт сейчас один из самых могущественных колдунов, когда-либо сорванных с куста, но даже он иногда ошибается. <…> Если ты сможешь доказать, что ты искуснее его, — сказал Принц, <…> — я сделаю тебя в моей стране Главным Колдуном. А если нет… <…> Я прерву твою жизнь и запрещу тебя высаживать. — глава 3
	"We Mangaboos have, at the present time, one of the most wonderful Sorcerers that ever was picked from a bush; but he sometimes makes mistakes. <…> If you are able to prove that you are better," said the Prince, <…> "I will make you the Chief Wizard of this domain. Otherwise— <…> I will stop you from living, and forbid you to be planted."

	В садах были проложены дорожки, а через ручьи тут и там перекинуты стеклянные мостики необыкновенной красоты. <…> — Кто построил эти прекрасные мосты? — спросила девочка. — Их никто не строил, <…> они сами выросли. — глава 4
	There were paths through these gardens, and over some of the brooks were ornamental glass bridges. <…> "Who built these lovely bridges?" asked the little girl. "No one built them. <…> They grow."

	Несколько Мангабуков со стеклянными лопатами вышли вперед и принялись рыть яму. В неё они опустили обе половинки Колдуна и забросали сверху землей. Другие тем временем принесли воды из ручья и полили грядку. — Он скоро должен взойти, — сказал Принц, — и со временем превратится в пышный куст, с которого можно будет собрать несколько штук отборных колдунов. — глава 4
	Several Mangaboos came forward with glass spades and dug a hole in the ground. Then they put the two halves of the Sorcerer into it and covered him up. After that other people brought water from a brook and sprinkled the earth. "He will sprout very soon," said the Prince, "and grow into a large bush, from which we shall in time be able to pick several very good sorcerers."

— Мы, жители [Долины Во], предпочитаем быть невидимками. Обнимать и целовать друг друга мы можем и так, зато медведей зачем бояться. — И с одеждой возни меньше, — заметил мужчина. — И мама никогда не угадает, грязное у меня лицо или нет! — добавил второй детский голосок. — Потому я и посылаю тебя умываться всякий раз, как вспомню об этом, — пояснила мать. — На всякий случай считаю, что грязное. — глава 9

"We who live here much prefer to be invisible; for we can still hug and kiss one another, and are quite safe from the bears." "And we do not have to be so particular about our dress," remarked the man. "And mama can't tell whether my face is dirty or not!" added the other childish voice, gleefully. "But I make you wash it, every time I think of it," said the mother; "for it stands to reason your face is dirty, Ianu, whether I can see it or not."

— Страна Гаргойлей, выходит, вся из дерева! <…> Самым удивительным свойством Гаргойлей было то, что передвигались они совершенно бесшумно. Ни в полете, ни даже в беседе они не издавали ни единого звука, потому что общались друг с другом знаками, движениями деревянных пальцев и губ. Страна была погружена в глубочайшее безмолвие: птицы не пели, коровы не мычали, хотя на вид суета царила необыкновенная. — глава 11

"The Country of the Gargoyles is all wooden!" <…> This noiseless motion was one of the most peculiar things about the Gargoyles. They made no sounds at all, either in flying or trying to speak, and they conversed mainly by means of quick signals made with their wooden fingers or lips. Neither was there any sound to be heard anywhere throughout the wooden country. The birds did not sing, nor did the cows moo; yet there was more than ordinary activity everywhere.

