Алая чума
«Алая чума» (англ. The Scarlet Plague) — постапокалиптическая повесть Джека Лондона 1910 года, впервые опубликованная 2 года спустя.
Цитаты
правитьI
правитьМальчик <…> кокетливо воткнул в волосы недавно отрезанный кабаний хвост. | |
The boy <…> tucked coquettishly over one ear was the freshly severed tail of a pig. |
— Как раз тогда Правление Магнатов назначило Моргана Пятого Президентом Соединённых Штатов. <…> Алая Смерть пришла в 2013 году. | |
“That was the year Morgan the Fifth was appointed President of the United States by the Board of Magnates. <…> the Scarlet Death came in 2013.” |
— Мясо кролика очень вкусно, — начал старик дребезжащим голоском, — но уж если говорить о деликатесах, то я предпочитаю крабов. Когда я был мальчиком… | |
“Rabbit is good, very good,” the ancient quavered, “but when it comes to a toothsome delicacy I prefer crab. When I was a boy—” |
— … если бы не Великий Мор… В детстве я знал стариков, которые видели появление первых аэропланов, а теперь мне самому довелось стать свидетелем того, как исчезли последние аэропланы, и это было шестьдесят лет назад. | |
“… if it hadn’t been for the Great Plague. When I was a boy, there were men alive who remembered the coming of the first aeroplanes, and now I have lived to see the last of them, and that sixty years ago.” |
— Человечество <…> умерло, планету захлестнул поток первобытной жизни, сметая на своём пути все, что сделали люди; леса и сорная трава надвинулись на поля, хищники растерзали стада <…>. Там. где когда-то беспечно жили четыре миллиона людей, теперь рыщут голодные волки, и нашим одичавшим потомкам приходится защищаться доисторическим оружием от четвероногих грабителей. И всё это из-за Алой Смерти… <…> | |
“Man <…> passed, and the flood of primordial life rolled back again, sweeping his handiwork away—the weeds and the forest inundated his fields, the beasts of prey swept over his flocks <…>. Where four million people disported themselves, the wild wolves roam to-day, and the savage progeny of our loins, with prehistoric weapons, defend themselves against the fanged despoilers. Think of it! And all because of the Scarlet Death—” <…> |
Хоу-Хоу, который, лёжа на животе, разгребал от нечего делать ногами песок, вдруг вскрикнул и осмотрел сначала большой палец на ноге, а потом ямку, которую он вырыл. Двое других мальчишек тоже принялись быстро раскидывать песок руками и вскоре отрыли три скелета. <…> Старик присел на корточки, всматриваясь в находку. | |
Hoo-Hoo, lying on his stomach and idly digging his toes in the sand, cried out and investigated, first, his toe-nail, and next, the small hole he had dug. The other two boys joined him, excavating the sand rapidly with their hands till there lay three skeletons exposed. <…> The old man trudged along on the ground and peered at the find. |
II
править— Лет двадцать — тридцать тому назад очень многие просили меня рассказать об Алой Чуме. Теперь, к сожалению, никого, кажется, не интересует… | |
“Twenty or thirty years ago my story was in great demand. But in these days nobody seems interested—” |
— Чем легче было добывать пищу, тем больше становилось людей. Чем больше становилось людей, тем теснее они селились. И чем теснее они селились, тем чаще появлялись новые болезни. Многие предупреждали об опасности. Ещё в 1929 году Солдервецкий предупреждал бактериологов, что мир не гарантирован от появления какой-нибудь неведомой болезни, которая может оказаться в тысячу раз сильнее всех известных до сих пор и которая может привести к гибели сотни миллионов людей, а то и весь миллиард. Всё-таки мир микроорганизмов оставался тайной. | |
“The easier it was to get food, the more men there were; the more men there were, the more thickly were they packed together on the earth; and the more thickly they were packed, the more new kinds of germs became diseases. There were warnings. Soldervetzsky, as early as 1929, told the bacteriologists that they had no guaranty against some new disease, a thousand times more deadly than any they knew, arising and killing by the hundreds of millions and even by the billion. You see, the micro-organic world remained a mystery to the end.” |
III
править— И вот пришло известие, что в Нью-Йорке разразилась неизвестная болезнь. <…> Поначалу никто не придал значения этому известию. Это была мелочь. Умерло несколько человек. Обращало внимание, однако, то, что они умерли слишком быстро и что первым признаком болезни было покраснение лица и всего тела. Через двадцать четыре часа пришло сообщение, что в Чикаго зарегистрирован такой же случай. В тот же день стало известно, что в Лондоне, крупнейшем городе мира после Чикаго, вот уже две недели тайно борются с чумой. Все сообщения подвергались цензуре, то есть запретили говорить остальному миру, что в Лондоне началась чума. <…> | |
