|
— Собеседник: Может ли белая лошадь не быть лошадью?
— Гунсунь Лун: Может.
— Собеседник: Каким образом?
— Гунсунь Лун: «Лошадь» — это то, что обозначает форму; «белая» — это то, что обозначает цвет. То, что обозначает цвет, не есть то, что обозначает форму. Потому говорю: «белая лошадь» — не «лошадь».
— Собеседник: Имея белую лошадь, нельзя сказать, что не имеешь лошади. А разве то, о чем нельзя сказать, что не имеешь лошади, не есть обладание лошадью? Иметь белую лошадь означает иметь лошадь. Почему же, став белой, она перестает быть лошадью?
— Гунсунь Лун: Когда просят лошадь, можно дать как буланую, так и вороную. Когда же просят «белую лошадь», ни буланую, ни вороную дать нельзя. Допустим, что «белая лошадь» есть не что иное как лошадь, тогда, что ни попроси, все было бы едино. Если, что ни попроси, все едино, то «белизна» не отличалась бы от «лошади». Но если то, что просят, не имеет отличий, тогда почему буланую или вороную то — можно, а то — нельзя дать. Очевидно, что «можно» и «нельзя» взаимно исключают друг друга. Вот почему, коль скоро буланая и вороная лошади, которые суть одно, отвечают «именно лошади» и не отвечают «именно белой лошади», то, значит, тезис «белая лошадь не лошадь» неоспоримо доказан.
|