Ли́дия Давы́довна Черви́нская (1907-1988) — русская поэтесса «первой волны» эмиграции. В 1920 г. вместе с семьей эмигрировала через Константинополь в Париж.
Печататься начала с 1930 года, входила в группу поэтов «Парижская нота». В послевоенные годы некоторое время жила в Мюнхене, работала на радиостанции «Свобода». Скончалась в доме престарелых под Парижем. При жизни выпустила три сборника стихов: «Приближения» (1934), «Рассветы» (1937), «Двенадцать месяцев» (1956).
В мае сомненья тихи́… Знаю ― и это стихи, Чувствую ― это весна, Верю ― простятся грехи Тем, кому жалость нужна…
Где-то проходят года,
Чей-то кончается век,
Тают светло, без следа, Музыка, дождь, человек…[1]
— «В мае сомненья тихи...», 1934
Оттого, что было много До утра не доживавших роз, Оттого, что в городе тревога, От сочувствия июльских гроз ―
Будет память ― и не будет слез.[1]
Помню жестокие женские лица.
Жар иссушающий. Страх.
Как человек, поседела столица
в несколько дней, на глазах. <...> В каждом бистро, обнимая соседа, кто-нибудь плакал и пел. Не умолкала под песню беседа — родина, слава, герои, победа…
Груды развалин и тел.[2]
— «Помню жестокие женские лица...», 1939
Осень — не осень. Весна — не весна.
Попросту полдень зимой…
Как Вы проснулись от позднего сна,
Друг непрощающий мой?[2]
— «Осень — не осень. Весна — не весна...», 1940-1941
Пила, любила, плакала и пела…
Чей это образ – неужели мой?
Ведь мне хотелось только одного:
полезного, живого дела,
которое, как друг, сгорело бы со мной,
любимого… но не было его.
Синеют вены на руке сухой…
А жизнь без остановки пролетела,
как поезд мимо станции глухой.
— Эпитафия себе, 1970-е
Цитаты из автобиографической прозы и эссе
Мое сознание — это ощущение низко-низко висящего над головой неба, сквозь которое нельзя прорваться… Красота для меня — повод к беспокойству, движению, даже разрушению. Люблю цветы отрезанные в вазе… Но не могу на них долго смотреть. Нестерпимо желание переставить вазу, повернуть головку на стебле. Потом — почти неудержимо — смять, сломать, разбить.[3]
— Лидия Червинская, из автобиографических заметок, 1930-е
Мне все в мире открывается в любви, не всегда и не только в личной. Я не верю в жизнь для других людей (она фальшива и бесплодна), но подозреваю о возможности жить другими людьми… <...> Я начинаюсь с совести. Я зарождаюсь в чувстве вины. Все началось с неправильного понимания своей судьбы, протеста против нее, искажения ее в жизни… Жизнь – без прилагательных, но точная, в которой ничто не потревожит моих сумерек, не смутит моей верности. <...> Любовное отражение от любви (луна лучшее отражение солнца) является для меня оправданием этой последней – все равно какой, счастливой или несчастной, плотской или платонической, нормальной или извращенной.
— Лидия Червинская, из предисловия к сборнику «Ожидания», 1938
Цитаты о Лидии Червинской
Талантлива. Сыграла зловещую роль в жизни русского и еврейского резистанса. Кривошеин и его арест, арест 13 – Амар и т.д. – я избег чудом – 6 вернулись в nuit 1944 г. Жила с Шарлем <Порелем> – двойным агентом – в порядке задания Сопротивления, но влюбилась и проболталась. Ее оправдал французский суд. Ее простил комитет русского и французского резистанса после освобождения.
Стройная, черноволосая, она пришла в темно-синем платье с меховой накидкой и сразу стала центром внимания. Она была оживлена, черные выразительные глаза ее сверкали из-под длинных ресниц, но мое внимание привлек цвет ее лица. Смуглое от природы, оно имело какой-то бронзово-металлический, зеленоватый оттенок. Она подала мне руку приветливо, без жеманства. Рука была мягкая, теплая, полная женского очарования.[4]
— Вадим Морковин, Воспоминания, 1950-е
Червинская — бессонные ночи, разговоры до зари, пьяные и трезвые требовательные слёзы. И хорошие подчас стихи… Червинская жила в искусственном мире, искусственным бытом, искусственными отношениями. В результате ряда искусственных выдумок получалась ее весьма искусная, реальная поэзия.[5]
В свои плохие дни Червинская приходила на Монпарнас в стоптанных туфлях на босу ногу, распространяя аромат эфира… Груда посуды на полу, гарсоны в угрожающих позах, а высокая, сутулая Червинская, похожая на Грету Гарбо, стоит у пустого столика, точно дожидается приговора. <...>
Червинской <в годы Сопротивления> поручили ответственное задание, посвятили в секрет, от которого зависела жизнь двух десятков детей. Тут вся ошибка не ее, а тех – вождей, руководителей. Поручать Червинской ответственные, практические поручения – явное безумие![5]
Мы очень мало знаем о ее жизни. Родилась Лидия Давыдовна в 1907 году, эвакуировалась, как и тысячи других, в 1920-м в Константинополь, с начала 20-х жила в Париже. Ее стихи печатали лучшие русские журналы и газеты, она беспрерывно была в круговороте монпарнасской богемы. Много судачили о романе Червинской с королем русской поэзии Борисом Поплавским.[3]
— Виктор Леонидов, «Лидия Червинская: Такая вдохновенная тоска», 2000
Источники
↑ 123Л. Д. Червинская в книге: «В Россию ветром строчки занесёт…» — Поэты «Парижской ноты». — М.: Молодая гвардия, 2003 г.
↑ 12Л. Д. Червинская. Невидимая птица: Стихотворения, проза, заметки. — Рудня-Смоленск: Мнемозина, 2011 г. — 360 стр. (Серия «Серебряный пепел»). г.
↑ 12Виктор Леонидов. Лидия Червинская: Такая вдохновенная тоска... — Новая Юность, № 1, 2000 г.
↑Вадим Морковин в книге: Поэты пражского «Скита». — М.: Росток, 2005 г.
↑ 12В. Яновский. Поля Елисейские: Книга памяти. Предисл. и комментар. Н. Г. Мельников, О. А. Коростелев. — М.: Астрель, 2012 г. — 479 с.
Статья в Википедии