— Вот как раз сейчас все ложатся спать и — что бы ты думала? — снимают с заплечных крючков крылья и складывают их по углам до утра. <…> — Теперь я понял, — догадался Зеб, — этот дом служит у них тюрьмой. Если кто-то из Гаргойлей плохо себя ведёт, его сажают под замок. Для этого затаскивают сюда, отцепляют крылья и уносят их и не отдают, пока тот не исправится. Волшебник очень внимательно выслушал все, о чем рассказал Эврика. — Хорошо бы нам раздобыть хоть несколько крыльев, — проговорил он задумчиво. — Ты думаешь, мы могли бы на них летать? — изумилась Дороти. — Думаю, да. Раз Гаргойли их отцепляют, значит, способность летать живет в самих крыльях, а не в деревянных телах, к которым они крепятся. Следовательно, если бы эти крылья оказались у нас, мы могли бы летать не хуже их. По крайней мере, пока мы находимся в их стране и подвержены тем же чарам. — глава 12

"Just now they are all going to bed, and—what do you think?—they unhook the hinges of their wings and put them in a corner until they wake up again." <…> "That," said Zeb, "explains why this house is used by them for a prison. If any of the Gargoyles act badly, and have to be put in jail, they are brought here and their wings unhooked and taken away from them until they promise to be good." The Wizard had listened intently to what Eureka had said. "I wish we had some of those loose wings," he said. "Could we fly with them?" asked Dorothy. "I think so. If the Gargoyles can unhook the wings then the power to fly lies in the wings themselves, and not in the wooden bodies of the people who wear them. So, if we had the wings, we could probably fly as well as they do—at least while we are in their country and under the spell of its magic."

	— Сколько же лет вашей маме? — осведомилась девочка [у дракончика]. — Что-то около двух тысяч. Правда, она бросила считать свои годы несколько веков назад. Она, видите ли, вдова и хорошо сохранилась, поэтому предпочитает молодиться. — глава 13
	"How old is your mother?" asked the girl. "Mother's about two thousand years old; but she carelessly lost track of her age a few centuries ago and skipped several hundreds. She's a little fussy, you know, and afraid of growing old, being a widow and still in her prime."

— А я-то думала, что ты чучело. — Я и есть чучело, — ответила голова, — но однажды Озма посыпала меня оживительным порошком, и я стал головой самой прекрасной Летучей Самоделки на свете и мне довелось участвовать во множестве чудесных приключений. <…> Но вот, кажется, идёт Озма. Я умолкаю, а то с тех пор, как она из мальчишки Типа превратилась в принцессу, она не любит, чтобы я болтал лишнего. — глава 16

"I thought you were stuffed." "So I am," replied the head. "But once on a time I was part of the Gump, which Ozma sprinkled with the Powder of Life. I was then for a time the Head of the finest Flying Machine that was ever known to exist, and we did many wonderful things. <…> But here comes Ozma; so I'd better hush up, for the Princess doesn't like me to chatter since she changed her name from Tip to Ozma."

Глава 10

— Когда-то давно я жил на поверхности Земли, а теперь вот уже много лет содержу заводик здесь, на полпути к вершине Пирамидальной Горы. <…> Я, должен вам сказать, — великий изобретатель, и моя продукция в этом уединённом месте вне конкуренции. <…> Я произвожу разнообразные трепетания для флагов и праздничных украшений, а также шорохи лучшего качества для дамских шёлковых платьев. <…> Вот здесь, — сказал Человек, осторожно приподнимая одну из коробок, — упакована дюжина дюжин шорохов — самой привередливой даме хватит на целый год. Не желаете ли приобрести? — обратился он к Дороти. — У меня нет шёлкового платья, — улыбнулась та. — Ничего страшного. Стоит вам открыть коробку, как шорохи вылетят и пристанут к любому платью.

"Once I lived on top the earth, but for many years I have had my factory in this spot—half way up Pyramid Mountain. <…> I am a great inventor, you must know, and I manufacture my products in this lonely spot. <…> Well, I make Assorted Flutters for flags and bunting, and a superior grade of Rustles for ladies' silk gowns. <…> This," said the man, taking up a box and handling it gently, "contains twelve dozen rustles—enough to last any lady a year. Will you buy it, my dear?" he asked, addressing Dorothy. "My gown isn't silk," she said, smiling. "Never mind. When you open the box the rustles will escape, whether you are wearing a silk dress or not."

