Марк Александрович Алданов: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
«Девятое термидора» |
Убийство Урицкого |
||
Строка 6:
== Цитаты ==
{{Q|Пожалуй, достаточно напомнить одно только знаменитое определение того же [[Константин Сергеевич Аксаков|Константина Аксакова]]: ''«в [[публика|публике]] ― [[грязь]] в золоте; в народе ― [[золото]] в грязи»''. Одним словом, [[славянофилы]] были [[демократия|демократы]]. Какая [[цена]] была в жизни их демократизму, другой [[вопрос]]. [[Лев Николаевич Толстой|Л.Н. Толстой]] со своей холодной усмешкой рассказывал, что цену эту он постиг однажды из следующего небольшого эпизода: он шёл по [[Арбат]]у в обычном крестьянском платье; ему встретился проезжавший на лихаче [[вождь]] славянофилов [[Иван Сергеевич Аксаков|И.С. Аксаков]]. Толстой поклонился, Аксаков бегло оглянул его и не счёл нужным ответить: в старом [[мужик]]е он не узнал графа Толстого. ''Грязь в золоте не удостоила поклона [[золото|золота]] в грязи.'' ― [[Славянофил]]ы были такие же [[демократ]]ы, как [[большевизм|большевики]]. Мессианистская вера [[Владимир Ильич Ленин|Ленина]] видит в пролетариате средоточие всех возможных в природе добродетелей. И как тем не менее усердно расстреливаются рабочие в советской и пролетарской России. Можно было бы в этой аналогии пойти и дальше. Самая идея взаимоотношений между [[власть]]ю и [[общество]]м, ныне существующих в Москве, смутно намечалась ― конечно, не в буквально том же виде ― еще славянофилами. Когда вступил на престол [[Александр II]], Константин Аксаков представил ему записку, озаглавленную «О внутреннем состоянии России» и заключавшую в себе следующие тезисы: «I. Русский народ, не имеющий в себе политического элемента, отделил государство от себя и государствовать не хочет. II. Не желая государствовать, народ предоставляет правительству неограниченную власть государственную. III. Взамен того, Русский народ предоставляет себе нравственную свободу, свободу жизни и духа. IV. Государственная неограниченная власть без вмешательства в нее народа, ― может быть только неограниченная монархия. V. На основании таких начал зиждется русское гражданское устройство: правительству (необходимо монархическому) ― неограниченная власть государственная, политическая; народу ― полная свобода нравственная, свобода жизни и духа (мысли и слова).<ref>''[[w:Алданов, Марк Александрович|Ландау-Алданов М.А.]]'' «Огонь и дым.» (Отрывки), 1919 год. — Журнал «Грядущая Россия», 1920 г.</ref>|Автор=из романа «Огонь и дым», 1919}}
{{Q|«Не подлежит никакому сомнению, что всякое политическое [[убийство]] есть гнусное преступление». Так писал недавно в передовой статье, по поводу гибели [[Вацлав Вацлавович Ворвский|Воровского]], один весьма влиятельный орган печати. Выстрел [[w:Конради, Морис Морисович|Мориса Конради]] нельзя назвать иначе, как бессмысленным актом, он особенно бессмыслен потому, что Воровский был, насколько могу о нем судить, честный и убежденный человек, лично неповинный в преступлениях советской власти. Так бывает часто. Так бывает даже всегда. [[Иван Грозный|Иоанн Грозный]] доживает до [[старость|старости]], а от рук убийц гибнет его малолетний сын. [[Николай I]] умирает в своей постели, а бомба разрывает на части [[Александр II|Александра II]]. Пятнадцать Людовиков, в большинстве очень скверных, проводят безмятежный век на престоле, а шестнадцатый, самый добрый и лучший, всходит на эшафот. [[Немезида]] слепа, глуха и глупа. И все-таки уж очень категорически выражается влиятельный орган печати. Неужели «не подлежит никакому сомнению»? И уж будто «всякое»? И так-таки «гнусное преступление»? Платон, Шекспир, Вольтер, Мирабо, Шенье, Гюго, Пушкин, Герцен были совершенно не согласны с передовиком влиятельного органа печати. Шекспир изобразил убийцу Цезаря несравненным образцом добродетели. Ни единого пятнышка не наложил он на облик Юния Брута. Дело не в том, верно ли это исторически. Дело даже не в том, сочувствовал ли великий драматург убийству римского диктатора. Важно, что он допускал возможность самых чистых и благородных побуждений у окровавленного политического террориста. Историки, политики, поэты вот почти полтора столетия совершенно по-разному расценивают поступок [[w:Корде, Шарлотта|Шарлотты Кордэ]].<ref>''[[w:Алданов, Марк Александрович|Ландау-Алданов М.А.]]'' Собрание сочинений, том 6. — М., 1991 г.</ref>|Автор=из очерка «Убийство Урицкого», 1923}}
{{Q|Фуше, посматривая на собеседника тем незаметным острым [[взгляд]]ом, который свойствен сыщикам и писателям, негромко и с беззаботной улыбкой, точно он рассказывал приятные пустячки, сообщил новости: в списке, переданном Робеспьером Фукье-Тенвиллю, значилось имя Барраса.
| |||