Клякса: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
бурые гигантские кляксы |
клякса на фотографии Бытия |
||
Строка 63:
{{Q|Номер 99 представлял собой выпотрошенное помещение [[керамика|керамической]] фабрики. Снаряды, рвавшиеся один за другим среди многотысячного скопления синтетической керамики, расплавили сосуды и расплескали вокруг яркую [[радуга|радужную]] массу, превратив внутренность дома в подобие лунного кратера. В каменные стены вплавились жёлтые, ярко-красные, фиолетовые, [[бирюза|бирюзовые]] и бурые [[гигант]]ские кляксы. Извергнутые из дверей и оков оранжевые, малиновые и пурпурные струи исполосовали размашистыми мазками ближние мостовые и развалины. Это [[здание]] и стало Радужным Домом Чуки Фруд.|Автор=[[Альфред Бестер]], «[[Человек без лица (Бестер)|Человек без лица]]» (9), 1952}}
{{Q|[[Описка|Описки]] — обычное канцелярское дело, мелкие [[ошибка|ошибки]] — всего лишь банальность, клякса на фотографии Бытия, местное повреждение его верного, а стало быть, идеально несамостоятельного изображения. Лишь массивное здание ошибок, по-настоящему сложное, может стать прибежищем духа, местопребыванием самостоятельных значений, строением, все менее зависящим от оригиналов, версией явлений, высвобожденной из-под натуралистического [[диктат]]а, — одним словом, новой, противостоящей заданной Редакцией Бытия. Кульминацией ошибки является, естественно, философская система, то есть комплекс ценностей, ради которых стоит жить и умирать. Вот она — дорога ввысь, на которой недоразумение становится откровением, ходульная ложь — эпосом, насилие над логикой — поэзией, а упорствование в ошибке — величайшей верностью, на которую способен человек.|Автор=[[Станислав Лем]], «[[Высокий замок (Лем)|Высокий замок]]», 1966}}
{{Q|Я, наставив клякс, скрипучим «[[почтамт]]ским» пером заполнила анкету и [[вопрос]]ительно взглянула на Екатерину Вторую. Она велела мне прийти на будущей неделе, чтобы узнать, годятся ли [[стихи]]. Почему «на будущей неделе»? И что со мной будет, если стихи «не годятся»? Через [[Таврический сад]], где щелкали [[соловей|соловьи]], я вернулась домой. А [[солнце]] все стояло высоко над деревьями и домами. И величественное убожество [[Петербург]]а было тихо и неподвижно: весь город тогда был величествен, тих и мертв, как Шартрский собор, как [[Акрополь]].<ref>''[[Нина Николаевна Берберова|Берберова Н.]]'' «Курсив мой». Автобиография. — М., 1996 г.</ref>|Автор=[[Нина Николаевна Берберова|Нина Берберова]], «[[Курсив мой]]», 1966}}
| |||