Вечный зов

«Ве́чный зов» — эпический телесериал, снятый по одноимённому роману Анатолия Иванова. Снимался на «Мосфильме» с 1973 по 1983 годы. На материалах событий полувека (с 1906 по 1961 годы) в фильме показана история семьи Савельевых.

Примечание: следует удалить пословицы.

Цитаты по персонажам

Панкрат Григорьевич Назаров

• «Полип, Полип - к заднице прилип...»
• « Широко шагнёшь - штаны порвёшь.»
• «Здоровье, как дерьмо коровье...»
• «Чтобы узнать побольше-надо пожить подольше.»
• « Чего мокрому дождя бояться!?»
• « Когда с полным ведром бежишь, хошь не хошь, а половину расплескаешь.»
• «Аркашка! Не трожь телефону!»
• «Да, пес с ней! Пущай сидит - тяжелее буду.»
• «Разум не деньги. Не вынешь из кармана, да не подашь.»
• «Только имей в виду - в оглобли я сам впрягусь! Дотяну как-нито до райисполкома, да там и сдохну на порожках!»
• «Божиться - божусь, а в попы не гожусь.»
• «Далеко ещё вам до сумы-то, как нам, до Господа Бога.»
• «Огрызаться нужно тоже с умом.»
• «С чем ты приехал? Со злобой на людей, с обидой на жизню, али ещё как?»
• «Ежели у тебя нутро не гнилое, ты крепись Ваня, руки отпустишь-опять беда...»
• «Всех в одну кучку сгребать не гоже, а с другого боку острастка она тоже нужна.»
• «Ведёрко воды из речки взять, верно не убудет, а ежели отводную канаву порыть, да другую...десятую и помелеет речка, а то гляди совсем рзаберут её.»
• «Нееет, по живому камору бить дозволено.»
• «Должон с умом, до тонкостяв во всём разбираться!»
• «Я сейчас буду с тобой ругаться по зверски!»
• «Звень-баба...А люди как церковные колокола, и на отлив чистые и янтарём на солнышке горит, а вдарь в него - со ржавчиной звук с дребезгом, буд-то в чугунки ударили. А есть иной, не козистый весь ржавчиной изъеденный, зеленью, а тронь его запоёт, как заря по чистому небу развивается. Вот это и есть - звень!»
• «Дорого мне это "нажатие" выходит, ну, да Бог-милостив!»
• «Вот, мы всё глядим! Всё по одной плашке ходим, всё оступиться боимся...»
• «Сторожи не сторожи, всё равно твои "пузырьки" не помогут.»

Михайло Лукич Кафтанов

• «По мордам, по мордам! Они это любят, им это самая сласть...»
• «Соплив ещё, а в душе уж напутано!»
• «А человека из тебя сделать смогу! Ежели верой и правдой служить будешь, ежели преданный будешь как собака.»
• «Стараться это мало, соображать надо!»
• «Угадать, что хозяину надобно... Ежели хочешь судьбу за хвост держать, а ведь он у неё склизка́й!»
• «Хитёр ты, али прост!?»
• «Да-а, сдаётся мне, большая из тебя сволочь вырастит.»
• «Ты кого перехитрить хочешь, недоносок?»
• «Ну, чё ты всё нюхаешь? Двое суток нюхаешь и что вынюхал?»
• «Всех, всех сельсоветчиков живьём приволочь!»
• «Я им теперь попашу́ и забороню́»

Демьян Инютин

• «Никуды ты милок ни денисси!»
• «Вы, вот что... Заходите как свечереет! Гулять буду, деньжата есть, вона сколь нога стоит!»
• «Вот он крест, за храбрость даденый!»
• «Работать мне не сподручно, а служить можно.»
• «Был дурак, да весь вышел.»
• «Медведь без выгоды живёт, а я человек, но только на копейку сворую, а на червонец прибыли принесу.»
• «Сломать бы мне последнюю ногу...»
• «Руки назад, а то в момент пригвоздю, сам знаешь.»
• «А я с тобой побалакаю...»
• «Чумной ты чёй-то я давно гляжу, что за "коловерть" у тебя в башке, куды она тебя "доколовертит", вот об чём Михайлу Лукичу подумать.»
• «Не зря же суразёнок этот, провиант сюда потащил.»
• «...и пошёл их род, пошёл их род!»
• « Дал бы тебе по шее, что бы знал как с отцом разговаривать...Да вон, праздник портить не хочется...»
• «Никуды́шнему танцору завсегда, или музыки не хватает, или ноги мешают...»