— На Земле я занимался производством импортных дыр для американского швейцарского сыра и, признаюсь без ложной скромности, поставлял товар только высшего качества, пользовавшийся большим спросом. Я также производил поры для пористых пластырей и высококачественные дырки для пончиков и пуговиц. В конце концов я изобрёл совершенно новый сорт дыры универсального применения и на нём надеялся сделать состояние. Я произвел огромное количество таких дыр и, поскольку хранить их стало негде, складывал прямо на земле одну к другой. Можете себе представить, какая получилась длинная дырка. Она уходила глубоко под землю. Однажды, наклонившись над нею, я потерял равновесие и ухнул вниз. К сожалению, выпал я в пустое пространство по соседству с этой горой. Хорошо ещё, удалось ухватиться за уступ, что над самой пещерой…

"On earth I was a manufacturer of Imported Holes for American Swiss Cheese, and I will acknowledge that I supplied a superior article, which was in great demand. Also I made pores for porous plasters and high-grade holes for doughnuts and buttons. Finally I invented a new Adjustable Post-hole, which I thought would make my fortune. I manufactured a large quantity of these post-holes, and having no room in which to store them I set them all end to end and put the top one in the ground. That made an extraordinary long hole, as you may imagine, and reached far down into the earth; and, as I leaned over it to try to see to the bottom, I lost my balance and tumbled in. Unfortunately, the hole led directly into the vast space you see outside this mountain; but I managed to catch a point of rock that projected from this cavern…"

Глава 15

Озма <…> попросила: — Будьте добры, дорогой Волшебник, развейте одно моё давнее сомнение. Скажите, вы ли обязаны своим именем нашей великой стране, или, напротив, страна была названа в вашу честь? Мне давно хотелось узнать поточнее, а лучше вас, конечно, этого не знает никто. — Совершенно верно, — подтвердил Волшебник. — И будет чрезвычайно приятно потолковать о кровных узах, соединяющих меня с вашей страной. Должен вам сказать, во-первых, что родился я в городе Омаха, мой отец увлекался политикой, а имечко мне дал такое: Оскар Зороастр Балтазар Оливер Лоренс Вольфганг Амброзиус Ньютон Диггс. Диггс считалось фамилией просто потому, что больше имен родитель мой придумать не смог. Их, однако, и так было слишком много. Запомнить собственное имя для меня, бедняги, было труднее самого трудного школьного урока. Когда я подрос, я стал называть себя просто О. З., потому что последующие инициалы — Б. О. Л. В. А. Н. <…> — Хотя в результате получилось, пожалуй, уж слишком коротко. — Пожалуй, что и так, — согласился Волшебник, — но дело в том, что ещё мальчиком я убежал из дома и пристал к бродячему цирку. <…> Ещё я поднимался на воздушном шаре. На нём и на всех других предметах, которые я использовал в представлении, я написал инициалы О. З., в знак того, что это моя собственность. Однажды шар унёс меня через пустыню в эту прекрасную страну. Когда местные жители увидели, как я спускаюсь с неба, они, понятное дело, приняли меня за чародея и исполнились почтения и страха. Я сказал им, что я волшебник, и показал несколько пустяковых трюков, которые поразили их ещё больше. Разглядев на шаре мои инициалы, они назвали меня Оз, под этим именем я и прославился. <…> — Очень интересная история, — сказала Озма, — и единственное, чего в ней недостаёт, это кое-каких подробностей: по-видимому, вы их просто не знаете. Дело в том, что давным-давно, задолго до вашего появления здесь, страна была едина. По традиции правитель её всегда именовался Оз, что на нашем языке означает «великий и добрый». Если же правителем оказывалась женщина, то её звали Озма. Но однажды четыре Злые Волшебницы устроили заговор, желая завладеть королевством. Когда тогдашний король, мой дед, отправился на охоту, колдунья по имени Момби выкрала его и спрятала как пленника. Потом ведьмы поделили королевство на четыре части и правили каждая своей до тех пор, пока не явились вы. Вот почему люди так вам обрадовались и вот почему, увидев ваши инициалы, они решили, что вы и есть истинный правитель страны.