“And the word came of a strange disease that had broken out in New York. <…> Nobody thought anything about the news. It was only a small thing. There had been only a few deaths. It seemed, though, that they had died very quickly, and that one of the first signs of the disease was the turning red of the face and all the body. Within twenty-four hours came the report of the first case in Chicago. And on the same day, it was made public that London, the greatest city in the world, next to Chicago, had been secretly fighting the plague for two weeks and censoring the news despatches—that is, not permitting the word to go forth to the rest of the world that London had the plague. <…> |
— За эти несколько минут, пока я оставался в аудитории с умирающей, паника охватила весь университет; студенты толпами покидали аудитории и лаборатории. Когда я вышел, чтобы доложить о случившемся декану факультета, то обнаружил, что университетский городок пуст. <…> | |
“Yet in those few minutes I remained with the dying woman in my classroom, the alarm had spread over the university; and the students, by thousands, all of them, had deserted the lecture-room and laboratories. When I emerged, on my way to make report to the President of the Faculty, I found the university deserted. <…> |
— В Нью-Йорке и Чикаго царил полнейший хаос. То же самое творилось во всех крупных городах. Уже погибло около трети нью-йоркских полицейских. Умерли начальник полиции и мэр города. Никто не заботился о соблюдении закона и поддержании порядка. Трупы людей валялись на улицах, не погребенные. Перестали ходить поезда и пароходы, доставлявшие в крупные города продукты, и толпы голодных бедняков опустошали магазины и склады. Повсюду пьянствовали, грабили и убивали. Население бежало из города: сначала состоятельные люди на собственных автомобилях и дирижаблях, за ними огромные массы простого люда, пешком, разнося чуму, голодая и грабя на пути фермы, селения, города. | |
“New York City and Chicago were in chaos. And what happened with them was happening in all the large cities. A third of the New York police were dead. Their chief was also dead, likewise the mayor. All law and order had ceased. The bodies were lying in the streets un-buried. All railroads and vessels carrying food and such things into the great city had ceased runnings and mobs of the hungry poor were pillaging the stores and warehouses. Murder and robbery and drunkenness were everywhere. Already the people had fled from the city by millions—at first the rich, in their private motor-cars and dirigibles, and then the great mass of the population, on foot, carrying the plague with them, themselves starving and pillaging the farmers and all the towns and villages on the way. |
— Вообразите огромные, миллионные толпы народа — точно косяки лосося на Сакраменто, которые вам доводилось видеть во время нереста, — хлынувшие за город в тщетном стремлении убежать от вездесущей смерти. Ведь они несли микробов в своей крови. Даже воздушные корабли, на которых состоятельные люди пытались спастись, укрывшись в неприступных горах и диких пустынях, являлись разносчиками чумы. | |
“Imagine, my grandsons, people, thicker than the salmon-run you have seen on the Sacramento river, pouring out of the cities by millions, madly over the country, in vain attempt to escape the ubiquitous death. You see, they carried the germs with them. Even the airships of the rich, fleeing for mountain and desert fastnesses, carried the germs. |
IV
править— Только теперь я понял, почему беглецы, которых я встречал, были так напуганы и поминутно оглядывались. Дело в том, что в самой гуще нашей цивилизации мы вырастили особую породу людей, породу дикарей и варваров, которые обитали в трущобах и рабочих гетто, и вот сейчас, во время всеобщего бедствия, они вырвались на волю и кинулись на нас, словно дикие звери. Они уничтожали и самих себя: напивались пьяными, затевали драки и, охваченные безумием, жестоко расправлялись друг с другом. | |
“I knew, now, why it was that the fleeing persons I encountered slipped along so furtively and with such white faces. In the midst of our civilization, down in our slums and labor-ghettos, we had bred a race of barbarians, of savages; and now, in the time of our calamity, they turned upon us like the wild beasts they were and destroyed us. And they destroyed themselves as well. They inflamed themselves with strong drink and committed a thousand atrocities, quarreling and killing one another in the general madness.” |
— Тогда мы ещё не знали того, что выяснилось позднее: инкубационный период Алой Чумы длится несколько дней. Поскольку после появления первых симптомов человек умирал очень быстро, то мы предположили, что инкубационный период должен быть коротким. Оттого-то по прошествии двух суток мы и радовались, что никто из нас не заразился. | |