Фёдор Савельев

• «Та-а-а-ак...»
• «Так я к тебе завтра на рассвете стукнусь?»
• «Ума взаймы попросить пришел.»
• «Ага, живут, навоз жуют!»
• «Тебя не спрашивают, а ты и не сплясывай.»
• «По-ро-сятник!»
• «Не изменял я Ваньша, потому что нету у меня Родины-то...»
• «Ловко... Я говорю, ловко ты приклеил волос к бороде...»
• «Как же - не дураки, понимаем...»
• «Огородница-то она у тебя знатная.»
• «Ну все жить учат! Кружилин учит, Назаров учит! Брательник Антон в коем веке написал, и тот учит! Умные!»
• «Это от тебя что ли сморчок вонючий?»
• «Тогда вы все должны знать, что не прохлаждаюсь я, что и мне жарко бывает.»
• «Я в твои годы, уже эскадроном командовал и белякам головы рубил, а ты у нас ещё в ребячьих пастухах состоишь.»

Лахновский (агент царской охранки, далее офицер абвера)

• «Человек хочет жить и жрать! При чём жить как можно дольше, а жрать как можно слаще!»
• «У кого квартировали прибыв в наши провинции?»
• «Дело ваше швах...»
• «И ничего от вашей РСДРП не отвалится.»
• «Ведь перед тобой же светлое будущее: университеты, гаудеамус идитур, прелестные девушки, служение Отечеству!»
• «Не извольте беспокоиться, ничего особенного. Просто, уничтожаем советскую власть!»
• «Взять этого, отделать как следует, отвести в "наше" заведение и бросить в камеру...»
• «А вот капитал-то и останется!»
• «Ведь они люди жестокие, решительные, безнравственные...»
• «Да, они и убить могут, не разобравшись!»
• «Пустяк, совершеннейший пустяк я у вас прошу...»
• «Своя рубашка ближе к телу... И мы сделаем так, что бы эта рубашка к телу – намертво приросла!»

Дед-Евсей

• «Вот какие коленкоры получаются.»
• «Ты давай закручивай свои орательства...»
• «Едрить твою через коромысло.»

Диалоги по сериям

1 серия «Старший брат»

