Николай Степанович Гумилёв: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Нет описания правки
Строка 11:
 
== Цитаты ==
{{Q|Я считаю, что прийти на экзамен, подготовившись к нему, это все равно, что играть с краплеными картами. |Комментарий = Ответответ на экзамене, на котором Гумилёв плохо отвечал, на вопрос, почему он не готовился к экзаменам. }}
{{Q|[[Абиссинцы]] с [[ружьё|ружьями]] за плечами ходят без дела с независимым видом. Они завоеватели, им [[работа]]ть неприлично. И сейчас же за городом начинаются горы, где стада [[павиан]]ов обгрызают [[молочаи]] и летают птицы с громадными красными носами. |Автор=«[[s:Африканский дневник (Гумилёв)|Африканский дневник]]»}}
 
{{Q|Из глубины ущелья повалило стадо [[павиан]]ов. Мы не стреляли. Слишком забавно было видеть этих [[собака|полусобак]], [[люди|полулюдей]], удирающих с той комической неуклюжестью, с какой из всех зверей удирают только [[обезьяны]]. Но позади бежало несколько старых самцов с седой львиной гривой и оскаленными жёлтыми клыками. Это уже были звери в полном смысле слова, и я выстрелил. Один остановился и хрипло залаял, а потом медленно закрыл глаза и опустился на бок, как [[человек]], который собирается [[сон|спать]]. Пуля затронула ему [[сердце]], и, когда к нему подошли, он был уже [[смерть|мёртв]]. |Автор=«[[s:Африканская охота (Гумилёв)|Африканская охота]]»}}
 
{{Q|Мы поймём, что в этой [[книга|книге]], как в «Новой жизни» [[Данте]], «Сонетах» [[Ронсар]]а, «Вертере» [[Гёте]] и «Цветах зла» [[Бодлера]], нам явлен новый лик любви; [[любовь|любви]], которая хочет ослепительности, питается предчувствиями, верит предзнаменованиям и во всём видит единство, потому что видит только самоё себя; любви, которая лишний раз доказывает, что [[человек]] — не только усовершенствованная [[обезьяна]]. |Автор=«[[s:Статьи и заметки о русской поэзии (Гумилёв)/26|Статьи и заметки о русской поэзии]]» }}
 
{{Q|[[Павиан]] стал на четвереньки и хрипло залаял. Его [[гнев]] был удовлетворён смертью коня, и он уже хотел спешить за своей целебной травой, но, случайно взглянув на девушку, остановился. Ему вспомнилась [[молодость|молодая]] [[негр]]итянка, которую он поймал недавно одну в лесу, и те стоны и [[плач]], что вылетали из её губ в то время, как он [[стыд|бесстыдно]] тешился её [[тело]]м.
И по-звериному острое желание владеть этой [[девушка|девушкой]] в красной одежде и услышать её мольбы внезапно загорелось в его [[мозг]]у и лёгкой дрожью сотрясло уродливое тело. |Автор=«[[s:Лесной дьявол (Гумилёв)|Лесной дьявол]]»}}
 
{{Q|Я считаю, что прийти на экзамен, подготовившись к нему, это все равно, что играть с краплеными картами. |Комментарий = Ответ на экзамене, на котором Гумилёв плохо отвечал, на вопрос, почему он не готовился к экзаменам. }}
 
{{Q|Я требую повторного выстрела.|Комментарий = на дуэли после осечки оппонента.}}
Строка 28 ⟶ 19 :
{{Q|В [[Семь огней|стихах Тэффи]] радует больше всего их литературность в лучшем смысле этого слова. <…> Поэтесса говорит не о себе и не о том, что она любит, а о той, какая она могла бы быть, и о том, что она могла бы любить. Отсюда маска, которую она носит с торжественной грацией и, кажется, даже с чуть заметной улыбкой. Это очень успокаивает читателя, и он не боится попасть впросак вместе с автором.
[[Тэффи]] любит средневековье и знает его таким, каким его знал [[Верлен]], — огромным и нежным. Мало того, она знает сказки средневековья, и не слащаво-поучительные или безвкусно декоративные, <…> а подлинные, изящно-простые, как у <…> сказочников XVII века. <…>
Менее удачно справляется Тэффи с темами Ассирии и Вавилона, желание найти в них красоту иную, чем красота декоративности, и связать её с нашими переживаниями кажется слишком экзотическим.<ref>Аполлон. — 1910. — № 7.</ref>|Автор=«Статьи и заметки о русской поэзии», ([[s:Статьи и заметки о русской поэзии (Гумилёв)/12|XII]]), 1910}}
 
