В Сиреневой Сторожке
рассказ Артура Конана Дойля
В Сире́невой Сторо́жке — рассказ Артура Конана Дойля.
Цитаты
править- — Полагаю, Уотсон, мы вправе смотреть на вас как на литератора.
- — Мужчина или женщина?
— Мужчина, конечно. Женщина никогда бы не послала телеграмму с оплаченным ответом. Просто приехала бы.
— Вы его примете?
— Дорогой мой Уотсон, вы же знаете, как я скучаю с тех пор, как мы посадили за решётку полковника Карузерса. Мой мозг, подобно перегретому мотору, разлетается на куски, когда не подключен к работе, для которой создан. Жизнь — сплошная пошлость, газеты выхолощены, отвага и романтика как будто навсегда ушли из преступного мира. И вы ещё спрашиваете, согласен ли я ознакомиться с новой задачей, хотя бы она оказалась потом самой заурядной! Но если я не ошибаюсь, наш клиент уже здесь. - — Позвольте, сэр! Вы совсем как мой друг, доктор Уотсон, который усвоил себе скверную привычку вести свои рассказы не с того конца. Пожалуйста, соберитесь с мыслями и изложите мне в должной последовательности самое существо тех событий, которые погнали вас, нечёсаного, в непочищенном платье, в застегнутых наискось гетрах и жилете, искать совета и помощи.
- — В чём дело, Уолтерс?
— Хорошо, что вы пришли, сэр. Вечер тянулся так долго, а нервы у меня что-то не те, что были.
— Нервы, Уолтерс? А я и не знал, что у вас есть нервы.
— Понимаете, сэр, дом пустой, и тишина такая, да ещё эта странная штука на кухне. И потом, когда вы постучали в окно, я подумал, что это опять вернулся он.
— Кто он?
— Сам не знаю. Не иначе, как дьявол, сэр. Он тут все стоял под окном.
— Кто стоял под окном и когда?
— Часа два тому назад. Когда только начало темнеть. Я сидел в кресле и читал. Не знаю, что меня толкнуло поднять голову, но только в окошко, в нижнее стекло, на меня смотрело чье-то лицо. Боже мой, сэр, что это была за рожа! Она мне будет сниться по ночам.
— Ну-ну, Уолтерс! Констеблю полиции не пристало так говорить.
— Знаю, сэр, знаю. Но меня кинуло в дрожь, сэр, что пользы скрывать? Она была не чёрная, сэр, и не белая, и ни какого ни на есть известного мне цвета, а какая-то землистая, что ли, в желтоватых разводах. И широченная, сэр, — вдвое больше вашего лица. А глядела-то как: выпученные глазища и белые оскаленные зубы — ну, совсем, точно голодный зверь. Говорю вам, сэр, я пальцем не мог пошевелить, не мог вздохнуть, пока это чудовище не исчезло, сэр шмыгнуло куда-то и пропало. Я кинулся за ним в кусты, но там, слава Богу, никого не оказалось.
— Когда бы я не знал, что вы хороший работник, Уолтерс, я бы за такие слова закатил вам выговор. Будь там сам дьявол, полицейский на посту никак не должен говорить «слава Богу», когда не сумел его схватить. Может, вам это всё померещилось, нервы шалят?
— Проверить это очень просто. …Да, башмаки, по-моему, номер двенадцатый. Если у него и рост подстать, он должен быть великаном. - — По-моему, Уотсон, неделя в деревне принесёт вам неоценимую пользу/ Так приятно увидеть опять первые зелёные побеги на живой изгороди и сережки на орешнике! С лопатой в руке, с ботанизиркой и кратким определителем растений тут отлично можно отдохнуть, расширяя при том свои знания.
- — Что же вы предлагаете?
— Я знаю, в какой она комнате. Туда можно пробраться с крыши флигеля. Моё предложение: не попробовать ли нам с вами сегодня ночью проникнуть в самое сердце тайны? - — Я провёл целое утро в Британском музее, читая по этим и смежным вопросам. Вот вам цитата из книги Эккермана «Вудуизм и негритянские религии»:
Как видите, наш темнокожий друг проводил обряд по всем правилам своей религии. Да, Уотсон, дикая история, но, как я имел уже случай заметить, от дикого до ужасного только шаг.Убеждённый вудуист никогда не приступит ни к какому важному делу, не принеся установленной жертвы своим нечистым Богам, дабы умилостивить их. В чрезвычайных случаях эти обряды принимают вид человеческого жертвоприношения, сопровождающегося людоедством. Обычно же в жертву приносится белый петух, которого раздирают на куски живьём, или чёрный козел, которому перерезают горло, а тело сжигают.