•  — Ладно, ладно Демьян. Раз кавалер ты у нас, дам по убогости твоей службу лёгкую.
   — Это куда ж Михайло Лукич.
   — А будешь на заимке у меня жить, в Огневских ключах. Самогон курить. И как только вожжа мне под хвост попадёт, что б всё наготове было. Ну, на вроде значит - смотрителя, при всё моём этом самом... Ставлю тебя. Но, а как перепьюсь, сударушки мои на тебя не обзарятся.
•  — Ну, ка...Ну, ка!
   — Выгода твоя в том Михайло Лукич, что бы главным смотрителем меня поставить над всем твоим хозяйством, акромя торговли конечно.
   — Ты чё дурак мелишь, очумел?
   — Был дурак, да весь вышел. Богатство у тебя Михайло Лукич, не менее чем у других господ, а около богатства - цепной пёс должен состоять. А где он у тебя? Нету. Лучше меня не найдёшь.
   — Так, ну а воровать сильно будешь?
   — Не без этого, ежели без утайки. Медведь без выгоды живёт, а я - человек. Но только на копейку сворую, а на червонец прибыли принесу. Михайло Лукич, ты бери меня не упускай.
   — Да-а, интересный ты с войны вернулся.
•  — Господи, циганы ишо... Навязались на мою голову, да я вас неслухов! Что б вас кикимор посерёдки скрутил! Братья ведь родные.
   — Во-он, я же говорил, жандармы идут...
•  — У меня тут дело, одно есть... Не твоего ума.
•  — Иди с Богом Панкратушка, не дам я тебе работы.
   — Да, как же Демьян, я ведь...
   — Ты ведь на пасху-то помнишь? Не послушал тогда меня, а землица сохла. Так-то мы с Михайло Лукичом по миру пойдём.
   — Далеко ещё вам до сумы-то, как нам до Господа Бога.
   — Вон, ты как? А ну, пошёл сказано.
   — Ну, гляди Демьям...
   — Напужа́л. Гуляй. Гуляй,говорю пока честью просят.
•  — Ну, ну так и быть. За это моги и осчастливить вас. Пошлю тебя Поликашка приказчиком в лавку, в Шантару, а она - экономкой будет у меня на Заимке.
   —Что? Она жена моя! Я за неё на нож полез, а ты мне... А сейчас брюхо твоё...
   —В шею, в шею его! Собак, собак спустить.
•  — Ширамач проклятый.
   —Силантий.
   —Что заладила Силантий-Силантий.
   — Ну, погинет же наш Антошка!?
   —Антошка не погинет, он не такой.
   — Опишите ему Понкратушка, что мол «Батька с маткой извелися!».
   — Много он думает о батьке с маткой... И в кого уродился, вражина несчастная. И эти двое, в его же будут - ширмачи, такие же как Антошка!
•  — Эх скука Лизка, хоть ложись у порога, да вой!
   — А ты вот пойдём со мной, два узла у корыта постираешь-скука сразу пройдёт.
•  — Себе, не вам-перебора не дам. Только тебе не выиграть у меня.
   — Хвалился тут один, да я не боязливый.
•  — А у нас один университет-тюрьма. Осторожным быть умеешь!?
   — Научусь.
  
•  — Устал я с тобой Антон Савельев. Только с тобой и вожусь, что мальчика ты. Обманули тебя, завлекли, а ты рот раскрыл... Кончай Ваньку-валять. Скажи, кто был в вагоне с двоюродным братом твоим и пойдёшь отсюда прямо домой. Но?...
