Географ глобус пропил

«Географ глобус пропил» — роман Алексея Иванова, 1995 год.

Цитаты

Любой анекдот — это драма. Или даже трагедия. Только рассказанная мужественным человеком.

Редко находятся люди, имеющие тайну по-настоящему.

Я человека ищу, всю жизнь ищу — человека в другом человеке, в себе, в человечестве, вообще человека!

Находишь только тогда, когда не знаешь, чего ищешь. А понимаешь, что нашел, чаще всего только тогда, когда уже потерял.

География и биология - почти одно и тоже.

- его же посадят, его же посадят за мертвых детей
- его же посадят, его же посадят за пьяных детей

- и географ каждый день пьяный.
- он просто очень устал...

страх заставляет рьяно учиться.

- вы боитесь смерти?
- боюсь
- почему?
- привык жить!

Чтобы я никому не был залогом счастья и мне никто не был залогом счастья, но при этом я бы любил людей и люди меня любили. Вот такая совершенная любовь что ли... С большой буквы "Л".

Не поеду больше в поход! Думал - отдохну здесь, а мы тут, как в шахте - никакого толку!

Снаружи шоколадка, а внутри кокос. Поначалу сладко, а потом понос.

Доведет доброта, что пойду стучать в ворота...

—Чего в нем найти можно? Надя презрительно сморщилась.
—Как «чего»? Квартира, машина и хрен в пол-аршина...

— Нету толка, когда в заду иголка.

—Неохота, признался он. Haдоело мне с ней. Человек она, конечно, хороший, но тоску на меня нагоняет. Придешь у нее как «Прощание славянки». Нагрустит, хоть экспортируй.

— Я хоть к кому идеально подойду, без ложной скромности ответил Служкин. — И отойду так же.

Господин Будкин зажрался, констатировал Служкин. — От такой чудесной девушки отказывается. Доиграется господин Будкин, точно. Имеет терема, а пригреет тюрьма.

— Ну-у, скептически хмыкнул Служкин. Давай ищи съеденные щи.

Пишем: «Экономический район это район с преобладанием одной отрасли производства в экономике». Вот у нас в Речниках какая доминирующая отрасль производства?
—Самогоноварение! -с первой парты крикнул Старков.
—Старков, ты пиши, а не языком чеши.

—Вольный художник - это босой сапожник, возразил Служкин. Все умеет, ничего не имеет. Я тоже был вольный художник, а, как видите, без географии не прожил.

—Есть, да не про мою честь, выпив и закурив, неохотно сказал Служкин. Невесты без причинного места...

— Хорошенькое дело в ванной, мрачно пробормотал Служкин. Залетайте в самолетах «Аэрофлота»...

...оторвемся, как раньше!
— Приду, кивнул Служкин. Оторвемся, конечно. Заедет и на мой двор «КамАЗ».

— Папа, а ты мне купишь вечером жвачку с динозаврами?
— Куплю, — пообещал Служкин.
— А в зоопарке динозавры есть?
— Нету. Они вымерли давным-давно.
— А почему они умерли?
— Съели друг друга до последнего.
— А последний?
— Последний сдох от голода, потому что некого больше было есть.
— Папа, а они были злые?
— Да как сказать... задумался Служкин. По большей части они были добрые. Некоторые даже слишком. Но добрых съели первыми.

— Вы дураки, дружески пояснил он всем. B плечах аршин, а на плечах кувшин.

Дураков на сказки ловят

— Немецкий.
— Когда-то и я изучал в университете немецкий, вспомнил Служкин. - Но сейчас в голове осталось только «руссиш швайн» и «хенде хох». Не подскажете, как с немецкого переводится сонет: «Айне кляйне поросенок вдоль по штрассе шуровал»?

— Жёг глаголом, да назвали балаболом

— Посмеяться над собой — значит лишить этой возможности других.

— Без шутки жить жутко.

— О нём поминки, и он с четвертинкой...

— Новое поколение выбирает опьянение... бормотал, озираясь, Служкин. Молодежь тянется к культуре: пришла узнать, чем отличается Тинторетто от «Амаретто»...

— Встреча с друзьями это способ выжить, а не выжрать.

— Где Петрушка, там пирушка!

— Кто за ляжки, а мы за фляжки, сказал Служкин, выпивая.

— Женщина — лучший подарок, ответил Служкин.

— Но долго буду тем любезен я народу, доверительно пояснил ей Служкин, — что чувства добрые я литрой пробуждал...

— Вы дураки, дружески пояснил он всем. B плечах аршин, а на плечах кувшин.

— Раздолбай я клёвый, а учитель из меня, как из колбасы телескоп, опять разливая вино, честно сообщил Служкин.

