Владимир Александрович Шаров

	Владимир Александрович Шаров
	Статья в Википедии
	Медиафайлы на Викискладе

Владимир Александрович Шаров (до 1963 года Шаров-Нюренберг; 7 апреля 1952, Москва — 17 августа 2018, там же) — русский писатель, историк.

Цитаты

Художественные произведения

Искушение Революцией (Русская верховная власть)

Глава «Между двух революций (Андрей Платонов и русская история)»

Понимание себя как святого народа и своей земли тоже как святой придало русской истории уникальное чувство правоты и, соответственно, неправоты тех, кто становился у нее на пути. То есть когда бы и на кого бы мы ни нападали, это всегда было правильно и во имя «всевышнего», в том числе и наших жертв, блага. Ведь мы и их готовы были сделать частью Святого народа. Другое дело, если нападали на нас или даже не нападали, а просто, защищаясь, наносили нам поражение. Отсюда неслыханная обидчивость и твердое убеждение, что мы со всех сторон окружены врагами, которые только и ждут нашей гибели.
<…>
…считаем, что там, где мы когда-то были (вне зависимости от того, что раньше и позже нас там были и другие), все это наша земля, потому что она полита нашей святой кровью.

И ненависть к Столыпинской реформе: Святая земля может быть только в общинной собственности, частное владение ею, возможность ее продавать, покупать – безумие, кощунство. <…> В этом смысле колхозы больше соответствовали представлениям крестьян о «правде», чем та система, которая начала складываться при Столыпине и еще десять лет до коллективизации просуществовала при большевиках.

Часто власть, не умея иначе объяснить народу ни то, что она хочет, ни свою правоту, – все это ей надо не меньше, чем любому из нас, – сама поднимает на щит некоторых из своих предшественников. Те как бы должны засвидетельствовать, что она не просто взялась один черт знает откуда и не известно, что творит, а законная наследница, продолжатель их дела. Таким образом, террор, убийства ни в чем не повинных людей, разом легализуясь, становятся политикой. Встраиваются в определённую, причём давно известную традицию. Не доверять историческим параллелям, которые власть провела лично, оснований нет. Думаю, что здесь она честна, как нигде. Все это напрямую относится к возвеличиванию при Сталине Петра I и особенно Ивана Грозного.

Глава «Столица и провинция: два пути понимания жизни»

Корень народной жизни в умении человека опустить очи долу, приспособиться к месту, где он обитает, к его климату и природе. Никто не обещает ему за это манны небесной, но приноровившись, с голоду он не помрет. Видя, откуда исходит соблазн, власть на Руси давно уже стала думать о природе, искушающей «местного» человека понять и принять ее, именно к ней, а не к власти приладиться, как о своем главном конкуренте и противнике.

Глава «Икона Святого Георгия Победоносца с клеймами»

В некоторых сказаниях Георгий воскрешает недавно умершего человека, в других – умершего еще до Христа…

По наиболее распространенной версии, святой поражает дракона копьем (как и у нас на иконе), по другой – мечом, но нередко он побеждает дракона и словом Божьим.

В средние века, прежде чем включить житие Святого Георгия в свои синодики и индексы, теологи жесточайшим образом правили его, но даже и тогда то, что оставалось, казалось настолько фантастичным, что папа Геласий возражал против почитания святого, считая его житие подложным. Но и в Риме народной любовью культ его вскоре был воскрешен. <…> филологи, историки, фолклористы …пришли к выводу, что житие это складывалось в Малой Азии, которая во II – III веках, когда оно и рождалось, была настоящим складом моно – и политеистических воззрений, огромным бродильным котлом самых разных языческих и христианских вер; из этого-то бульона и родилось житие Святого Георгия. Это была одна из самых удачных попыток позаимствовать из язычества все то, что было в нем любимо и ценимо народом, то, к чему он привык и что боялся потерять, а самих его богов затолкать вниз, в ад, превратив в чертей и бесов. Так наш дракон и стал символом дьявола, ада, символом язычества, ереси, а то и бедствий, насылаемых на христиан попущением Божьим.

У нас Св. Георгий издавна почитался хранителем главного богатства крестьянина – скота. Как раз в день этого святого скот после зимы впервые выгоняли в поле. Георгию молились о даровании дождя, он был деятельным помощником колонизаторов, устроителей того, что со временем стало называться Русской Землей. В частности, он был покровителем тех, кто и дальше продолжал ходить на чудь, убивая непокорных, а на остальных накладывая дань и оброки. …царская – власть … поместила Святого Георгия на свой герб и на свою печать, приказала вырезать его каменное изваяние на Флоровских воротах Кремля.

