Весенняя гроза (Тютчев): различия между версиями
[досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Юрий Нагибин |
сон о Тютчеве |
||
Строка 47:
::В ней есть душа, в ней есть [[свобода]],
::В ней есть любовь, в ней есть язык.<ref name="Ходасевич">''[[Владислав Фелицианович Ходасевич|Ходасевич В.Ф.]]'' «Колеблемый треножник: Избранное» / Под общей редакцией [[w:Богомолов, Николай Алексеевич|Н.А.Богомолова]]. Сост. и подгот. текста В.Г. Перельмутера./ Москва, «Советский писатель», 1990 г.</ref>|Автор=[[Владислав Фелицианович Ходасевич|Владислав Ходасевич]], «О Тютчеве», 1928}}
{{Q|Ему нужно было лишь узнавать лучшие, самые необходимые слова, не только наиточнейше выражающие смысл, но содержащие что-то сверх прямого [[смысл]]а, слова, отбрасывающие [[тень]] и сияние. Конечно, стихи эти не с неба падали, их порождали высшая сосредоточенность, настроенность и бесстрашие. Пустынная [[дорога]], идущая [[трава|травяными]] полями или нивами, купы деревьев, [[лес]] на горизонте, [[небо]] и облака в нем помогали этой настроенности и тому бесстрашию перед богом, что давало ему заключать в слова сотрясающий душу [[ужас]]!
И вот оно — сказалось сразу двустрочием:
:::::::Были очи острее точимой косы
:::::::По зигзице в зенице и по капле [[роса|росы]]…
Ах, бог мой, как хорошо! Но не надо. Рано. Ведь даже «сумеречный свет звезд», «мглистый полдень» или «громокипящий кубок» его юношеского стихотворения вызвали [[бешенство]] пишущей братии, доморощенных знатоков отечественной поэзии. Что будет с очами «острее точимой косы»? Нет, не пришло еще время для этих стихов, оно придет через век, быть может, чуть раньше. Он еще раз, словно прощаясь, повторил вслух эти строки и дал им уйти в горло [[Игорь Северянин|другого, грядущего поэта]].<ref>''[[Юрий Маркович Нагибин|Ю. М. Нагибин]]'', «Остров любви». Повести. — Кишинев.: Литература артистикэ, 1985 г.</ref>|Автор=[[Юрий Маркович Нагибин|Юрий Нагибин]], «Сон о Тютчеве», 1970-е}}
{{Q|[[Мудрость]] древних происходила оттого, что их слушали с открытыми ртами. В основе [[Иннокентий Фёдорович Анненский|Анненского]] заложена [[ипохондрия]], [[грусть]] и безысходность. «Мне не спится, мне невмочь, я шаги слепого слышу. Надо мною только ночь Оступается о крышу». Ну разве можно это сравнить с тем радостным ощущением дождя, который имел Тютчев: «Ты скажешь ― ветреная Геба, Кормя зевесова орла, Громокипящий кубок с неба. Смеясь, на землю пролила».<ref>''[[:w:Луговская, Татьяна Александровна|Татьяна Луговская]]'' «Как знаю, как помню, как умею: Воспоминания, письма, дневники». — М.: Аграф, 2001 г.</ref>|Автор=[[Татьяна Александровна Луговская|Татьяна Луговская]], Из дневников, 1980-е}}
|