Фауст (Гёте)

«Фа́уст, трагедия» (нем. Faust. Eine Tragödie), чаще просто «Фауст» — философская драма для чтения, которая считается главным трудом Иоганна Гёте, посвятившего ей 60 лет жизни. Содержит наиболее известный вариант легенды о докторе Фаусте. Первая часть закончена в 1806 году, опубликована через два года и несколько раз редактировалась при переизданиях, вторая часть была опубликована вскоре после его смерти в 1832 году.

Цитаты

Поэт Наружный блеск рассчитан на мгновенье, А правда переходит в поколенья

Господь Когда садовник садит деревцо, Плод наперёд известен садоводу.

Господь Кто ищет, вынужден блуждать.

Ведьма Наук зерно Погребено Под слоем пыли. Кто не мудрит, Тем путь открыт Без их усилий.

Реалист Реальность жизни — мой кумир. Что может быть бесспорней? Сегодня, впрочем, внешний мир Мне неприемлем в корне.

Мегера Всегда желанья с разумом боролись, Довольство не спасает от фантазий, В привычном счастье есть однообразье, Дай людям солнце, захотят на полюс.

Бакалавр Всё опыт, опыт! Опыт это вздор. Значенья духа опыт не покроет. Всё что узнать успели до сих пор, Искать не стоило и знать не стоит.

Эрихто И кто собой не в состоянье властвовать, Тот властвовать желает над соседями.

Хирон Живут, урокам вопреки, Своим умом ученики.

Манто Кто хочет невозможного, мне мил.

Фалес Во всем большом есть постепенность, А не внезапность и мгновенность.

Фалес Средь малых действуя, мельчаешь, А средь больших и сам растёшь.

Нерей Хоть люди платятся своей же шкурой. Умней не делаются самодуры.

Протей Существование на суше Ведет к ничтожеству, к бездушью

Елена Кто ослеплен богами, чист душой.

Форкиада Наше сердце только с теми, Кто от сердца речь ведёт.

Фауст

	Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день идёт за них на бой за них вступает в бой.
	Nur der verdient sich Freiheit wie das Leben Der täglich sie erobern muss.

Где нет нутра, там не поможешь потом. Цена таким усильям медный грош. Лишь проповеди искренним полётом Наставник в вере может быть хорош, А тот, кто мыслью беден и усидчив, Кропает понапрасну пересказ Заимствованных отовсюду фраз, Все дело выдержками ограничив. Он, может быть, создаст авторитет Среди детей и дурней недалёких, Но без души и помыслов высоких Живых путей от сердца к сердцу нет. <…> Учитесь честно достигать успеха И привлекать благодаря уму. А побрякушки, гулкие, как эхо, Подделка и не нужны никому.

Наследовать достоин только тот, Кто может к жизни приложить наследство. Но жалок тот, кто копит мёртвый хлам. Что миг рождает, то на пользу нам.

Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день за них идёт на бой.

Распорядись собой, прими решенье, Хотя бы и ценой уничтоженья.

Ты верен весь одной струне И не задет другим недугом, Но две души живут во мне, И обе не в ладах друг с другом. Одна, как страсть любви, пылка И жадно льнёт к земле всецело, Другая вся за облака Так и рванулась бы из тела. О, если бы не в царстве грёз, А в самом деле вихрь небесный Меня куда-нибудь унёс В мир новой жизни неизвестной! О, если б плащ волшебный взяв, Я б улетал куда угодно! — Мне б царских мантий и держав Милей был этот плащ походный.

Но вновь безволье, и упадок, И вялость в мыслях, и разброд. Как часто этот беспорядок За просветленьем настаёт!

Пусть чередуются весь век Счастливый рок и рок несчастный. В неутомимости всечасной Себя находит человек.

Мефистофель

Быть только чёртом без чертовок Не стоило бы ни черта.

ср. с ориг

Как ни плоха среда, но все подобны, И человек немыслим без людей.

Суха, мой друг, теория везде, А древо жизни пышно зеленеет! — ч. 1: Рабочая комната Фауста; пер. Холодковского

Теория, мой друг, суха, Но зеленеет жизни древо. — то же; пер. Пастернака

Употребляйте с пользой время, Учиться надо по системе. Сперва хочу вам в долг вменить На курсы логики ходить. Ваш ум, нетронутый доныне, На них приучат к дисциплине, Чтоб взял он направленья ось, Не разбредаясь вкривь и вкось. Что вы привыкли делать дома Единым махом, наугад, Как люди пьют или едят, Вам расчленят на три приёма И на субъект и предикат. В мозгах, как на мануфактуре, Есть ниточки и узелки. Посылка не по той фигуре Грозит запутать челноки.