{{Q|Мы поймём, что в этой [[книга|книге]], как в «Новой жизни» [[Данте]], «Сонетах» [[Ронсар]]а, [[Страдания юного Вертера|«Вертере» [[Гёте]] и [[Цветы зла|«Цветах зла»]] [[БодлераБодлер]]а, нам явлен новый лик любви; [[любовь|любви]], которая хочет ослепительности, питается предчувствиями, верит предзнаменованиям и во всём видит единство, потому что видит только самоё себя; любви, которая лишний раз доказывает, что [[человек]] — не только усовершенствованная [[обезьяна]]. |Автор=«[[s:Статьи и заметки о русской поэзии» (Гумилёв)/26|[[s:Статьи и заметки о русской поэзии (Гумилёв)/26|XXVI]]»), 1912}}
 
{{Q|[[Абиссинцы]] с [[ружьё|ружьями]] за плечами ходят без дела с независимым видом. Они завоеватели, им [[работа]]ть неприлично. И сейчас же за городом начинаются горы, где стада [[павиан]]ов обгрызают [[молочаи]] и летают птицы с громадными красными носами. |Автор=«[[s:Африканский дневник (Гумилёв)|Африканский дневник]]»}}
 
{{Q|Из глубины ущелья повалило стадо [[павиан]]ов. Мы не стреляли. Слишком забавно было видеть этих [[собака|полусобак]], [[люди|полулюдей]], удирающих с той комической неуклюжестью, с какой из всех зверей удирают только [[обезьяны]]. Но позади бежало несколько старых самцов с седой львиной гривой и оскаленными жёлтыми клыками. Это уже были звери в полном смысле слова, и я выстрелил. Один остановился и хрипло залаял, а потом медленно закрыл глаза и опустился на бок, как [[человек]], который собирается [[сон|спать]]. Пуля затронула ему [[сердце]], и, когда к нему подошли, он был уже [[смерть|мёртв]]. |Автор=«[[s:Африканская охота (Гумилёв)|Африканская охота]]», 1916}}
 
{{Q|[[Павиан]] стал на четвереньки и хрипло залаял. Его [[гнев]] был удовлетворён смертью коня, и он уже хотел спешить за своей целебной травой, но, случайно взглянув на девушку, остановился. Ему вспомнилась [[молодость|молодая]] [[негр]]итянка, которую он поймал недавно одну в лесу, и те стоны и [[плач]], что вылетали из её губ в то время, как он [[стыд|бесстыдно]] тешился её [[тело]]м.
И по-звериному острое желание владеть этой [[девушка|девушкой]] в красной одежде и услышать её мольбы внезапно загорелось в его [[мозг]]у и лёгкой дрожью сотрясло уродливое тело. |Автор=«[[s:Лесной дьявол (Гумилёв)|Лесной дьявол]]»}}
 
{{Q|[[Роберт Саути|Саути]] называют самым типичным представителем [[w:Озёрная школа|«Озёрной Школы»]] <…>. Из ряда лозунгов, брошенных этой школой, Саути больше всего обратил внимание на правду историческую и бытовую. Исключительно образованный, он охотно выбирал темами своих поэм и стихотворений отдалённые эпохи и чужие ему страны, причём стремился передавать характерные для них чувства, мысли и все мелочи быта, сам становясь на точку зрения своих героев. Для этого он пользовался всем богатством народной поэзии и первый ввёл в литературу её мудрую простоту, разнообразие размеров и могучий поэтический приём повторений. Однако, именно это и послужило причиной его непризнания, потому что девятнадцатый век интересовался прежде всего личностью поэта и не умел увидеть за великолепием образов их творца. Для нас стихотворения Саути — это целый мир творческой фантазии, мир предчувствий, страхов, загадок, о которых лирический поэт говорит с тревогой и в которых эпический находит своеобразную логику, только некоторыми частями соприкасающуюся с нашей. Никаких моральных истин, кроме, может быть, самых наивных, взятых как материал, невозможно вывести из этого творчества, но оно бесконечно обогащает мир наших ощущений и, преображая таким образом нашу душу, выполняет назначение истинной поэзии.|Автор=«Баллады Роберта Саути», 1921}}
 
=== Поэзия ===