   — Да, ей Богу, ну, сколько разо́в говорю. Ничего я не знаю. Говорю же, я уголь собирал, вдруг слышу стреляют.
   —Но...
   — Ну, нтересно, я побежал, а на рельсах Гришка лежит.
   — Никого не видел?
   — Этих видел.
   — Кого?
   — Этих. Жандармов.
   — Дозвольте, ваше благородие.
   — Погоди. Последний раз добром, добром спрашиваю... Кто был в вагоне, какой приезжий, как выглядел?
   — Да вот крест. Уголь я собирал, слышу стреляют, вот я и побё́г.
   — Косоротов!
•  — Я слушаю вас.
   — У кого квартировали, прибыв в наши провинции, господин Субботин?
   — Да, нет. Тут какая-то ошибка, я - Чуркин.
   — Ах, да... по паспорту Чуркин. Так, у кого же квартировали?
   — Не успел, вчера прибыл, прямо на станции схватили. За что, не знаю?
   — Да, кстати, „паспартишко́“ на сей раз, весьма и весьма не аккуратно соорудили.
•  — Хотите вывести меня из терпения, не выйдет любезнейший. Все фокусы, я давно знаю.
   — Так и я терпелив.
   — Косоротов, как там наш юнный друг? Пригласите его пожалуйста?!
   — Извольте, ваше благородие.
   — Узнаёшь этого дядю. Ну, так как?
   — В жись...не видал.
   — В карцер! Воды не давать - сутки.
•  — Чаю мне покрепче. Купчишку сюда.
•  — Ну, что у вас может быть общего с этой, извиняюсь шантропой? Ведь перед тобой же светлое будущее: университеты, гаудеамус идитур, прелестные девушки, служение Отечеству! Ну, скажите. Только скажите. Что вас с ними связывает?
   — Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы.
   — Ай, яй, ай...юноша. Потом может одумаетесь, да поздно будет. А мне жаль, по отечески. Я ведь вас глупого отпустить хочу. Да, да, да...на все четыре стороны-гуляй казак. Почтенные люди за вас ходатайствуют, родителей ваши жалеют. А вы? Но, что?
   — Я порвал с родителями и с прошлым.
   — Ну, как же, как же помню. Революционер, герой, Марат. Знаю, что пыль у вас в голове, да ума не приложу, как помочь? Сами себя не жалеете, сами себя в тюрьму упечь хотите.
   — Зовите своих палачей.
   — У-у-у, это что вам по физиономии-то пару раз... Это юноша, ещё цветочки, а ягодки будут впереди, если не одумаетесь.
   — Косоротов.
   — Ступайте подумайте. Крепенько подумайте, а я ещё позову.
• — Чёрт принёс кого-то?
   — Михаил Лукич велел кланяться, овса прислал 120 пудов, ну, ещё медку 4 кадушки, но и другого разного.
   — Не ко времени ты. Беда у нас приключилась. Сынок мой единственный-наследничик, под следствием!
   — Господи, при ваши-то капиталах воровать вроде незачем.
   — Тьфу, тьфу сдурел. По политическому! С голыдьбою связался с самой рванью смутьянской.
   — Вот он - город!
   — Город? А ты спроси кто его с пути сбил, не ваши ли Михаловские?
   — Хто уж такие???
   — Кто, кто? Да, Савельевы - змеиная вся семейка, племянничик ихний, что из деревни недавно привезли, да девка одна по отцу-каторжная.
   — Племянничик значится? Антоха Савельев! Добро!

