Фельдъегерь: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
бедный коцебу
знак покровительства
Строка 13:
 
{{Q|Идя по улице, я видел, как два кучера [[дрожки|дрожек]] (этого русского [[фиакр]]а) при встрече церемонно сняли [[шляпа|шляпы]]: здесь это общепринято; если они сколько-нибудь близко знакомы, то, проезжая мимо, прижимают с дружеским видом руку к [[губа]]м и целуют ее, подмигивая весьма лукаво и выразительно, такова тут [[вежливость]]. А вот каково [[правосудие]]: чуть дальше на той же улице увидел я конного [[курьер]]а, фельдъегеря либо какого-то иного ничтожнейшего правительственного [[чиновник]]а; выскочив из своей кареты, подбежал он к одному из тех самых воспитанных [[кучер]]ов и стал жестоко избивать его [[кнут]]ом, палкой и [[кулак]]ами, удары которых безжалостно сыпались тому на [[грудь]], лицо и голову; несчастный же, якобы недостаточно быстро посторонившийся, позволял колотить себя, не выказывая ни малейшего [[протест]]а или сопротивления — из почтения к [[мундир]]у и касте своего [[палач]]а; но [[гнев]] последнего далеко не всегда утихает оттого, что провинившийся тотчас выказывает полную [[покорность]].
Разве не на моих глазах один из подобных [[письмо]]носцев, курьер какого-нибудь министра, а может быть, разукрашенный галунами [[камердинер]] какого-нибудь императорского [[адъютант]]а, стащил с козел молодого [[кучер]]а и прекратил избивать его, лишь когда увидел, что [[лицо]] у того все залито [[кровь]]ю? Жертва сей экзекуции претерпела ее с поистине [[ангел]]ьским терпением, без малейшего сопротивления, так, как повинуются государеву приговору, как уступают какому-нибудь возмущению в природе; прохожих также нимало не взволновала подобная [[жестокость]], больше того, один из товарищей потерпевшего, поивший своих лошадей в нескольких шагах оттуда, по знаку разъяренного фельдъегеря подбежал и держал поводья упряжки сего государственного мужа, покуда тот не соизволил завершить экзекуцию. Попробуйте в какой-нибудь другой стране попросить простолюдина помочь в расправе над его товарищем, которого наказывают по чьему-то [[произвол]]у!.. Но чин и одеяние человека, наносившего удары, доставляли ему право избивать, не зная жалости, [[кучер]]а фиакра, эти удары получавшего; стало быть, наказание было законным; я же на это говорю: тем хуже для страны, где узаконены подобные деяния. Рассказанная мной сцена происходила в самом красивом квартале города, в час гулянья. Когда несчастного наконец отпустили, он вытер кровь, струившуюся по [[щека]]м, спокойно уселся обратно на козлы и снова пустился отвешивать [[поклон]]ы при каждой новой встрече со своими собратьями.|Автор=Маркиз [[Астольф де Кюстин]], «Россия в 1839 году» ([[s:Россия в 1839 году (де Кюстин)/Письмо семнадцатое|письмо семнадцатое]]), 1843}}
 
{{Q|Проводив меня до передней, хозяин дома обещал, что назавтра в четыре утра у дверей гостиницы меня будет ожидать [[унтер-офицер]]. Я не уснул ни на минуту; я был поражен одной [[идея|идеей]], которая вам покажется безумной, — идеей, что благодетель мой может оказаться [[палач]]ом. А что если этот человек не отвезет меня в [[Шлиссельбург]], за восемнадцать лье от Петербурга, а вместо этого по выезде из города предъявит приказ препроводить меня в [[Сибирь]], дабы я искупал там свое неподобающее [[любопытство]] — что я тогда буду делать, что скажу? для начала надобно будет повиноваться; а потом, когда доберусь до [[Тобольск]]а, если доберусь, я стану протестовать… [[Учтивость]] меня не успокаивает, напротив: я ведь отнюдь не забыл, как один из министров, обласканный [[Александр I|Александром]], был схвачен фельдъегерем прямо на пороге кабинета [[император]]а, который отдал приказ отправить его в Сибирь из дворца, не дав ни на минуту заехать домой. Множество других примеров подобного же рода наказаний подкрепляли мои предчувствия и будоражили воображение. То, что я иностранец, нимало не гарантирует мне безопасность: я воскрешал в памяти обстоятельства пленения [[Август фон Коцебу|Коцебу]], который в начале нашего столетия также был схвачен фельдъегерем и единым духом, как и я (себя я почитал уже в пути), препровожден в Тобольск. Конечно, ссылка немецкого [[поэт]]а длилась всего полтора месяца, так что в юности я смеялся над его жалобами; но в эту ночь мне было не до [[смех]]а. То ли вероятное сходство наших судеб заставило меня переменить точку зрения, то ли возраст прибавил мне справедливости, но мне от всего сердца было жаль Коцебу.|Автор=Маркиз Астольф де Кюстин, «Россия в 1839 году» ([[s:Россия в 1839 году (де Кюстин)/Письмо семнадцатое|письмо семнадцатое]]), 1843}}<...>
Вчера утром, в пять часов, выехал я из дому в коляске, запряженной четверкой лошадей; когда у русских отправляются в деревню или путешествуют на почтовых, [[кучер]]а запрягают лошадей по-старинному, в ряд, и правят такой четверкой ловко и смело.
Фельдъегерь мой расположился впереди, на облучке, рядом с кучером, и мы очень быстро промчались по Петербургу, оставив позади сначала богатую его часть, затем квартал мануфактур, где находится, среди прочего, великолепная [[стекло|стекольная]] фабрика, потом громадные [[бумага|бумагопрядильни]] и еще множество других заводов, управляемых по большей части [[англичане|англичанами]]. Эта часть города похожа на колонию: здесь обитают [[фабрика]]нты.
Человека здесь ценят лишь по тому, в каких отношениях он состоит с [[власть|властями]], а потому присутствие в моем экипаже фельдъегеря производило действие неотразимое. Сей знак высочайшего покровительства превращал меня в важное лицо, и мой собственный кучер, что возит меня все то время, какое я нахожусь в Петербурге, казалось, вдруг возгордился [[достоинство]]м хозяина, дотоле ему неведомым; он взирал на меня с таким [[почтение]]м, какого никогда прежде не изъявлял; можно было подумать, что он взялся возместить мне все почести, каких до сих пор по неведению меня лишал. Пешие крестьяне, кучера дрожек, [[извозчик]]и — на всех оказывал магическое действие мой унтер-офицер; ему не было нужды грозить своей [[камча|камчой]] — одним мановением пальца, словно по [[волшебство|волшебству]], он устранял любые затруднения; и [[толпа]], обычно неподатливая, становилась похожа на стаю [[угорь|угрей]] на дне садка: они свиваются в разные стороны, стремглав уворачиваются, делаются, так сказать, незаметными, издалека заметив [[острога|острогу]] в руке рыбака, — точно так же вели себя люди при приближении моего унтер-офицера.
Я с [[ужас]]ом наблюдал чудесное могущество этого представителя власти и думал, что, получи он приказ не защищать меня, а уничтожить, ему повиновались бы с той же аккуратностью.|Автор=[[w:Кюстин, Астольф де|Маркиз Астольф де Кюстин]], «Россия в 1839 году» ([[s:Россия в 1839 году (де Кюстин)/Письмо семнадцатое|письмо семнадцатое]]), 1843}}
 
== Фельдъегерь в художественной прозе ==