«Покайся, Арлекин!» — сказал Тиктакщик
«„Покайся, Арлекин!“ — сказал Тиктакщик» (англ. «Repent, Harlequin!» Said the Ticktockman) — рассказ Харлана Эллисона 1965 года, ироничная антиутопия.
Цитаты
правитьКогда я сел писать об Арлекине и Тиктакщике, то на самом деле сел писать апологию своему ужасному неумению ощущать время. Подобные слова могут показаться тривиальным началом, когда речь идёт о рассказе, который <…> ныне столь широко известен, что вошел в десятку наиболее часто переиздававшихся на английском языке. <…> | |
— предисловие, 1997 |
Теперь начните с середины, позже узнаете начало, а конец сам о себе позаботится. | |
Now begin in the middle, and later learn the beginning; the end will take care of itself. |
… многие месяцы тревожные слухи о его выходках не достигали Тех, Кто Поддерживает Бесперебойную Работу Машин, кто капает самую лучшую смазку на шестерни и пружины цивилизации. Лишь когда стало окончательно ясно, что он сделался притчей во языцех, знаменитостью, возможно, даже героем для тех, кому Власть неизменно наклеивает ярлык «эмоционально неуравновешенной части общества», дело передали на рассмотрение Тиктакщику и его ведомству. Однако к тому времени, потому что мир был таким, каким он был, и никто не мог предугадать последствий — возможно, давно забытая болезнь дала рецидив в утратившей иммунитет системе — ему позволили стать слишком реальным. Он обрёл форму и плоть. | |
for months his activities did not come to the alarmed attention of The Ones Who Kept The Machine Functioning Smoothly, the ones who poured the very best butter over the cams and mainsprings of the culture. Not until it had become obvious that somehow, someway, he had become a notoriety, a celebrity, perhaps even a hero for (what Officialdom inescapably tagged) “an emotionally disturbed segment of the populace,” did they turn it over to the Ticktockman and his legal machinery. But by then, because it was the very world it was, and they had no way to predict he would happen—possibly a strain of disease long-defunct, now, suddenly, reborn in a system where immunity had been forgotten, had lapsed—he had been allowed to become too real. Now he had form and substance. |
... правильное, по Мондриану, расположение зданий. | |
... neat Mondrian arrangement of the buildings. |
Мармеладные горошки! Миллионы и миллиарды красных, и желтых, и зеленых, и ромовых, и виноградных, и клубничных, и мятных, и круглых, и гладких, и глазурованных снаружи, и желейных внутри, и сладких, вязких, тряских, звонких, прыгучих, скакучих сыпались на головы, и каски, и робы заводских рабочих, стучали по дорожке, скакали и закатывались под ноги и расцветили небо радугой детской радости и праздника, падали дождём, градом, лавиной цвета и сладости и врывались в разумный расчисленный мир сумасбродно-невиданной новизной. | |
Jelly beans! Millions and billions of purples and yellows and greens and licorice and grape and raspberry and mint and round and smooth and crunchy outside and soft-mealy inside and sugary and bouncing jouncing tumbling clittering clattering skittering fell on the heads and shoulders and hard-hats and carapaces of the Timkin workers, tinkling on the slidewalk and bouncing away and rolling about underfoot and filling the sky on their way down with all the colors of joy and childhood and holidays, coming down in a steady rain, a solid wash, a torrent of color and sweetness out of the sky from above, and entering a universe of sanity and metronomic order with quite-mad coocoo newness. |
Смена задержалась на семь минут. | |
The shift was delayed seven minutes. |
И ещё вопрос (невысказанный, но куда более важный): как мы дошли до жизни такой, что хохочущий, безответственный ёрник из ерундового ералаша способен разрушить всю нашу экономическую и культурную жизнь мармеладным горошком на сто пятьдесят тысяч долларов! | |
But the unasked question (more important of the two) was: how did we get into this position, where a laughing, irresponsible japer of jabberwocky and jive could disrupt our entire economic and cultural life with a hundred and fifty thousand dollars worth of jelly beans… |
Уважаемые мистер и миссис Аттерли! В связи с тем, что ваш сын Геролд регулярно опаздывает, мы вынуждены будем отчислить его из школы, если вы не примете действенные меры к тому, чтобы он являлся на занятия вовремя. Невзирая на его выдающиеся способности и отличную успеваемость, постоянные нарушения школьного распорядка делают невозможным его пребывание в учреждении, куда другие дети способны приходить строго в назначенное время… | |
Dear Mr. and Mrs. Atterley: in reference to your son Gerold’s constant tardiness, I am afraid we will have to suspend him from school unless some more reliable method can be instituted guaranteeing he will arrive at his classes on time. Granted he is an exemplary student, and his marks are high, his constant flouting of the schedules of this school makes it impractical to maintain him in a system where the other children seem capable of getting where they are supposed to be on time... |
... однажды замечаем, что не время служит нам, а мы — времени, мы — рабы расписания и молимся на ход солнца, обречены ограничиваться и ужиматься, потому что функционирование системы зависит от строгого следования графику. | |
