Сосна: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
→‎Сосна в прозе: вот тебе и лапочки
хозяин повалит
Строка 13:
 
{{Q|Среди [[берёза|берёз]], [[ольха|ольхи]], [[осина|осины]], [[ива|ивы]] и [[тальник]]а поднимаются [[ель|ели]] и сосны, редко достигающие больших размеров, так как [[почва]] из хверща или дресвы и [[гранит]]а не даёт достаточного питания [[дерево|деревьям]]. Зато среди зелёных [[мох|мхов]] в изобилии родятся [[морошка]], [[брусника]], [[клюква]], [[черника]], [[голубика|гулубель]] и [[вороница]], а также [[гриб]]ы.<ref>''[[w:Шеллер, Александр Константинович|Шеллер-Михайлов А.К.]]'' Дворец и монастырь. Москва, «Советский писатель - Олимп», 1991 г.</ref>|Автор=[[w:Шеллер, Александр Константинович|Александр Шеллер-Михайлов]], «Дворец и монастырь», 1900}}
 
{{Q|― Эге, это я знаю! Хорошо знаю, как [[дерево]] говорит… Дерево, хлопче, тоже [[страх|боится]]… Вот [[осина]], проклятое дерево, все что-то лопочет, ― и ветру нет, а она трясется. Сосна на [[бор]]у в ясный день играет-звенит, а чуть подымется [[ветер]], она загудит и застонет. Это еще ничего… А ты вот слушай теперь. Я хоть [[глаза]]ми плохо вижу, а ухом слышу: дуб зашумел, [[дуб]]а уже трогает на поляне… Это к буре. Действительно, куча невысоких коряжистых дубов, стоявших посредине поляны и защищенных высокою стеною бора, помахивала крепкими ветвями, и от них несся глухой шум, легко отличаемый от гулкого звона сосен. <...> А вот, все равно, как и теперь: сначала сосна застонет на бору… То звенит, а то стонать начнет: о́- ох-хо-о… о́- хо-о! ― и затихнет, а потом опять, потом опять, да чаще, да жалостнее. Эге, потому что много ее повалит хозяин [[ночь]]ю.<ref>[[Владимир Галактионович Короленко|В.Г. Короленко]]. «Собрание сочинений в десяти томах», том 1. «Повести и рассказы». Москва: «Государственное издательство художественной литературы», 1953 год</ref>|Автор= [[Владимир Галактионович Короленко|Владимир Короленко]], «Мороз», 1901}}
 
{{Q|За Ай-Василем горы делаются совсем серьёзными; подъём начинается очень резко; [[лошадь|лошади]] двошат и потеют насквозь, так что саквы промокли. Мы почти на шеях у лошадей. Скалистая, усыпанная камнями, [[дорога]] сбивает копыта. Мало-помалу нас всё теснее охватывает сосновый [[лес]], тот самый, который издали, из [[Ялта|Ялты]] и Магарача, казался нам простым слоем [[мох|мха]] на скалах. Сосны громадной высоты, прямые и голые как стрелы, с широкою плоскою кроною на самом верху, — обстали кругом. Это чистая итальянская пиния. Освещенные солнцем красные стволы, густо-синие просветы [[небо|неба]], капризно изогнутые угловатые ветви — переносят [[фантазия|фантазию]] к картинам римской Кампании. Лес этот прекрасен сам по себе; но когда мы въехали на половину горы и взглянули назад, сквозь эти полчища исполинов, в глубокую и далекую бездну, в которой остались за нами [[море]] и берег со своей Ялтой, со своими дачами и деревнями, — тогда мне всё это представилось какою-то несбыточною, сказочною декорацией. Море открывалось прямо пред нами во всей могучей своей широте, в обхвате, непривычном для [[глаза]]. А справа и слева поднимались белые горные громады, обрывались горные пропасти, заполоненные такими же полчищами сосен. Никаких мелких деталей, ничего милого, ласкающего. Одна грозная, величественная, неотразимая красота; громадная картина, написанная смелым взмахом чудной кисти.|Автор= [[:w:Марков, Евгений Львович|Евгений Марков]], «Очерки Крыма <small>(Картины [[крым]]ской жизни, природы и истории)</small>», 1902}}
 