2 серия «Ночь перед рассветом»

•  — Силантий, лампы заправь. Всю ночь гулять буду.
•  — Ступай, зовёт. Чем это ты ему приглянулся?
   — Ну, а я откуда знаю? Если надсмехаться хочет, я не дамся.
   — Ведь говорил тебе, уйди подальше от греха. Не послушал. Теперь терпеть надо. Иди уж...
•  — Явился! Поди сюда. Рядом сядь. Тихо!
   — Многие вам лета, Михало Лукич.
   — Федька это, Силантия маво сын - хороший человек будет. Ежели я и сделаю его. Пей с хозяином. А теперь гулять!
•  — Молодец! Молодец, Федька. Так им и надо! По мордам их, по мордам! Они это любят, им это самая сласть, а я тебе за это развесёлую деваху привезу.
•  — Гони-гони. А кто заимку сторожить будет?
   — А вот хоть вон ентот.
   — Чё, Федьку? А что ж! А что!
   — Побойся Бога, Михайло Лукич...
   — Чего рот разеваешь? Федьку тваво назначаю.
   — Смилуйся, Михайло Лукич...
   — Что б духу тваво не было!
   — Я-я-я, ежели кого полюбил, многое чё могу сделать. В сыновья тебя определю, заслужишь если.
• — Ты что? Хаханьки? Шабаш. В баню теперь всем.
   — Королевич ты мой золотой, я разгуляться сегодня хочу.
   — Погоди, и до тебя черёд дойдёт!
•  — Ну, иди сюда. Ты, что боишься? Ну, ничего. Такой же пакостный, как и другие будешь...
•  — Чёй-то у вас тут? Глотку забило?
   — Ну, чё она лезет ко мне?
   — Брешишь!
   — Замолч!
   — Ну, и как она к тебе лезла?
   — Что ж ты поганцу-то веришь, Господи, Миша, да креста на тебе нет, что ты родненький мой?...
   — На месте. Ну, что? Врёшь? Правду скажешь - не трону.
   — Ну, ничего я не вру. Ну, облюнявила же меня всего.
   — Брешишь.
   — А ну, Федька - возьми плеть. Вон, где я седел. Возьми. Возьми говорю. Она к тебе лезла, ты и бей? Ну, али соврал? Говори перед смертью.
   — Не врал я!
   — Бей, бей, сволочь. Бей как следует!Волчонок... Ежели изувечишь бабу, глаз выстегнешь?
   — Одноглазая походит...
•  — По што Лушку-то продал, а?
   — А что не надо было, так я тебя обманул-бы Михайло Лукич.
   — Врёшь. Врёшь, соплив ещё, а в душе уж напутано. Но а то, что баб ты не жалеешь и жалеть не будешь, это мне подходяще.Давай Федя, тащи квас.
•  — Я так скажу Федя... Что усыновлю тебя - не верь, у меня свой сын есть - Макарка. Он и будет после меня властелином тут. А человека из тебя сделать - смогу. Ежели верой правдой служить будешь, ежели преданный будешь как собака.
   — Я постараюсь, Михайло Лукич.
   — Стараться - это мало, соображать надо Федя... Угадать, что хозяину надобно, ежели хочешь судьбу за хвост держать, а хвост у неё - склизкай.
   — Всё что хошь, Мхайло Лукич.
   — Подай-ка рубаху...
•  — А на отца-то не поглядел... Хитёр ты, али прост?
   — Да сёдня прост был Михал Лукич.
   — Да-а, сдаётся мне... Большая из тебя сволочь вырастит! Ну, может этим самым, ты и приглянулся мне. Ладно Федька, беги запрягай жеребцов. Сюда вернёшься вместе с отцом, одному тебе покудова нельзя тут, ещё заимку спалишь. Ну, беги...
•  — Здорово, земляк.
   — А ты чё тут делаешь? Опять конокрадством занимаешься?
   — Да, вроде-бы. Времена-то беспокойные настают. А это хорошо, что я тебя встретил. Слушай, ты Петьку Полипова помнишь?
   — Это сын лавочника что ли?
   — Ну, да он самый...
   — Ну...
   — Ты знаешь, мне сейчас по городу-то не сподручно, а он адрес Лизы может знает?
• — Ты кто такой?
   — Да я к тётке...
   — Ты девок наших не тронь, мы их сами...Садим...садим...
•  — Здравствуй, Лиза.
   — Антон, пришёл. Живой.
   — Пришёл. Пришёл. Лизонька...
   — Ой, Антошка, я не представляла как мы с тобой в первый раз.
   — А вот и поцеловались.
• — Здесь поживает Пётр Петрович Полипов?
  — Здесь. Они дома. Тут, тут.
  — Благодарю вас.
  — Чему собственно обязан?