... one day we no longer let time serve us, we serve time and we are slaves of the schedule, worshippers of the sun’s passing, bound into a life predicated on restrictions because the system will not function if we don’t keep the schedule tight. |
Арлекин вышел, хлопнув дверью, которая с мягким вздохом закрылась и сама заперлась на замок. | |
The Harlequin stalked out, slamming the door, which sighed shut softly, and locked itself. |
… ответственные сотрудники прибыли на место и устроили засаду. Естественно, ждали, что он опоздает. Арлекин появился за двадцать минут до обещанного, когда в амфитеатре на него ещё расставляли силки и сети. Он дудел в огромный мегафон, да так страшно, что ответственные сотрудники с перепугу запутались в собственных силках и взлетели, вопя и брыкаясь, под потолок. | |
… of course the authorities were there, lying in wait for him. They assumed, naturally, that he would be late. He arrived twenty minutes early, while they were setting up the spiderwebs to trap and hold him, and blowing a large bullhorn, he frightened and unnerved them so, their own moisturized encirclement webs sucked closed, and they were hauled, up, kicking and shrieking, high above the amphitheater’s floor. |
Однако потасовка собрала толпу, и покупательский цикл сбился на часы, буквально на часы. Соответственно потребительский спрос остался недоудовлетворён, и пришлось принять меры к ускорению цикла до конца дня, но процесс захлебывался и пробуксовывал, и в результате продали слишком много поплавковых клапанов и слишком мало дёргалок, и возник чудовищный дисбаланс, и пришлось завозить ящики и ящики дезодорирующего «Блеска-0» в отделы, куда обычно требовался ящик на три-четыре часа. Поставки спутались, допоставки смешались, и в конечном счете пострадало даже производство пимпочек. | |
It had attracted quite a crowd, however, and the shopping cycle was thrown off by hours, simply hours. The purchasing needs of the system were therefore falling behind, and so measures were taken to accelerate the cycle for the rest of the day, but it got bogged down and speeded up and they sold too many float-valves and not nearly enough wegglers, which meant that the popli ratio was off, which made it necessary to rush cases and cases of spoiling Smash-0 to stores that usually needed a case only every three or four hours. The shipments were bollixed, the trans-shipments were misrouted, and in the end, even the swizzleskid industries felt it. |
— Вы опоздали в общей сложности на шестьдесят три года, пять месяцев, три недели, два дня, двенадцать часов, сорок одну минуту, пятьдесят девять секунд, ноль целых, запятая, три шесть один один один микросекунды. Вы исчерпали все, что могли, и даже больше. Я отключу вас. | |
“You’ve been late a total of sixty-three years, five months, three weeks, two days, twelve hours, forty-one minutes, fifty-nine seconds, point oh three six one one one microseconds. You’ve used up everything you can, and more. I’m going to turn you off.” |
Так что его отправили в Ковентри. А в Ковентри обработали. Так же, как Уинстона Смита в «1984» — книге, о которой никто из них не слыхал, но методы эти очень стары, их и применили к Эверетту С. Марму; и однажды, довольно долгое время спустя, Арлекин появился на экранах, озорной, с ямочками на щеках, ясноглазый, совсем не с тем выражением, какое должно быть после промывания мозгов, и сказал, что ошибался, что очень, очень хорошо быть, как все, успевать вовремя, хей-хо, привет-пока, и все смотрели, как он говорит это с общественных экранов размером в целый городской квартал, и рассуждали про себя, да, видишь, значит, он и впрямь был псих, такова жизнь, надо подчиняться, потому что против рожна или, в данном случае, против Тиктакщика не попрёшь. И Эверетта С. Марма уничтожили, и это большая жалость, <…> но нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, и в каждую революцию гибнет кто-то непричастный, но так надо, потому что такова жизнь, и если удастся изменить хоть самую малость, значит, жертвы были не напрасны. | |
So they sent him to Coventry. And in Coventry they worked him over. It was just like what they did to Winston Smith in “1984,” which was a book none of them knew about, but the techniques are really quite ancient, and so they did it to Everett C. Marm, and one day quite a long time later, the Harlequin appeared on the communications web, appearing elfish and dimpled and bright-eyed, and not at all brainwashed, and he said he had been wrong, that it was a good, a very good thing indeed, to belong, and be right on time hip-ho and away we go, and everyone stared up at him on the public screens that covered an entire city block, and they said to themselves, well, you see, he was just a nut after all, and if that’s the way the system is run, then let’s do it that way, because it doesn’t pay to fight city hall, or in this case, the Ticktockman. So Everett C. Marm was destroyed, which was a loss, <…> but you can’t make an omelet without breaking a few eggs, and in every revolution, a few die who shouldn’t, but they have to, because that’s the way it happens, and if you make only a little change, then it seems to be worthwhile. |
Перевод
правитьЕ. М. Доброхотова-Майкова, 1997
Примечания
править- ↑ Харлан Эллисон. «Покайся, Арлекин!» — сказал Тиктакщик // Миры Харлана Эллисона. Том 3. Контракты души. — Рига: Полярис, 1997. — С. 141.