Ozma <…> said: "Please tell me, Mr. Wizard, whether you called your self Oz after this great country, or whether you believe my country is called Oz after you. It is a matter that I have long wished to enquire about, because you are of a strange race and my own name is Ozma. No one, I am sure, is better able to explain this mystery than you." "That is true," answered the little Wizard; "therefore it will give me pleasure to explain my connection with your country. In the first place, I must tell you that I was born in Omaha, and my father, who was a politician, named me Oscar Zoroaster Phadrig Isaac Norman Henkle Emmannuel Ambroise Diggs, Diggs being the last name because he could think of no more to go before it. Taken altogether, it was a dreadfully long name to weigh down a poor innocent child, and one of the hardest lessons I ever learned was to remember my own name. When I grew up I just called myself O. Z., because the other initials were P-I-N-H-E-A-D <…>." "But didn't you cut it almost too short?" "Perhaps so," replied the Wizard. "When a young man I ran away from home and joined a circus. <…> Also I began to make balloon ascensions. On my balloon and on all the other articles I used in the circus I painted the two initials: 'O. Z.', to show that those things belonged to me. "One day my balloon ran away with me and brought me across the deserts to this beautiful country. When the people saw me come from the sky they naturally thought me some superior creature, and bowed down before me. I told them I was a Wizard, and showed them some easy tricks that amazed them; and when they saw the initials painted on the balloon they called me Oz." <…> "That is quite a history," said Ozma; "but there is a little more history about the Land of Oz that you do not seem to understand—perhaps for the reason that no one ever told it you. Many years before you came here this Land was united under one Ruler, as it is now, and the Ruler's name was always 'Oz', which means in our language 'Great and Good'; or, if the Ruler happened to be a woman, her name was always 'Ozma.' But once upon a time four Witches leagued together to depose the king and rule the four parts of the kingdom themselves; so when the Ruler, my grandfather, was hunting one day, one Wicked Witch named Mombi stole him and carried him away, keeping him a close prisoner. Then the Witches divided up the kingdom, and ruled the four parts of it until you came here. That was why the people were so glad to see you, and why they thought from your initials that you were their rightful ruler."

— Я не в силах даже выразить всю свою благодарность за прекрасное сердце, которым вы меня одарили, — заявил [Железный Дровосек]. — Оно помогло мне найти множество друзей и, уверяю вас, исполнено и по сей день любви и доброты. — Рад слышать, — улыбнулся Волшебник. — А я-то боялся, не заплесневело ли оно внутри твоего железного тела. — Ничего подобного, — ответил Ник-Дровосек. — В моей непроницаемой груди оно сохранилось прекрасно.

"Sir," said [Tin Woodman], "I never can thank you enough for the excellent heart you once gave me. It has made me many friends, I assure you, and it beats as kindly and lovingly today as it ever did." "I'm glad to hear that," said the Wizard. "I was afraid it would get moldy in that tin body of yours." "Not at all," returned Nick Chopper. "It keeps finely, being preserved in my air-tight chest."

Глава 17

	… играли любимую в народе песню «Не прожить нам в Оз без Озмы».
	… played "What is Oz without Ozma" very sweetly.

… Озма сняла корону и надела её на голову победителя скачек. При этом она провозгласила: — Друг мой, в награду я объявляю тебя Принцем Коней — и деревянных, и настоящих. Отныне все лошади, во всяком случае, в Стране Оз, будут считаться твоим подобием, а ты — истинным чемпионом своей породы. Тут все захлопали в ладоши. Деревянного Скакуна снова оседлали, и принцесса верхом на победителе поехала назад в город во главе огромной процессии. — Ужасно жалко, что я настоящий, — ворчал Джим, медленно катя коляску по направлению к дому. — У настоящей лошади в волшебной стране шансов просто никаких. Чужие мы тут, Зеб.

