|
Мама, мама, что ты мыслишь? Что ты хочешь сотворить?
Кровный плод своего чрева тайно хочешь погубить?
Разве ты об этом, мама, не слыхала никогда,
Что и плод, убит тобою, ждёт Господнего Суда.
Светлым днём иль тайной ночью ты убийство совершишь
Ты загубишь меня, мама, и опять на грех спешишь.
Знай же мама, я всё вижу. Хоть загублен я тобой
Но душа моя живая снова встретится с тобой.
Моих братиков, сестричек ты за рученьки ведёшь.
Они светлые, как солнце, а ты мрачная идёшь.
Ты заходишь в Храм Господень, перед Господом стоишь,
И печальными глазами на Спасителя глядишь.
Твоё сердце скорбь тревожит, заливает глаз слеза.
За живых ты Бога молишь, за меня же — никогда.
Я живу во тьме без света в безконечной темноте,
Жду я, мама, суд Господень и тревожусь о тебе.
За сестричек и братишек свечу Богу ты теплишь,
Милостынею обильной бедных странников даришь.
Про меня ты позабыла и не хочешь вспоминать,
И убогому страдальцу милостыню оказать.
Ты подумай, моя мама, что умерший я лежу:
Всё я вижу, всё я слышу, но сказать я не могу.
Моих братиков, сестричек породила ты на свет,
Покрестила, причастила, у меня крещенья нет.
Ты послушай моя мама, как рыдает вся земля.
Как младенцы горько плачут, жалясь Богу на тебя.
Ты не думай, моя мама, что ты вечно будешь жить,
Но придёт смерть с косою душу с телом разлучить
Вот тогда-то, моя мама, повстречаемся с тобой.
Ты со скорбью, со слезами скажешь мне:
«Сыночек мой! О, какой же ты красивый, стройный юноша стоишь.
Неужели ты здесь вырос, со мной убийцей говоришь.»
Сын готов простить убийство своей матери родной,
Но Господь строго накажет за нарушенный закон.
Господь строго судить будет неразумных матерей
За убийство в своём чреве своих собственных детей.
Без свидетелей осудит муку вечную терпеть.
Страшно будет после смерти в реке огненной гореть.
Мама, мама, я взываю, за душу твою скорблю,
Не губи ты больше души, пожалей душу свою.
Всех сестренок и братишек не учи ты злым делам,
Потому что время близко, время Страшного Суда.[2]
|
