Клякса: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
как курица лапой
и все были кляксами
Строка 91:
{{Q|Но высшей точкой влияния [[пэйнтбол]]а на культурную жизнь обеих столиц следует всё же признать открытие нескольких психоаналитических консультаций, где оставляемые краской пятна интерпретировались как [[w:тест Роршаха|кляксы Роршаха]], на основании чего условно выжившие жертвы получали научно обоснованное разъяснение подсознательных мотивов [[заказчик]]а акции. Впрочем, консультации просуществовали недолго. В них увидела конкурента частная силовая структура «Кольчуга» (впоследствии «Палитра»), та самая, которой принадлежал гениальный [[реклама|рекламный]] слоган «Чужую беду на пальцах разведу».|Автор=[[Виктор Олегович Пелевин|Виктор Пелевин]], «[[Краткая история пэйнтбола в Москве]]», 1997}}
 
{{Q|― Н-на! ― рявкает [[учитель]]ница и с отвращением толкает ему на [[парта|парту]] свою непроливайку, да так резко, что из непроливайки ― из [[чернильница-непроливайка|непроливайки]]! ― выскакивает несколько изумленных таким случаем [[капля|капель]], радостно сплющиваясь о чистый лист его тетрадки… ― Только я специально для тебя повторять не буду! ― победно говорит она. ― Так что двойку свою ты все равно у меня получишь!
Нет. Не получит. Он знает это [[стихотворение]] наизусть, а проблемы безударных гласных ― этого заповедного [[кошмар]]а одной шестой части суши для него вообще не существует. И он торопится, промокнув веселые кляксы и не успевая промокать капающие [[слёзы]], догнать своих товарищей, с большинством из которых ему проучиться до школьного конца.<ref>''[[:w:Эппель, Асар Исаевич|Асар Эппель]]''. «Шампиньон моей жизни». — М.: Вагриус, 2000 г.</ref>|Автор=[[Асар Исаевич Эппель|Асар Эппель]], «Худо тут», 1997}}
 
{{Q|Во время войны Карандаш, естественно, показывал [[сатира|сатирические]] клоунады и репризы [[антифашист]]ского толка. Он нашёл себе великолепного партнёра в шотландском терьере Кляксе. За время работы у нашего лучшего [[клоун]]а сменилось несколько [[собака|собак]] ― и все звались Кляксами. Кстати, первого скотч-терьера подарил Михаилу Николаевичу писатель [[Илья Григорьевич Эренбург|Илья Эренбург]]. Карандаш был отнюдь не простым и не лёгким человеком, зачастую непредсказуемым.<ref>''[[w:Кио, Игорь Эмильевич|Кио И.Э.]]'' Иллюзии без иллюзий. — М.: «Вагриус», 1999 г.</ref>|Автор=[[Игорь Эмильевич Кио|Игорь Кио]], «Иллюзии без иллюзий», 1999}}
 
{{Q|Особенно тогда, как теперь любят выражаться со значением, с [[акцент]]ом на этой особенности минувшей поры с придыханием, с [[пафос]]ом, с нажимом, ― ну прямо как с нажимом в школьном почерке, выработанном в той, советской школе, с ее [[чернильница-непроливайка|чернильницами-непроливайками]] и скрипучими, охотно ставящими жирные фиолетовые кляксы в разлинованных тетрадках, царапающимися, своенравными перышками, вставленными в деревянные, изгрызенные в порыве усердия, ручки, а тут уже и строгая учительница, в сером, неброском костюме своем, с кружевным воротничком, охватывающим простуженное горло, в очках, рядом, и склонилась над тобой, над партой, над тетрадкой, и указывает прицельно вытянутым пальчиком своим на несусветную грязь в накорябанном кое-как задании, и все придется переписывать заново, и пропади она пропадом, эта школа, и надоели все эти занятия и вся эта их дисциплина хуже горькой редьки, хотя вот грозятся к завучу вызвать на проработку, и кто-то возьмет, глядишь, над тобой шефство, и придется остаться на дополнительные занятия, и есть, все-таки есть опасность, что останешься еще и на второй год в этом же классе, и вообще все отсюда еще начиналось, и даже куда раньше, с детского садика, а может быть, и с яслей, ― при тоталитарном режиме.<ref>''[[:w:Алейников, Владимир Дмитриевич|В. Д. Алейников]]''. «Тадзимас». — М.: Рипол классик, 2013 г.</ref>|Автор=[[Владимир Дмитриевич Алейников|Владимир Алейников]], «Тадзимас», 2002}}
 
{{Q|Скользя по бумаге, острое перо выдирало из нее крошечные волокна и довольно быстро (под рукой [[мальчик]]а ― уже минуты через две) начинало писать неряшливо, тонкие линии становились толстыми, а толстые ― неровными; тут пригождалась перочистка: пять-шесть круглых байковых тряпочек (или кусочков кожи с замшевой изнанкой) размером чуть меньше детской ладошки, скрепленных в центре [[никель|никелированной]] заклепкой. Перо макалось в [[чернильница-непроливайка|чернильницу-непроливайку]]: пластмассовый сосуд (тусклыми полосами подражавший строению [[мрамор]]а) в виде пустотелого усеченного [[конус]]а со сглаженными краями и бортами, загнутыми глубоко внутрь, почти до самого дна. Мальчик наливал в нее слишком много чернил, и фиолетовые пятна обильно покрывали пальцы его правой руки. Иногда он забывал стряхивать лишние [[чернила]], тогда посреди страницы прописей появлялась клякса, и все задание приходилось переделывать. “Как [[курица]] лапой, ― сказала однажды учительница. ― У тебя особый [[талант]]”.<ref name="бахыт">''[[w:Кенжеев, Бахыт Шкуруллаевич|Бахыт Кенжеев]]''. Из Книги счастья. — М.: «Новый Мир», №11, 2007 г.</ref>|Автор=[[Бахыт Шкуруллаевич Кенжеев|Бахыт Кенжеев]], «Из Книги счастья» , 2007}}
 
{{Q|Обратный [[путь]] оказался отчётливым и понятным. Несколько раз я сокрушался, узнавая те или иные приметные места ― скопление [[куст]]ов или ближайший рисунок луга: низинку, [[ветла|ветлу]] на ней, скопище [[пижма|пижмы]] ― жёлтой кляксой среди волнами повы́валенных [[конь|конями]] трав.<ref>''[[w:Иличевский, Александр Викторович|Александр Иличевский]]'', «Горло Ушулука». — Москва, журнал «Октябрь», №4 за 2007 г.</ref>|Автор=[[w:Иличевский, Александр Викторович|Александр Иличевский]], «Горло Ушулука», 2007}}