Вся суть в естественных правах. А их и втаптывают в прах.

В того невольно верят все, Кто больше всех самонадеян.

Способ без затрат, Без ведьм и бабок долго выжить. Возделай поле или сад, Возьмись копать или мотыжить. Замкни работы в тесный круг. Найди в них удовлетворенье. Всю жизнь кормись плодами рук, Скотине следуя в смиренье. Вставай с коровами чуть свет, Потей и не стыдись навоза — Тебя на восемьдесят лет Омолодит метаморфоза.

Глупцы довольствуются тем, Что видят смысл во всяком слове.

Им не понять, как детям малым, Что счастье не влетает в рот. Я б философский камень дал им, — Философа недостает.

Бояться горя — счастия не знать.

Кто долго жил, имеет опыт ранний И нового не ждет на склоне дней. Я в годы многочисленных скитаний Встречал кристаллизованных людей.

Большое множество простых умов Живет постройкой карточных домов, Хотя при жизни даже самый стойкий Доводит редко до конца постройку.

Покинутый вдали родимый край Всегда в разлуке дорог, словно рай.

Нет, лучше верь себе лишь одному. Где призраки, свой человек философ. Он покоряет глубиной вопросов, Он все громит, но после всех разносов Заводит новых предрассудков тьму. Кто не сбивался, не придёт к уму, И если ты не крохоборец жалкий, Возникни сам, сложись своей смекалкой!

Часть первая

Фауст Пергаменты не утоляют жажды. Ключ мудрости не на страницах книг. Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой, В своей душе находит их родник. — Ночь

В пергаменте ль найдём источник мы живой? Ему ли утолить высокие стремленья? О нет, в душе своей одной Найдём мы ключ успокоенья! — то же в пер. Н. Холодковского

Фауст Блажен, кто вырваться на свет Надеется из лжи окружной. В том, что известно, пользы нет, Одно неведомое нужно. — У ворот

Брандер Дрянь песня, политический куплет! Благодарите бога, обормоты, Что до империи вам дела нет И что другие есть у вас заботы. — Погреб Ауэрбаха в Лейпциге

Рабочая комната Фауста

	Мы привыкли, что люди издеваются над тем, чего они не понимают.
	Wir sind gewohnt, daß die Menschen verhöhnen, Was sie nicht verstehn.

Фауст Как ты зовёшься? Мефистофель Мелочный вопрос В устах того, кто безразличен к слову, Но к делу лишь относится всерьёз И смотрит в корень, в суть вещей, в основу, Фауст Однако специальный атрибут У вас обычно явствует из кличек: Мушиный царь, обманщик, враг, обидчик, Смотря как каждого из вас зовут: Ты кто? Мефистофель Часть силы той, что без числа Творит добро, всему желая зла. Фауст Нельзя ли это проще передать? Мефистофель Я дух, всегда привыкший отрицать. И с основаньем: ничего не надо. Нет в мире вещи, стоящей пощады. Творенье не годится никуда. Итак, я то, что ваша мысль связала С понятьем разрушенья, зла, вреда. Вот прирождённое моё начало, Моя среда. Фауст Ты говоришь, ты — часть, а сам ты весь Стоишь передо мною здесь? Мефистофель Я верен скромной правде. Только спесь Людская ваша с самомненьем смелым Себя считает вместо части целым. Я — части часть, которая была Когда-то всем и свет произвела. Свет этот — порожденье тьмы ночной И отнял место у неё самой. Он с ней не сладит, как бы ни хотел. Его удел — поверхность твёрдых тел. Он к ним прикован, связан с их судьбой, Лишь с помощью их может быть собой, И есть надежда, что, когда тела Разрушатся, сгорит и он дотла. Фауст Так вот он в чем, твой труд почтенный! Не сладив в целом со вселенной, Ты ей вредишь по мелочам? Мефистофель И безуспешно, как я ни упрям. Мир бытия — досадно малый штрих Среди небытия пространств пустых, Однако до сих пор он непреклонно Мои нападки сносит без урона. Я донимал его землетрясеньем, Пожарами лесов и наводненьем. И хоть бы что! я цели не достиг. И море в целости и материк. А люди, звери и порода птичья, Мори их не мори, им трын-трава. Плодятся вечно эти существа, И жизнь всегда имеется в наличье" Иной, ей-ей, рехнулся бы с тоски! В земле, в воде, на воздухе свободном Зародыши роятся и ростки В сухом и влажном, теплом и холодном Не завладей я областью огня, Местечка не нашлось бы для меня. Фауст Итак, живительным задаткам, Производящим все кругом, Объятый зависти припадком, Грозишь ты злобно кулаком? Что ж ты поинтересней дела Себе, сын ночи, не припас? Мефистофель Об этом надо будет зрело Подумать в следующий раз. Теперь позвольте удалиться.

