Черновик: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
маленький, исчирканный помарками листок
«спохватывается», но не смягчает написанного:
Строка 16:
 
{{Q|В [[Голливуд]]е на [[писатель|писателя]] смотрят как на первый черновик человеческого существа.<ref name="Душ">Большая книга афоризмов (изд. 9-е, исправленное) / составитель К. В. Душенко — М.: изд-во «Эксмо», 2008.</ref>|Автор=[[Фрэнк Дефорд]], 1980-е}}
 
{{Q|[[Николай Михайлович Карамзин|Карамзин]] затем «спохватывается», но не смягчает написанного: «Меж иными тяжкими опытами судьбы, сверх бедствий удельной системы, сверх ига моголов, Россия должна была испытать и грозу самодержца-мучителя: устояла с любовию к [[самодержавие|самодержавию]], ибо верила, что бог посылает и язву и [[землетрясение]] и [[тиран]]ов; не преломила железного скиптра в руках [[Иван Грозный|Иоанновых]], и двадцать четыре года сносила губителя, вооружаясь единственно молитвою и терпением, чтобы в лучшие времена иметь [[Пётр I|Петра Великого]], [[Екатерина II|Екатерину Вторую]]…» Сохранился черновик этого листа: Карамзин после Екатерины вписал [[Александр I|Александра]], вычеркнул, снова вписал… И наконец, сделал так, как и попало в печать: «Чтобы в лучшие времена иметь Петра Великого, Екатерину Вторую (История не любит именовать живых)». Намек всем понятен, но никто не обвинил в «ласкательстве»; фраза даже несколько двусмысленна: «История не любит…»<ref>''[[:w:Эйдельман, Натан Яковлевич|Н.Эйдельман]]''. «Последний летописец». — М.: Вагриус, 2004 г.</ref>|Автор=[[Натан Яковлевич Эйдельман|Натан Эйдельман]], «Последний летописец», 1983}}
 
{{Q|Не могу сказать, чтобы я был полностью удовлетворён текстом, которому в конце концов дал {{comment|«nihil obstat et imprimatur»|«ничто не препятствует, и пусть будет напечатано» (лат.)}}. Лучшим свидетельством этой неудовлетворенности служит тот факт, что остались десятки страниц, неиспользованных в окончательном тексте черновиков, и расставался я с ними не без печали. Мне было жаль их. Но вставить их в законченный роман не удавалось. Они остались за его рамками, и я знаю, что уже никогда из них ничего не сделаю. Это были фрагменты слишком серьёзные. По существу, дело обстояло ещё сложнее, чем я говорю, потому что речь не шла об элементах юмора и серьёзного в ''чистом'' виде, но о различных нюансах серьёзного, в которое, возможно, была вкраплена скрытая ирония.|Автор=[[Станислав Лем]], «[[Философия случая (1988)|Философия случая]]», 1988}}