… Princess Ozma took the coronet from her own head and placed it upon that of the winner of the race. Said she: "My friend, I reward you for your swiftness by proclaiming you Prince of Horses, whether of wood or of flesh; and hereafter all other horses—in the Land of Oz, at least—must be considered imitations, and you the real Champion of your race." There was more applause at this, and then Ozma had the jewelled saddle replaced upon the Sawhorse and her self rode the victor back to the city at the head of the grand procession. "I ought to be a fairy," grumbled Jim, as he slowly drew the buggy home; "for to be just an ordinary horse in a fairy country is to be of no account whatever. It's no place for us, Zeb."

Глава 19

… по сигналу Озмы Жук-Кувыркун поднялся со своего места и обратился к присяжным с речью. Изъяснялся он донельзя высокопарно, а для пущей важности прохаживался время от времени туда-сюда. — Ваше королевское высочество и сограждане, — начал он. — Этот умеренных размеров кот, которого вы видите перед собой на скамье подсудимых, обвиняется в том, что вначале умертвил, а затем сожрал жирного поросёночка, принадлежавшего нашей уважаемой правительнице. Вполне возможно, впрочем, что сначала сожрал, а потом уже умертвил. В любом случае совершилось преступление, поражающее своей жестокостью и заслуживающее самого сурового наказания. — Ты хочешь сказать, что котёнка нужно удавить? — ужаснулась Дороти. — Не перебивай меня, девочка, — надменно осадил её Кувыркун. — Я выстраиваю мысли в стройном порядке и терпеть не могу, чтобы кто-нибудь этот порядок нарушал и путал. — Если мысли стоящие, их никто не спутает, — очень серьёзно заметил Страшила. — Вот мои мысли, например… — У нас здесь суд над мыслями или над котами? — перебил его Кувыркун. — У нас суд над одним-единственным котенком, — ответил Страшила, — а выслушивать самодовольную болтовню — наказание для всех. — Пусть говорит общественный обвинитель, — потребовала Озма со своего трона, — а я попрошу, чтобы ему никто не мешал. — Преступник, сидящий сейчас перед нами и лижущий лапу, — снова заговорил Жук-Кувыркун, — уже давно желал слопать поросёночка, который размерами не более мыши. И вот он осуществил свой подлый план, удовлетворил свою низменную потребность в свинине. Очами воображения я вижу… — Чего? — не понял Страшила. — Я вижу очами воображения… — У воображения нет очей, — заявил Страшила, — оно отродясь слепое. — Ваше высочество! — вскричал Кувыркун, обращаясь к Озме. — Есть у воображения очи или нет? — Если и есть, то они сами невидимы, — сказала Озма. — Точно так, — согласился Жук-Кувыркун с поклоном. <…> — Ты всё это видишь очами воображения? — спросил Страшила. — Конечно, чем же ещё? Я убеждён, что именно так всё и происходило, тем более что поросёнок до сих пор не найден. — А я полагаю, что если бы вместо поросёнка исчез кот, ты бы очами воображения увидел, как поросёнок пожирает кота, — съязвил Страшила. — Вполне возможно, — не возражал Жук-Кувыркун. — А теперь, сограждане и уважаемые присяжные, я утверждаю, что такое тяжкое преступление заслуживает смертной казни, а в случае с преступником столь злостным, как тот, что сидит сейчас перед вами — и как раз умывается лапкой, — смертная казнь должна быть приведена в исполнение не менее девяти раз. <…> Тут встал Железный Дровосек и заявил: — Уважаемые присяжные и сердечно любимая Озма! Прошу вас не судить подсудимого кота слишком строго. Я думаю, он ни в чем не виноват: не считать же убийством обыкновенный завтрак. Эврика — любимец милой девочки, чьей добротой и благородством мы все восхищаемся. Взгляните на него: как блещут умом эти глазки (при этом Эврика сонно сощурился), как приветлива эта мордашка (Эврика фыркнул и оскалил зубы), как мягки эти лапки (Эврика обнажил когти и стал ими царапать решетку клетки)! Разве можно поверить, чтобы столь нежное создание могло съесть своего ближнего? Нет и тысячу раз нет! — Эй, там, короче! — вмешался вдруг Эврика. — Ты слишком много болтаешь! — Я же пытаюсь тебя защищать! — возмутился Железный Дровосек. — Тогда говори с толком, — отрезал котенок. — Скажи им, что с моей стороны было бы очень глупо есть поросёнка. Нетрудно сообразить, какой из-за этого поднялся бы шум. И не пытайся изобразить дело так, будто я настолько невинен, что отказался бы закусить поросятиной, если бы мог это сделать безнаказанно. Не отказался бы, уж ты мне поверь!