  — Не волнуйтесь, здравствуйте Пётр Петрович. Узнали? Прошу расценивать мой приход, как обычный в некотором роде - визит, не более того. Я и мундир для такого случая дома оставил.
  — Разрешите ли присесть? Дельце у меня самое пустяковейшее…Не желаете? Настоящая «Корона»!
  — Благодарю.
  — Мне купчишка один поставляет, не из любви конечно - страха ради. Сынок у него запутался по глупости ну, а я помог немножко. Если помните, всегда стараюсь помочь!?
  — Позвольте… Я не совсем понимаю.
  — Пётр Петрович, Э-э-э, если не ошибаюсь…батюшка ваш скончался в году так 1912, почил так сказать, «в бозе»!
  — С родителями своими я давно порвал. Решительно.
  — Да, да помню, помню. Но ведь капитал-то и не малый, почти миллион, Пётр Петрович вы унаследовали? По завещанию-то?
  — Не я, а мать моя.
  — Ну, да это вы так своим товарищам по партии объяснили… А лежит он давненько на ваше имя, в большом банке, в городе Санкт-Петербурге. А разве не могли бы вы, Пётр Петрович, если ваши политические убеждения искренне, идеалы раз и навсегда выбраны, пожертвовать этот громадный капитал в вашу партийную кассу? На дело революции.
  — А какое вам собственно дело, до моего капитала?
  — О чём, гришь я? Да-а-а, вопрос? Как же? Капитал, и идеи там разные, партия социал-демократов и тому подобное?
  — Я не понимаю о чём вы говорите?
  — Будто-бы? А если хотите, понимаю я вас… Молодой человек, либерал, геройство, «Долой самодержавие», курсисточки с восторгом смотрят… Приятно и даже лестно. Но ведь до каких же пор?
  — Что?
  — До каких же пор? Молодость уйдёт и что же останется? А вот капитал-то и останется. Я вас Пётр Петрович, ум – ценю и уважаю, и мешать не стану, и на встречу вам пойду, но, только уж и вы…
  — Вы провокатора из меня сделать хотите?! Я заявляю!
  — И вот ведь какое совпадение получается, принеприятнейшее… Был не так давно арестован знакомый один наш с вами - Антон Савельяев, на явке. И явочку эту вы ему дали Пётр Петрович сказав, что она чистая.
  — Вы в этом уверены?
  — Хозяева явочной квартиры на допросе - показали. Ну, я то эти показания до поры до времени по старой дружбе в ящик спрятал, а вдруг, да и узнают друзья ваши, что провал по вашей так сказать вине.
  — Ложь.
  — И сопоставят с капиталами вашими кои вы утаили, а коих они тоже могут узнать. Ведь они люди жестокие, решительные, безнравственные, да ведь они и убить могут – не разобравшись!
  — Вам меня не запугать. Вон!
  — Собственно, я даже допускаю, что разоблачения перед своими вы не испугаетесь. С таким капиталом чего бояться? Можно и за границу уехать, да и жить себе там – сладкой жизнью, но что вы скажете на это?
  — Ордер на арест?
  — Ну, рассоритесь вы со мной Пётр Петрович ну, что толку? Дам я «ход» вашему делу, доказательства тяжкие: организация студенческих кружков, противоправительственные речи, связь с преступным подпольем. Приговор и результат – каторга, лишение в правах, конфискация всего вашего капитала. У вас и невеста наверное есть? Не верю, что так неразумно поступите, право слово.
  — Шантаж? Но ведь это же подло. Подло же это.
  — Ну, уж это как вам будет угодно.
  — Да, что вам от меня нужно?
  — Пустяк. Совершеннейший пустяк я у вас прошу. Смешно даже… Ну, другому не сказал бы, но вам скажу. Снова сбежал из-под стражи Антон Савельев. Да уж, наша конечно россейская расхлябанность. Правы. Так вы уж Пётр Петрович не откажитесь, подскажите…Куда он мог? А я вас в покое оставлю ну, один разик-то согрешите во благо отечества. Между нами. Ни одна душа живая, вы и я… Ну, решайтесь Пётр Петрович. Впрочем, не тороплю, время есть, но уйду от вас при одном только ответе! Да, надеюсь гостей не ждёте, а то боюсь как бы не скомпрометировать вас?
  
