Эммануэль Груши: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
м и всё со значением
Они молчат и молчат
Строка 26:
Груши энергично отвергает предложение. Нет, недопустимо еще дробить такую маленькую армию. Его задача — преследовать пруссаков, и только. Он отказывается действовать вопреки полученному приказу. Недовольные офицеры безмолвствуют. Вокруг Груши воцаряется [[тишина]]. И в этой тишине безвозвратно уходит то, чего не вернут уж ни слова, ни деяния, — уходит решающее мгновение. [[Победа]] осталась за Веллингтоном.
И полки шагают дальше. Жерар, Вандам [[гнев]]но сжимают кулаки. Груши встревожен и час от часу теряет [[уверенность]], ибо — странно! пруссаков все еще не видно, ясно, что они свернули с [[брюссель]]ской дороги. Вскоре разведчики приносят подозрительные вести: по всей видимости, отступление пруссаков обратилось в фланговый [[марш]] к полю битвы. Еще есть время прийти на помощь императору, и все нетерпеливее ждет Груши приказа вернуться. Но приказа нет. Только все глуше грохочет над содрогающейся землей далекая канонада — железный жребий Ватерлоо.<ref name="цвейг"/>|Автор=[[Стефан Цвейг]], «Невозвратимое мгновение», 1927}}
 
{{Q|Они ждут всю [[ночь]]. Тщетно! Вестей нет, словно великая [[армия]] забыла о них, и они, никому не нужные, бессмысленно стоят здесь, в непроницаемом мраке. Утром они снимаются с бивака и снова шагают по дорогам, смертельно усталые и уже зная наверное, что все их передвижения потеряли всякий [[смысл]]. Наконец в десять часов утра навстречу скачет офицер из главного штаба. Ему помогают сойти с седла, забрасывают [[вопрос]]ами. Лицо офицера искажено отчаянием, взмокшие от пота волосы прилипли к вискам, его трясет от смертельной усталости, и он едва в состоянии пробормотать несколько невнятных слов, но этих слов никто не понимает, не может, не хочет понять. Его принимают за сумасшедшего, за пьяного, ибо он говорит, что нет больше императора, нет императорской армии, Франция погибла. Но мало-помалу от него добиваются подробных сведений, и все узнают сокрушительную, убийственную правду. Груши, бледный, дрожащий, стоит, опираясь на саблю; он знает, что для него началась жизнь мученика. Но он с твердостью берет на себя всю тяжесть [[вина|вины]]. Нерешительный и робкий подчиненный, не умевший в те знаменательные мгновения разгадать великие судьбы, теперь, лицом к лицу с близкой опасностью, становится мужественным командиром, почти [[герой|героем]]. Он тотчас собирает всех офицеров и, со слезами гнева и печали на глазах, в кратком обращении оправдывает свои колебания и вместе с тем горько сожалеет о них.
Молча слушают его те, кто вчера еще [[гнев]]ался на него. Каждый мог бы его обвинить, похваляясь, что предлагал другое, лучшее решение. Но никто не осмеливается, никто не хочет этого делать. Они молчат и молчат. Безмерная [[скорбь]] заградила им уста.
И вот в этот час, упустив решающую секунду, Груши с опозданием проявляет свой недюжинный [[талант]] военачальника. Все его достоинства — благоразумие, усердие, выдержка, исполнительность — обнаруживаются с той минуты, как он опять доверяет самому себе, а не букве приказа. Окруженный в пять раз превосходящими силами неприятеля, он блестящим тактическим маневром сквозь гущу вражеских войск выводит свои полки, не потеряв ни единой пушки, ни единого [[солдат]]а, и спасает для Франции, для империи остатки ее армии. Но нет императора, чтобы поблагодарить его, нет [[враг]]а, чтобы бросить против них свои полки. Он опоздал, опоздал навеки. И хотя в дальнейшей жизни он возносится высоко, получает звание главнокомандующего и пэра Франции и в любой должности заслуживает всеобщее уважение твердостью и распорядительностью, ничто не может возместить ему той секунды, которая сделала его вершителем судьбы и которую он не сумел удержать.<ref name="цвейг"/>|Автор=[[Стефан Цвейг]], «Невозвратимое мгновение», 1927}}
 
{{Q|После повторных атак на [[Багратионовы флеши]], а затем на Семеновское, после боев вокруг люнета [[Николай Николаевич Раевский|Раевского]] французская [[кавалерия]], побывавшая при [[Бородино|Бородине]], могла считаться «совершенно уничтоженной», по точным словам [[генерал]]а Груши, начальника 3-го кавалерийского корпуса, в письме, писанном 16 октября 1812 г. [[жена|жене]] из [[Москва|Москвы]], перехваченном по пути французской полицией в [[Вильно|Вильне]] и попавшем в руки министра иностранных дел [[w:Маре, Юг-Бернар|герцога Бассано (Марэ)]]. [[Артиллерия]] пострадала меньше кавалерии, хотя к концу сражения уже явно не в силах была выдерживать сколько-нибудь с [[успех]]ом состязание с русской артиллерией и ушла с поля боя к вечеру. Но [[судьба]] французской артиллерии тесно была связана с судьбой конницы: недостаток конной тяги стал ощущаться сейчас после [[Бородинское сражени|Бородинского сражения]] очень жестоко.<ref>Избранные сочинения академика [[Евгений Викторович Тарле|Е. В. Тарле]] в 4 т. Том 1. ― М.: Феникс, 1994 г.</ref>|Автор=[[Евгений Викторович Тарле|Евгений Тарле]], «Бородино», 1952}}