“We did not know what I afterwards decided to be true, namely, that the period of the incubation of the plague germs in a human’s body was a matter of a number of days. It slew so swiftly when once it manifested itself, that we were led to believe that the period of incubation was equally swift. So, when two days had left us unscathed, we were elated with the idea that we were free of the contagion. |
V
править— Собаки быстро приспособились к изменившимся условиям существования, и сколько их развелось! Они пожирали трупы, по ночам выли и лаяли, а днём шмыгали по укромным местам. <…> Поначалу собаки держались по отдельности — настороженные, готовые вот-вот вцепиться друг другу в глотку. Но скоро они стали сходиться в стаи. <…> Перед чумой было очень много разных пород собак: короткошерстые и с густым, тёплым мехом, совсем крохотные и огромные — точно кугуары, которые без труда могли проглотить их. Так вот, маленькие и слабые собаки гибли от клыков своих собратьев. Вывелись и очень крупные, не приспособленные к дикой жизни. Различия между породами исчезли, и теперь стаями водятся лишь те собаки, которых вы видите, — похожие на волков. | |
“Nor were the dogs long in adapting themselves to the changed conditions. There was a veritable plague of dogs. They devoured the corpses, barked and howled during the nights, and in the daytime slunk about in the distance. <…> At first they were apart from one another, very suspicious and very prone to fight. But after a not very long while they began to come together and run in packs. <…> In the last days of the world before the plague, there were many many very different kinds of dogs—dogs without hair and dogs with warm fur, dogs so small that they would make scarcely a mouthful for other dogs that were as large as mountain lions. Well, all the small dogs, and the weak types, were killed by their fellows. Also, the very large ones were not adapted for the wild life and bred out. As a result, the many different kinds of dogs disappeared, and there remained, running in packs, the medium-sized wolfish dogs that you know to-day.” |
— … Шофёр был негодяем, бесчувственным животным <…>. Как же его звали? Я, кажется, забыл, странно!.. Впрочем, все звали его Шофёром. Так называлась его профессия, и эта кличка пристала к нему. Вот почему племя, которое он основал, до сих пор называется племенем Шофёра. <…> | |
“… the Chauffeur was a brute, a perfect brute <…>. Strange, how I have forgotten his name. Everybody called him Chauffeur—it was the name of his occupation, and it stuck. That is how, to this day, the tribe he founded is called the Chauffeur Tribe. <…> |
VI
править— Внуки мои, я дам вам один совет: берегитесь знахарей. Они называют себя докторами, принижая благородную некогда профессию. На самом же деле они знахари, шаманы, играющие на предрассудках и невежестве. <…> А мы так опустились, что верим их выдумкам. Их становится всё больше так же, как и нас, — они попытаются подчинить нас себе. <…> Посмотрите, например, на Косоглазого. Он хоть и молод, но уже называет себя доктором. Он продаёт снадобья от болезней, обещает удачную охоту и хорошую погоду — за мясо и шкуры, посылает людям чёрную палку, означающую смерть, и творит тысячу иных мерзостей. <…> когда он говорит, что всё может, он лжёт. Я, профессор Джеймс Говард Смит, утверждаю это, что он лжёт. Я говорил это ему в глаза. Почему он не послал мне чёрную палку? Да потому, что на меня его заклинания не действуют, и он отлично знает это. А вот ты, Заячья Губа, настолько погряз в суевериях, что умрешь от страха, если, проснувшись вдруг ночью, найдешь подле себя такую палку. <…> | |
“My grandsons, let me warn you against the medicine-men. They call themselves doctors, travestying what was once a noble profession, but in reality they are medicine-men, devil-devil men, and they make for superstition and darkness. <…> But so debased and degraded are we, that we believe their lies. They, too, will increase in numbers as we increase, and they will strive to rule us. <…> Look at young Cross-Eyes, posing as a doctor, selling charms against sickness, giving good hunting, exchanging promises of fair weather for good meat and skins, sending the death-stick, performing a thousand abominations. <…> when he says he can do these things, he lies. I, Professor Smith, Professor James Howard Smith, say that he lies. I have told him so to his teeth. Why has he not sent me the death-stick? Because he knows that with me it is without avail. But you, Hare-Lip, so deeply are you sunk in black superstition that did you awake this night and find the death-stick beside you, you would surely die. <…> |
Перевод
правитьГ. П. Злобин, 1961 (с незначительными уточнениями)
Примечания
править- ↑ Фраза из стихотворения Джорджа Стерлинга «The Testimony of the Suns», 1903.