Александр Трифонович Твардовский: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
крестьянская порода |
|||
Строка 271:
==О Твардовском==
<!-- цитаты в хронологическом порядке -->
{{Q|Я считаю Твардовского единственным сейчас из официально признанных безусловным и сильным поэтом.|Автор=[[Варлам Шаламов]], [[письма Варлама Шаламова|письмо А. 3. Добровольскому]], 30 марта 1956}}
{{Q|Твардовский пытается зачеркнуть двадцатый век русской поэзии, и от того-то поэтический отдел «Нового мира» так беден и бледен.|Автор=Варлам Шаламов, [[эссе Варлама Шаламова#1960-е|<Твардовский. «Новый мир»>]], 1960-е}}
{{Q|Кстати о Твардовском. Один из лучших видов воспитанности ― крестьянская [[воспитание|воспитанность]]. К сожалению, она проявляется лишь в таких важных и крайних случаях, как [[рождение]] или [[смерть]]. Все присутствующие на похоронах [[евреи]], а их было большинство, находились в смятении, когда надо снять, а когда одеть [[шляпа|шляпу]], можно ли двигаться, или надо стоять в [[скорбь|скорбном]] безмолвии. Твардовский же во всех своих действиях был безукоризнен. Он точно вовремя обнажил голову, он надел [[шапка|шапку]] как раз тогда, когда это надо было сделать. Он подошел к [[гроб]]у, когда стоять на месте было бы [[равнодушие]]м к [[покойник]]у, он без всякого напряжения сохранял неподвижность [[соляной столп|соляного столпа]], когда по народной традиции должен пролететь тихий [[ангел]]. Он даже закурил уместно ― словно дав выход суровой мужской скорби. Когда комья земли стали уже неслышно падать в [[могила|могилу]], к ограде продрался [[w:Ротницкий, Арий Давидович|Арий Давыдович]] и неловким, бабьим жестом запустил в могилу комком земли. Его неловкий жест на миг обрел значительность [[символ]]а: последний комок [[грязь|грязи]], брошенный в [[Андрей Платонов|Платонова]]. Наглядевшись на эти самые пристойные, какие только могут быть [[похороны]], я дал себе слово никогда не умирать…<ref>''[[Юрий Маркович Нагибин|Юрий Нагибин]]'', Дневник. — М.: «Книжный сад», 1996 г.</ref>|Автор=[[Юрий Маркович Нагибин|Юрий Нагибин]], «Дневник», 1962}}
{{Q|Два человека сошлись в ненависти к [[Хрущёв]]у — [[Илья Эренбург|Эренбург]] и Твардовский, два сталинских любимца <…>.
Хрущёв сломал Твардовского и заставил служить антисталинизму. Твардовский этого никогда не простил и весь «Новый мир» после 18 октября 1964: только антихрущёвской политики, внимания, наблюдения.|Комментарий=резкая оценка Твардовского обусловлена отказом в публикации произведений Шаламова в «Новом мире» и неосведомлённостью о сложностях борьбы, которую Твардовский вёл с властью, будучи редактором<ref name="е"/>{{rp|с.71-76}}|Автор=Варлам Шаламов, [[Записные книжки (Шаламов)#1966|записные книжки]], 1966}}
{{Q|Он был — [[богатырь]], из тех немногих, кто перенёс русское национальное сознание через коммунистическую пустыню.<ref>Новый мир. — 2000. — №6.</ref>|Автор=[[Александр Солженицын]], «Богатырь»}}
{{Q|Но главная [[эволюция]] ждала А. Т. впереди. Окружающие его [[интеллигент]]ы между [[водка|водкой]] и очередным партсобранием втолковали ему наконец (после 50 лет это не дается легко), что [[судьба]] мужицкая ― часть общей судьбы, и главное сейчас не там, в деревне, а здесь, в мире духовного прояснения и общественного самосознания. Этот личный для А. Т. процесс прозрения совпал с [[Никита Сергеевич Хрущёв|хрущевским]] дуро-ренессансом. Твардовский, мужицкий [[поэт]], оказался близок, понятен Хрущеву. Твардовский воспользовался этим, сугубо личным благоволением власти, чтобы создать отличный журнал, восстановить критику, дать дорогу честной прозе. И, как апофеоз его деятельности, на страницах «Нового мира» возник Солженицын ― дитя глупой случайности для одних и дитя первой необходимости для всего честного в России. Для Европы Твардовский ― это тот, кто опубликовал Солженицына. Но мы знаем долгий и горький, сугубо русский путь Александра Трифоновича к высшей правде и преклоняем головы перед [[человек]]ом, который не прельстился погремушками официального признания, перед человеком, который, увидевши луч [[свет]]а, смело пошел вперед навстречу солнцу правды. Его смерть тоже результат этого пути. Рак легкого вспыхнул сразу вслед за разгоном редколлегии «Нового мира». Сам я видел его только дважды в редакции «Нового мира», куда ходил вести переговоры о «Тысяче дней академика Вавилова», и в магазине на Аэропортовской, возле писательских домов. В магазине А. Т. покупал водку. И если первый разговор почти не оставил у меня воспоминаний, то встреча в магазине отпечаталась очень ясно. Запомнились совершенно пустые глаза хронического алкоголика, глаза белые, мертвые и в то же время алчущие.<ref>''[[:w:Поповский, Марк Александрович|Марк Поповский]]''. «Семидесятые. Записки максималиста». — Нью-Йорк: «Новый Журнал» №228, 2002 г.</ref>|Автор=[[:w:Поповский, Марк Александрович|Марк Поповский]], «Семидесятые. Записки максималиста», 1971}}
| |||