	— … так кто ж ты, наконец? — Я — часть той силы, что вечно хочет зла и постоянно совершает благо.
	— Nun gut, wer bist du denn? — Ein Teil von jener Kraft, Die stets das Böse will und stets das Gute schafft.
	— там же, пер. М. Булгакова

	Едва я миг отдельный возвеличу, Вскричав: «Мгновение, повремени!» — Всё кончено, и я твоя добыча, И мне спасенья нет из западни. Тогда вступает в силу наша сделка, Тогда ты волен, — я закабалён. Тогда пусть станет часовая стрелка, По мне раздастся похоронный звон!
	— Фауст — Мефистофелю

Остановись, мгновенье, ты прекрасно! — там же; неизвестный переводчик

Часть вторая

	В твоём ничто я надеюсь найти вселенную.
	In deinem Nichts hoff'ich das All'zu finden.

Перевод

• Н. А. Холодковский, 1878
• Б. Л. Пастернак, 1912

О драме

XIX век

	Хотя эта драматическая поэма, по сути, возникает из сумрачной стихии и разыгрывается в многообразной, но исполненной страхов обстановке, однако французский язык, который всему придаёт весёлую лёгкость, облегчает созерцание и понимание, делает её значительно более ясной и обозримой.
	— заметка о французском переводе М. Штапфера, 1828

В немецких университетах читались курсы о Гёте, из всех произведений которого публика занималась главным образом «Фаустом». Многократно писали к нему продолжения и комментарии, и он сделался светской библией немцев. Я не был бы немцем, если бы при упоминании о «Фаусте» не высказал некоторых пояснительных мыслей об этом предмете. Ибо от величайшего мыслителя до незаметнейшего маркера, от философа до — по нисходящей — доктора философии всякий испытывает своё остроумие на этой книге. Но, поистине, она так же всеобъемлюща, как библия, и, подобно последней, охватывает небо и землю вместе с человеком и его истолкованиями. <…> главной причиной такой популярности «Фауста» является сюжет; а то, что Гёте выискал этот сюжет в народных сказаниях, свидетельствует именно о его бессознательном глубокомыслии, о его гении, всегда умевшем брать самое непосредственное и нужное.

— Генрих Гейне, «Романтическая школа» (кн. 1), 1833

	То, что хотели видеть только в эпических поэмах на манер «Энеиды», может, быть и в сочинениях совсем другого рода: не знаменитое событие, а дух народа или эпохи должен выражаться в творении, которое может войти в одну категорию с поэмами Гомера. И потому смело можно сказать, что немцы имеют свою «Илиаду» не в жалкой «Мессиаде» Клопштока, а разве в «Фаусте» Гёте.
	— Виссарион Белинский, «Сочинения Александра Пушкина», статья седьмая, 1844

На него, в особенности любят указывать, как на образец чистого искусства, не подчиняющегося ничему, кроме собственных, одному ему свойственных законов. И однакож — не в осуд будь сказано почтенным рыцарям чистого искусства — «Фауст» есть полное отражение всей жизни современного ему немецкого общества. В нём выразилось всё философское движение Германии в конце прошлого и начале настоящего столетия. Недаром последователи школы Гегеля цитовали беспрестанно в своих лекциях и философских трактатах стихи из «Фауста». Недаром также во второй части «Фауста» Гёте беспрестанно впадал в аллегорию, часто тёмную и непонятную по отвлеченности идей. Где ж тут чистое искусство?