• — Косоротов, принимай заключенного.
  — Антон Савельев, родимый ты мой. Привёл таки Господь встретиться.
  — Здравствуй, здравствуй Косоротов. Не бойсь скучал тут без меня?
  — А как же, как же... Цельный год тут сидел возле окошка, всё на улицу глядел - не ведут ли тебя? Ой, да что же я стою-то? Идём-идём, сейчас отведём тебе помещенье́це поменьше и подушнея́, и с́ыренькие есть, и тёмненькие, а можно и в карцер, е́жели заскучается.
  — Ну, спасибо землячок, насколько я помню в карцере-то тут не дурно?
  — Уж куда лучше, до тебя…как растут один с ума тут спятил.
  — Ну-у, не благодарный какой в таких-то хоромах? Не благодарный. А я вот отдохнуть решил, набегался, устал.
  — Отдохнёшь родимый, у меня отдохнёшь, срок то у нас с тобой ой, какой до́лгий. Да, то-то и оно, что не долгий, некогда мне, дел много.
  — Подождут дела, здоровьица́ тоже надо беречь, уж я позабо́чусь…
  — Слушай, Косоротов: « Один да один сколько будет?».
  — Ишь ты ну, два.
  — Грамотный…два, так вот через два месяца я и сбегу, как раз отдохну немного.
  — Сбежишь?
  — Увидишь.
  — Поглядим....
  Вот твоя. Отсюда никтошеньки никогда не сбегал. Лучше, извини нету.
  — Ну, спасибо земляк, не знаю, когда я тебя отблагодарю. Косоротов, ты дверь - то не забудь за мной закрыть, чтоб мне не мешали.
  — И нашего брата-надзирателя Господь не обделяет радостью.
  — Слушай, земляк, совсем забыл сказать тебе, поздравь меня, женился я, женился!
  — Смотрите у меня в десять глаз за ентим!!!
• — А-а-а заглавный управляющий. Жив ещё?
  — Я-то жив, а вот тебе торопиться некуда. Померла твоя матерь, а цыганка хвостом вильнула и след её простыл.
• — Мужиков-то наших много с фронта вернулось?
  — Куда много?! Которые ещё воюют, а по ком уже и отходную прочли... Пол деревни вдов. Кругом горе-Кафтанов один живёт.
  — Я знаешь, по городам-то проехал, всё бурлит. Терпение у народа кончилось. А ты вот, всё шапку ломаешь... Никак Федька Савельев с ним проехал?
  — Он! Привечает его Кафтанов.
  — Не привечает, приручает. Для Кафтанова - человек, что собака для охотника. Ведать не в старшего брата пошёл Федька-то...
  — С Антохой что ли встречался? Он слыхать всё по тюрьмам, да по каторгам...
  — Он брат, недавно с каторги-то сбежал.
  — Ну-у, отчаянный парень.
• — Что ж так долго хозяина-то нет? И когда заезжал-то сюда?
  — Заскучал по собачнику этому?
  — Собачник, не собачник, а живёт хозяин всласть.
  — Завидуешь?
  — Скажет тоже… Ну, а хотя бы и так. Весело живёт и людей не боится. Бать, а что е́жели, с его помощью и нам за жизнь удастся зацепиться? Эт как? А?
  — Гляди-и, обрадуешься краюхе, ковригу потеряешь. Кафтанов, совесть по́дпол запрятал и тебя видимо тому учит? В дерьме мы с тобой за кусок хлеба купаемся, так хоть совесть при нас.
  — Совесть. С чем её едят, совесть-то?
  — Совесть не едят сынок, с ней – живут.
  — Ага, живут, навоз жуют.
  — А я, вот так о жизни кумекаю по-стариковски… Вот вешняя вода бывает, вымоет «промо́инку» в хорошей земле – осенью дождик скатится. И уж нате вам «обрывчик» и не заметишь его на вроде, курица перешагнёт. А через год-другой, струя пойдёт «сбро́сом»… и уж вымывает земельку-то горстями. А ещё год и овраѓ, как рана на земле. И уж никуда та земля-то, не посеешь на ней, ничего не соберёшь.
  — Ну, к чему ты развёл эти «турусы на колёсах»?
  — А к тому.
  — Я вот тоже думаю-думаю, но вот зачем-то я Кафтанову нужен? А? А у него вон, дочка растёт, Анна-то?
  — Чего-чего? Ты страмец такой об чём это?
  — А что не бывало что ли, когда богатые шли замуж за бедных?
  — Да, когда у тебе в голове сварилось? Кафтанов раньше удавит тебя, чем ты рот-то разинешь!?
  — Ну, это мы ещё поглядим. Может так статься и деваться-то ему будет некуда, акромя как нас с Анной - под венец.
  — Так вот ты оказывается какой?
  — Да, уж такой. Не мазаный – сухой.
• — Господи, кто там ещё? Может лихой человек, беглый варнак с каторги, не ходи Фёдор!
  — Не шевелись – жака́н у меня!