… at a signal from Ozma, the Woggle-Bug arose and addressed the jury. His tone was pompous and he strutted up and down in an absurd attempt to appear dignified. "Your Royal Highness and Fellow Citizens," he began; "the small cat you see a prisoner before you is accused of the crime of first murdering and then eating our esteemed Ruler's fat piglet—or else first eating and then murdering it. In either case a grave crime has been committed which deserves a grave punishment." "Do you mean my kitten must be put in a grave?" asked Dorothy. "Don't interrupt, little girl," said the Woggle-Bug. "When I get my thoughts arranged in good order I do not like to have anything upset them or throw them into confusion." "If your thoughts were any good they wouldn't become confused," remarked the Scarecrow, earnestly. "My thoughts are always—" "Is this a trial of thoughts, or of kittens?" demanded the Woggle-Bug. "It's a trial of one kitten," replied the Scarecrow; "but your manner is a trial to us all." "Let the Public Accuser continue," called Ozma from her throne, "and I pray you do not interrupt him." "The criminal who now sits before the court licking her paws," resumed the Woggle-Bug, "has long desired to unlawfully eat the fat piglet, which was no bigger than a mouse. And finally she made a wicked plan to satisfy her depraved appetite for pork. I can see her, in my mind's eye—" "What's that?" asked the Scarecrow. "I say I can see her in my mind's eye—" "The mind has no eye," declared the Scarecrow. "It's blind." "Your Highness," cried the Woggle-Bug, appealing to Ozma, "have I a mind's eye, or haven't I?" "If you have, it is invisible," said the Princess. "Very true," returned the Woggle-Bug, bowing. <…> "Are you still seeing with your mind's eye?" enquired the Scarecrow. "Of course; how else could I see it? And we know the thing is true, because since the time of that interview there is no piglet to be found anywhere." <…> Then the Tin Woodman arose and said: "Respected Jury and dearly beloved Ozma, I pray you not to judge this feline prisoner unfeelingly. I do not think the innocent kitten can be guilty, and surely it is unkind to accuse a luncheon of being a murder. Eureka is the sweet pet of a lovely little girl whom we all admire, and gentleness and innocence are her chief virtues. Look at the kitten's intelligent eyes;" (here Eureka closed her eyes sleepily) "gaze at her smiling countenance!" (here Eureka snarled and showed her teeth) "mark the tender pose of her soft, padded little hands!" (Here Eureka bared her sharp claws and scratched at the bars of the cage.) "Would such a gentle animal be guilty of eating a fellow creature? No; a thousand times, no!" "Oh, cut it short," said Eureka; "you've talked long enough." "I'm trying to defend you," remonstrated the Tin Woodman. "Then say something sensible," retorted the kitten. "Tell them it would be foolish for me to eat the piglet, because I had sense enough to know it would raise a row if I did. But don't try to make out I'm too innocent to eat a fat piglet if I could do it and not be found out. I imagine it would taste mighty good."

Перевод

Т. Д. Венедиктова, 1993 (с незначительными уточнениями)