Иван Грозный, наверное, первый на Руси ввел систему массовых тотальных переселений дворянства из одних областей государства в другие. Заподозрив новгородских «служилых людей» в намерении изменить ему, он всех их (кого не убил) переселил на Волгу, где, соответственно, возник Нижний Новгород…

Заметим, кстати, что именно поэтому чем более возвышенные цели ставила перед собой власть (превращение Москвы в центр, столицу мирового христианства – «Третий Рим»; становление нового избранного народа Божьего и новой Святой Земли; приготовление народа ко второму пришествию Христа и спасению всех праведных; позднее – коммунизм и построение здесь, на земле, всеобщего рая), тем хуже она относилась к ландшафту. Всегда помня отой опасности, что исходит от почвы, власть не только пыталась оторвать от нее человека, но и выровнять, упростить, снивелировать саму землю, сделать ее одинаковой везде и на всем протяжении страны, тем самым лишив самой возможности соблазнять человека.

Глава «Верховые революции»

В 83-м году... я кончал писать роман – «След в след». На жизнь тогда я смотрел весьма печально, был убежден, что дыхание у меня короткое, спринтерское, и он так и останется первым и последним, а еще я был убежден, что эта вещь, если я буду осторожен, сгинет у меня на антресолях, а если не буду – ее приобщат к следственному делу.
Подобный способ расширить круг читателей меня не радовал, но страх, что я больше никогда ничего не сделаю, был больше; в данных обстоятельствах я решил не размениваться. На «След в след» было потрачено ровно десять лет, и мысль, что роман должен вместить в себя все, что во мне в течение этих лет было, показалась естественной, даже необходимой. <...> Но «Психологию» и примыкавшие к ней в тексте короткие заметки ..., редакторы единодушно требовали изъять, кто – боясь оргвыводов, кто – потому что они были написаны совсем по-другому и своей величиной рвали текст. Однако принцип сборной солянки реял надо мной, как знамя, и я на уступки не шел. Уральская публикация смягчила меня – книжные версии "Следа в след" шли уже без исторической части.
— Роман должен вместить в себя все — принцип сборной солянки.

…Андрей Боголюбский был старшим в роду русских князей, владел титулом Великого князя Киевского, обладал самым обширным и самым богатым княжеством, имел самую сильную дружину и самую большую казну. С другой стороны, в его огромном и так редко населенном княжестве связи, традиции, влияние старших вечевых городов было несравненно слабее.
<…>
Кончина Андрея Боголюбского – одна из самых поразительных картин смерти абсолютной власти. После убийства князя заговорщики опасались, что владимирцы попытаются расправиться с ними, но никто и не думал вступиться за великого князя всея Руси. Напротив, вслед за убийцами, которые начали расхищать княжескую казну, туда бросилось за своей долей остальное население Боголюбова. Были ограблены также строители церквей, приглашенные Андреем в город. Грабежи и убийства продолжались несколько дней по всей волости. Все это время князя не погребали. Единственный, кто остался верным покойному, был его слуга Кузьма. Когда он стал искать тело, ему сказали: «Вон лежит, выволочен в огород, да ты не смей брать его: все хотят выбросить его собакам, а если кто за него примется, тот наш враг, убьем и его». Наконец Кузьме удалось уговорить одного из убийц князя, ключника Анбала, дать ковер, чтобы завернуть тело. Когда он отнес князя к церкви и стал просить, чтобы его пустили, ему сказали: «Брось тут, в притворе, вот носится — нечего делать».
— Андрей Боголюбский — бесславный конец.

Глава «Записи деда»

Почти все идеи, так или иначе связанные с государственностью (национализм, патриотизм, представление о своей роли в мировой истории, предназначение России, основные мотивы внешней политики и множество узаконений внутренней), были заимствованы из-за границы, искусственно пересажены на русскую почву (апостол Андрей, крестивший Россию; Москва – Третий Рим; Рюриковичи, ведущие свое происхождение от родственника Августа – Пруса; многочисленные реформы Петра I от разведения шелкопряда и строительства флота в Воронеже до магистратов и бритья бород; германофильство Петра III; англомания и франкомания русского дворянства; восстание декабристов и уж совершенно поразительное, по мановению палочки, восстановление вслед за Германией традиционного национализма Сталиным, когда Невский, Хмельницкий и Суворов – верный слуга русского самодержавия, жесточайшим образом подавивший поляков и Пугачева, стали недостижимым идеалом для советских командиров – коммунистов, марксистов, интернационалистов).