— Бог, когда людей создавал, тоже не выбирал материала, — мрачно отозвался Служкин.

— Мы никогда не ошибаемся, если рассчитываем на человеческое свинство, сказал Служкин. Ошибаемся, лишь когда рассчитываем на порядочность. Что значит «исправить свои ошибки»? Изжить в себе веру в людей?.. Самые большие наши ошибки это самые большие наши победы.

— Брехать не кувалдой махать...

— Командир пропил мундир...

— Язык Златоуста, да мыслей негусто...

— Вообще-то семейные альбомы однообразны... — Служкин начал без интереса листать толстые страницы. Невеста из сдобного теста, жених на свободе псих... Регистрация, цветы, кольца, тещин иудин поцелуй, прочая фигня... Ну пьянка, естественно, застолье, как в период застоя... Свидетели наставляют в добродетели... Тамада над столами реет... Короче, все как надо. А потом свадебное путешествие: молодая пара в туче дыма и пара... Тут пауза — бац! - и ребенок родился. Голыш во всех видах, теща сюсюкается, молодые родители, все зачморенные... В общем, смотреть нечего.

...— Скажи мне, Витя, у Будкина с этой Кирой что-нибудь есть? Нету, ухмыльнулся Служкин. Хотя возможно, что он с ней спит.
— Значит, он все-таки думает обо мне, раз уж так выделывается...

— Любой анекдот — это драма. Или даже трагедия. Только рассказанная мужественным человеком.

— Конечно, на первый взгляд ты податливый: мягкий, необидчивый, легкий на подъем, коммуникабельный... Но ты похож на бетономешалку: крутить ее легко, а с места не сдвинешь, и внутри бетон.
—Ты из меня прямо-таки какую-то демоническую личность сделала, усмехнулся Служкин. — Страшнее беса посреди леса. А какое, в общем-то, тебе дело до меня? Я тебе не мешаю. Чего ты заявляешься сюда и начинаешь меня на свои параграфы разлагать?

— Объелся репой, вот и свирепый...

— Это что за видение из публичного заведения?..

— На Свете счастья нет... — пробормотал Служкин.

— Ага, тебе, значит, можно изменять, а ему нельзя? Тебе орден, а ему по морде? - Служкин по-будкински захехекал.

— Великий факир изгадил сортир, сквозь зубы, едва не зарычав, сказал Служкин, встал, ушел на кухню, включил свет и злобно обрушился на табуретку.

— Мне кажется, писать это грех. Писательство греховное занятие. Доверишь листу не донесешь Христу. Поэтому какой бы великой ни была литература, она всегда только учила, но никогда не воспитывала. В отличие от жизни.

— Горе со щами, счастье с прыщами.

— А вы объясните ей все честно, предложил Чебыкин.
— Наивный ты... Честным хорошо быть только потому, что верят, когда врешь.

Кира, проходя мимо него, помедлила и насмешливо сказала:
— Ну ты да-ал...
Служкин помолчал, кивая головой, и согласился:
— Дал, да потом страдал.
— И это все твои комментарии?
— У париев нет комментариев.

— Молитвы у попа о том, что ниже пупа...

— Я Ветку не тащил сюда, — покорно начал оправдываться Служкин. Она сама забежала по пути. И она не сучка, не шлюха. Просто балда, задним местом в царствии небесном. И не моя любовница.

— Новости из Временных лет повести

— Горе как море, сказал он. Да случай был: мужик на соломинке переплыл.

— Жил генерал, да жир разорвал

Градусов спит на земле, ширинка его расстегнута. Называется, погрузился в сон, не надев кальсон.

— Люська, — ты переходящее красное знамя, — говорю я.

— А вы меня и вправду любите, Виктор Сергеевич?
— Вправду, Маша. А ты меня?
— А я, наверное, без вас жить не смогу.
Я усмехаюсь, пряча лицо в капюшон штормовки. Сможешь, Маша. И я смогу без тебя. Вопрос — как? Раны-то заживают, но потери не восстанавливаются.

— А чего тут объяснять? Служкин пожал плечами. — Разодрался с начальством, да и все. Начальство решило, что в лице меня оно взрастило глисту длиною в версту.
— Наверное, так оно и есть.
— Ну как вот с тобой разговаривать, Надя, если на каждое мое положение от тебя унижение? — вздохнул Служкин.

Яркий солнечный полдень рассыпался по Речникам. Мелкая молодая листва на деревьях просвечивала, пенилась на ветру и плескалась под балконом. Служкин стоял на балконе и курил. Справа от него на банкетке стояла дочка и ждала золотую машину. Слева от него на перилах сидел кот. Прямо перед ним уходила вдаль светлая и лучезарная пустыня одиночества.