— Виссарион Белинский, «Взгляд на русскую литературу 1847 года», декабрь

	Говорят, что Гёте в «Фаусте» изобразил страдание человека всезнающего, постигнувшего все силы природы. Но знание природы, которое <…> никогда не может достигнуть крайних пределов, никогда не производит чувстве страдания; грусть лишь о том, что пределы не достигнуты.
	— Владимир Одоевский, записная книжка, 1840-е

… сцена: ночь; Фауст и Мефистофель скачут на чёрных конях мимо лобного места, на котором с наступлением утра должна быть казнена Маргарита. Там перед глазами Фауста совершается видение; он спрашивает у спутника: «Что это? Зачем собрались они у виселицы? <…> Взлетают, слетают, наклоняются, простираются». «Дрянь! ночная сволочь!» «Как будто готовят место, как будто его освящают…». «Мимо! мимо!» <…> Это не сволочь, не демоны тьмы, а ангелы света; Мефистофель их знает, и он трепещет; он силится скрыть свою робость под тем ругательным именем, которое даёт им; он кричит Фаусту: «Мимо! мимо!» Если бы кругом лобного места поэт подлинно собрал адскую сволочь, то его сцена не имела бы никакого смысла — она была бы одно поэтическое украшение, ничего к главному не прибавляющее. Зачем пугать Фауста новым адским видением, когда он уже довольно насмотрелся всяких ужасов <…>? В маленькой сцене своей Гёте мимоходом разгадал главную загадку первой части «Фауста» — торжество смирения и покаяния над силою ада и над богоотступною гордостью человеческою. Чистые ангелы своими руками уготовляют и святят то место, на котором слепое человеческое правосудие удовлетворит земной правде, казнив преступное дело человека, а Божие всевидящее правосудие совершит правду небесную, принявши в лоно милосердия покаяние души человеческой. <…> В ту минуту, когда губитель мчит за собою Фауста к темнице Маргариты, уповая, что он, обольстив душу её земным спасением, отымет у неё спасение небесное, ангелы пророческим видением, приводящим в ужас самого демона, хотят остеречь погибающего; но, увлечённый адскою силою, он мчится мимо, и только тогда становится ему понятно им виденное, когда он, насильно уведённый демоном из темницы, слышит за собою напрасное призывание Маргариты, произвольно себя предавшей суду небесному.

— Василий Жуковский, «Две сцены из „Фауста“», январь 1849

	Гёте едва ли не первый вздумал составлять драмы из сцен без связи: таковы у него «Гец-фон-Берлихинген» и «Фауст» <…>. «Фауст» имеет <…> глубокую основную мысль, смелый титанский взгляд на целый мир, стихию чудесного и на страх и на смех, всё, что мог иметь только гениальный Немец в исходе протекшего столетия, и под покровительством хоть не сильного, однако независимого Государя.
	— Павел Катенин, «Воспоминания о Пушкине», 1852

Гёте в созерцании природы всегда остаётся язычником. Если же он хочет выразить христианскую сторону своей души, то удаляется от первобытной простоты, подчиняет своё вдохновение законченным, культурным формам католической церкви: <…> — весь мир средневековой теологии и схоластики выступает в последней сцене «Фауста». Тысячелетние преграды отделяют его от наивного религиозного творчества первых веков.

— Дмитрий Мережковский, «Пушкин», 1896

XX век

Каждое слово — золото. Каждая фраза — кристалл. Всё в целом — религия. Не пьеса. Действующие лица: человек. Центральная фигура только одна: Фауст-Мефистофель. Они едины — две стороны одной медали, одного и того же человека: Гёте. Человека. Истинная пружина действий скрыта за видимыми событиями. Фаустовское, мечтательное начало, вечное стремление к познанию и истине. Откуда? Куда? Что есть жизнь? Кардинальный вопрос всякой философии. Вечные вопросы, попытка решить их всегда заканчиваются скепсисом или религиозным самообманом. И как результат этой неразрешимости — настойчивое стремление исследовать жизнь во всех её проявлениях, чтобы — кто знает — однажды бросить якорь в тихой гавани.

— Эрих Мария Ремарк, «„Фауст“. Трагедия Гёте», 1921

	… есть читатели, которые <…> в «Фаусте» ощущают странный налёт банальности, ослабляющий мощную глубинную пульсацию этого произведения.
	… there are readers who <…> in Faust distinguish a queer strain of triviality impairing the pounding of its profundities.
	— Вдажимир Набоков, «„Евгений Онегин“: роман в стихах Александра Пушкина», 1964

Попытку оздоровить влечение к фантастике как к «пропасти потустороннего» представляет «Фауст» Гёте; используя традиционно-фантастический мотив продажи души дьяволу, поэт обнаруживает тщету блужданий духа в сферах фантастического и в качестве окончательной ценности утверждает земную жизнедеятельность, преобразующую мир (т. е. утопический идеал исключается из области фантастики и проецируется в будущее).

— Владимир Муравьёв, статья «Фантастика» в 3-м издании БСЭ, 1978