3 серия «В чём твоя вера?»

• —Смотри, «тюха-матюха» родного брата не застрели.
  — Антошка! Антошка!
  — Тихо!
  — Чё это утебя?
  — На сучок нарвался. Вы одни с батей?
  — Значит, правда батя угадал, что ты – беглый?
  — Фёдор, кто там?
  — Тихо!
  — Батя!
  — Антон, Антошка, А я уж грешным делом подумал, что не жив ты.
  — Живой я живой, живой.
  — Каким ветром-то? Глазам не верю ведь.
  — Батя.
  — Федя, Антошка ведь… Вот радость-то!
• — Следы.
  — Какие следы?
  — Инютинские!
  — Где?
  — Вокруг конюшни, дома всюду след его деревяшки. Свежий.
  — Господи, не уж-то следят?
  — Охота в такую непогодь…
  — А харёк братка, дождя не боится, ему бы мыша заловить!
  — А может и пронесёт сынок? Последили, да не выследили!
  — Да, нет батя…видно опять в бега пора. Как зверь травленный, капкан чую.
  — Чуешь ты капкан, смотри.
  — Чай батя, в следующий раз попьём…
• — Каторжников привечаешь здесь?
  — Каких каторжников?
  — Пёс! Эй вы, сыщики ну, что мундир-Дорофеевич что скажешь?
  — По полученным в городе данным – здесь он где-то, здесь закопался и Инютин говорит!
  — Ну, чё ты всё нюхаешь? Двое суток нюхаешь и что вынюхал?
  — Кровищей воняет, Михайло Лукич! Я этот запах за версту чую.
  — Чего городишь-то, Демьян? Какой запах, побойся Бога?!
  — Ты, каторжный родитель. А это что? Три! Ложки-то три! Кого это третьего почивал тут? Успели укрыть! Сказывай где? Тут он, Михайло Лукич прячется. Сломать бы мне последнюю ногу. Искать надо!
  — Ну, ежели не боишься сломать дядя Демьян, то ищи…
  — Ух, змеёныш…
  — Брось, Демьян! Не привязывайся. Чё?
  — А чё он Михайло Лукич…
  — «Петушинистую башку» Инютина прости. Он давно отца твоего сожрать хочет, вот и чудится ему. Да, объявись тут братец каторжный, не уж-то ты Федька пошёл бы против счастья своего, не сказал хозяину своему? А? Да, ты подойди поближе. Зятёк будущий! Подойди. Отныне, вообще твое место рядом со мной. Не уж-то не сказал бы он, не сообщил хозяину своему – объявись тут братец его? Не уж-то не скал бы Федька? Ну, дык как?
  — Сказал бы, а чё мне.
  — Ну, дык вот. Ты говори. Ты кого перехитрить хочешь, недоносок? Сказывай где брат! Сказывай! Задавлю.
  — Лапы отпусти сука.
  —Что?
  — Ещё лапается. По-ро-сят-ник!
  — Догнать его!!!
• — Да не дрыхать тебе надобно, а то расхоронится. Анфиска сказывала, Кирька ей проболтал, что «мол отец ему накрепко наказал, чуть тебя увидит, бежал бы и сказывал».
  — Зачем?
  — Мол, арестовать и Федьку надобно.
  — Та-а-ак… Погоди, а ещё что говорил тебе?
  — Ничего более.
  — Федьша!
  —Да?
  — Дай я сам снесу то, что Антону нужно, обо мне никто не подумает, а ты схоронись.
  — Та-а-ак… Мам, собери ему что-нибудь поесть, я сам отнесу.
• — Стой! А-а-а, «суразёнок паршивый», кого перехитрить захотел?
  — Ох, замытарил ты нас совсем Инютин, а каторжанин беглый не бойсь уже по тайге «чешет»?
  — Чего ты дядя Демьян?
  — Тут он в горе где-то прячется, не зря же суразёнок этот провиант сюда потащил. Ну-к, да-а-ай!
  — Не знаю я ничего.
  — Узнаешь голубок, всё узнаешь!!!
• — Ну, ты вот мне скажи, скажи как на духу, а я может пойму. Ну, зачем тебе эта, голодранка Анфиска? Зачем, а?
  — Потому что лучше её нет для меня.
  — Эх, хватил... Да, ты когда в силу-то войдёшь, у тебя такие будут.
  — Не нужен мне никто.
  — Это сейчас так говоришь. Потому и не смыслёнышь ещё. Ты вон на Кафтанова погляди... Живёт-самым сахаром. А женился? Женился с умом.С ёйных денег в гору пошёл. Об Анне сейчас надобно думать, об Анне...Вот об ком. Ты вон на братьёв Савельевых погляди, эти знают-знают вокруг чего крутиться-то надо. Так шиш она достанется им.
  — Не нужна мне Анна, не люба она мне!