{{Q|У таких вероисповедников всякое [[дерево]] в заповедных рощах, поваленное бурей, считается признаком несчастья для ближайшего окольного люда. Деревья в них с нависшими [[ягель|ягелями]], украшающими их наподобие висячих бород, тоже попали, в качестве избранников, в [[религия|религиозный]] культ и воспламенили воображение [[сказка|сказочников]]. Подобного рода [[деревья]]ми, покрытыми до самой вершины [[мох|мхом]], и в самом деле оживляющими угрюмые [[хвойные деревья|хвойные леса]], придавая им в то же время внушительный вид долговечности и обилия — украшаются жилища и владения богов и их избранников и любимцев – храбрых и могучих богатырей. Той же участи удостоилась в особенности [[ель]], вообще стоя́щая, по своим внутренним качествам, ниже сосны, но наружным видом выражающая высшую степень строгости, спокойствия и торжественности. Впрочем, среди православного русского люда место ели, по необъяснимым причинам, и едва ли не по простой случайности, заступили другие деревья и преимущественно сосна. Практическому великорусскому племени пришлись по вкусу сухие сосновые боры[[бор]]ы, как наиболее удобные места для жительства. Поэтому и выбор священных деревьев, естественным образом, стал падать на сосны. От постройки часовен с постановкою в них образов зависело то обстоятельство, что известные участки сосновых лесов становились через то священными, в смысле недозволенных к вырубке, обязательных к охранению, заповедных. От явлений св. икон (исключительно Богоматери) на ветвях, или у корней деревьев, подобно Костромской, Федоровской и Курской Коренной, самые деревья признавались святыми, но уже не в охранительном смысле заповедных, а таких, из которых сооружались престолы алтарей, созидаемые на местах явлений. В южной части Череповецкого уезда обращает на себя внимание обилие таких сосновых рощ, где часовни являются показателями полного запрещения вырубок, и в трёх волостях заповедь эта усилена ещё тем, что здесь не дозволяются хороводы и всякие сходки для каких-либо [[веселье|весёлых]] развлечений. За срубленное дерево, или осквернение чем-нибудь всей рощи предполагается скорое и несомненное возмездие, в виде слепоты и иных болезней, и даже [[смерть|смерти]]. Около деревни Острова сберегается сосновая роща, в которой устроено теперь несколько ям-«морянок» для пережигания угля, но первый крестьянин, дерзнувший положить почин этому лесному промыслу, ослеп.<ref>''С.В.Максимов'' «Нечистая, неведомая и крестная сила». — Санкт-Петербург: ТОО «Полисет», 1994 г.</ref>|Автор= [[Сергей Васильевич Максимов|Сергей Максимов]], «Нечистая, неведомая и крестная сила», 1903}}
 
{{Q|На последней сосне, погнутой ветром и наклонившейся над обрывом, как будто старавшейся разглядеть себя в тусклом зеркале лужи, которая приняла вид полированной меди, стала куковать [[кукушка]]. Михаил Игнатьевич поднял голову и увидел облитую последним сиянием заката птичку, которая смотрела на запад и уныло раскрывала клюв, каждый раз пригибаясь грудью к ветке.
Строка 25 ⟶ 27 :
{{Q|Пока наши бабы пекли [[хлеб]], я всем организмом отдался блаженному [[отдых]]у, целый день пробродив по окрестным варакам и [[лес]]ам. Как характерен [[Лапландия|лапландский]] сосновый бор! Деревья довольно редки и [[солнце]] пронизывает весь лес, покрывая светлый [[ягель]] причудливым узором теней. Но что особенно поражает ― это мёртвая тишина, которая царит [[весна|весной]] в лесу, конечно в тихую, безветренную погоду. В лесах средней и лесной полос России, как бы безветренно ни было, в лесу всегда можно уловить звуки. То [[птица]] где-нибудь перелетит с одной ветви на другую, то какая-нибудь букашка переползёт с места на место, одним словом всегда чувствуется дыхание жизни.<ref>''[[:w:Визе, Владимир Юльевич|В.Ю. Визе]]'', «Из путевых заметок по р. Умбе». Известия Архангельского общества изучения Русского севера. — 1912. №12.</ref>|Автор= [[:w:Визе, Владимир Юльевич|Владимир Визе]], «Из путевых заметок по р. Умбе», 1912}}
 
{{Q|Девятого ходили перед вечером, после дождя, в [[лес]]. [[Бор]] от дождя стал лохматый, [[мох]] на соснах разбух, местами висит, как волосы, местами бледно-зелёный, местами [[коралл]]овый. К верхушкам сосны краснеют стволами, — точно озарённые предвечерним [[солнце]]м (которого на самом деле нет). Молодые сосенки прелестного болотно-зелёного цвета, а самые маленькие — точно [[паникадило|паникадила]] в кисее с блестками (капли дождя). Бронзовые, спа́леные [[солнце]]м веточки на земле. [[Калина]]. Фиолетовый [[вереск]]. Чёрная [[ольха]]. Туманно-синие ягоды на [[можжевельник]]е.|Автор=«[[Устами Буниных#Устами Буниных. Том 1|Устами Буниных]]», ''12 [[август]]а 1912 года''}}
 
{{Q|По [[вечер]]ам, да и в другое [[время]] нередко я любовался гольцами Сугу-нура, серебристо блестевшими на [[солнце]]. Туда, по дороге к ним, много [[живопись|живописных]] мест ― с [[лес]]ом и дикими [[скала]]ми. Там, в верхней зоне [[растительность|растительности]], имеется [[кедр]], или, как здесь говорят, кедровник. Неудержимо манят меня [[картина|картины]] растительной и животной жизни на всем протяжении Сугу-нура до его угрюмых гольцов. [[мысль|Мысленно]] я много-много раз побывал там! [[Ель]], сосна, [[лиственница]], кедр по горам и в зоне верхнего или среднего пояса гор, тогда как пониже ― [[берёза]], [[осина]], [[черёмуха]], дикая [[яблоня]], [[персик]] и целый ряд ягодных и неягодных кустарников.<ref>''[[w:Козлов, Пётр Кузьмич|Козлов П.К.]]'' Дневники монголо-тибетской экспедиции. 1923-1926. (Научное наследство. Том 30). Санкт-Петербург, СПИФ «Наука» РАН, 2003 г.</ref>|Автор=[[Пётр Кузьмич Козлов|Пётр Козлов]], «Дневники монголо-тибетской экспедиции» №2, 1924}}