Владислав Фелицианович Ходасевич: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
бывает и хуже |
|||
Строка 54:
== Цитаты о Ходасевиче ==
{{Q|Худой и слабый физически, Ходасевич внезапно начал выказывать несоответственную своему физическому состоянию энергию для нашего выезда за границу. С мая 1922 года началась выдача в Москве заграничных паспортов — одно из последствий общей политики нэпа. И у нас в руках появились паспорта на выезд: номера 16 и 17. Любопытно было бы знать, кто получил паспорт номер 1? Может быть, [[Илья Григорьевич Эренбург|Эренбург]]? Может быть, [[w:Алянский, Самуил Миронович|Алянский]]?|Автор=[[Нина Николаевна Берберова|Нина Берберова]], «[[Курсив мой]]» (Автобиография), 1969, 1972}}
{{Q|Ходасевич принял решение выехать из России, но, конечно, не предвидел тогда, что уезжает навсегда. Он сделал свой выбор, но только через несколько лет сделал второй: не возвращаться. Я следовала за ним. Если бы мы не встретились и не решили тогда «быть вместе» и «уцелеть», он несомненно остался бы в России — нет никакой, даже самой малой вероятности, чтобы он легально выехал за границу один. Он, вероятно, был бы выслан в конце лета 1922 года в Берлин, вместе с группой [[Николай Бердяев|Бердяева]], [[Екатерина Дмитриевна Кускова|Кусковой]], [[Николай Николаевич Евреинов|Евреинова]], профессоров: его имя, как мы узнали позже, было в списке высылаемых. Я, само собою разумеется, осталась бы в Петербурге. Сделав свой выбор за себя и меня, он сделал так, что мы оказались вместе и уцелели, то есть уцелели от террора тридцатых годов, в котором почти наверное погибли бы оба. Мой выбор был он, и мое решение было идти за ним. Можно сказать теперь, что мы спасли друг друга.|Автор=Нина Берберова, «Курсив мой»}}▼
{{Q|Крупнейший поэт нашего времени, литературный потомок [[Александр Сергеевич Пушкин|Пушкина]] по [[Фёдор Иванович Тютчев|тютчевской]] линии, он останется гордостью русской поэзии, пока жива последняя память о ней. Его дар тем более разителен, что полностью развит в годы отупения нашей словесности, когда революция аккуратно разделила поэтов на штат штатных оптимистов и заштатных пессимистов, на тамошних здоровяков и здешних ипохондриков, причем получился разительный парадокс: внутри России действует внешний заказ, вне России — внутренний.|Автор=Владимир Набоков, «О Ходасевиче» (некролог), «Современные записки», №68, 1939}}
▲{{Q|Ходасевич принял решение выехать из России, но, конечно, не предвидел тогда, что уезжает навсегда. Он сделал свой выбор, но только через несколько лет сделал второй: не возвращаться. Я следовала за ним. Если бы мы не встретились и не решили тогда «быть вместе» и «уцелеть», он несомненно остался бы в России — нет никакой, даже самой малой вероятности, чтобы он легально выехал за границу один. Он, вероятно, был бы выслан в конце лета 1922 года в Берлин, вместе с группой [[Николай Бердяев|Бердяева]], [[Екатерина Дмитриевна Кускова|Кусковой]], [[Николай Николаевич Евреинов|Евреинова]], профессоров: его имя, как мы узнали позже, было в списке высылаемых. Я, само собою разумеется, осталась бы в Петербурге. Сделав свой выбор за себя и меня, он сделал так, что мы оказались вместе и уцелели, то есть уцелели от террора тридцатых годов, в котором почти наверное погибли бы оба. Мой выбор был он, и мое решение было идти за ним. Можно сказать теперь, что мы спасли друг друга.<ref name="берб">''[[Нина Николаевна Берберова|Берберова Н.]]'' «Курсив мой». Автобиография. — М., 1996 г.</ref>|Автор=[[Нина Николаевна Берберова|Нина Берберова]], «[[Курсив мой]]», 1966}}
{{Q|И я тихо прохожу мимо последней квартиры Ходасевича, откуда его увезли в больницу, откуда, через три года, взяли Олю. Я была тут два раза после этого, [[консьерж]]ка впустила меня, мы поднялись на цыпочках, говорили шепотом. Я взяла [[чемодан]] с его бумагами, его (отцовские, с ключиком) [[золото|золотые]] часы, его [[портсигар]] и одну из [[литография|литографий]], когда-то купленных мною: вид угла [[Мойка|Мойки]] и [[Невский проспект|Невского]], где изображен дом Елисеева, то есть Дом Искусств, где он жил, с [[окно]]м его комнаты, в которое он смотрел, когда ждал меня. В первой комнате была просыпана [[пудра]], [[цветы]] засохли в вазе и дурно пахли, кровати были в беспорядке: когда пришли за ней, она, вероятно, еще спала. На кухне на тарелке лежали три вареных [[картофель|картофелины]] в бело-зеленом [[мох|мху]]. Консьержка торопила меня, стоя на страже в дверях. Во второй раз я пришла, когда все было вывезено ― [[книга|книги]], [[мебель]], [[посуда]]… «Они были вчера и сказали, что приду и сегодня вечером и наложат печати», сказала консьержка. Я стояла в пустой комнате, где в самой середине, на полу, была подметена кем-то небольшая кучка [[мусор]]а. Кучка мусора. А то еще бывает кучка [[пепел|пепла]].<ref name="берб"/>|Автор=[[Нина Николаевна Берберова|Нина Берберова]], «[[Курсив мой]]», 1966}}
== Статьи о произведениях ==
| |||