Николай Еремеевич Струйский: различия между версиями

{{Q|В нашем соседстве жила Александра Петровна Струйская; моя бабушка очень любила ее за [[ум]] и [[любезность]]; имение ее, Рузаевка, находилось, всего в 15 верстах от Яхонтова. Рассказывали, что весь околоток трепетал перед ее мужем[[муж]]ем, Николаем Петровичем Струйским; он был человек очень сердитый и вспыльчивый, держал верховых, которые [[день]] и [[ночь]] разъезжали и доносили ему всевсё, что делалось, кто проезжал через Рузаевку и куда. Тогда он приказывал привести проезжающего, иногда милостиво отпускал его, а иногда, случалось, заставлял беседовать с собой, и лишь только что-нибудь ему не понравится, сделает знак людям, проезжего схватят и потащат в [[тюрьма|тюрьму]], где однажды долго высидел какой-то исправник. Он запирал таким образом разных мелких [[чиновник]]ов: заседателей, приказных и т. п., но [[дворяне|дворян]] не трогал. В саду, недалеко от великолепного господского дома, находилось высокое, тоже каменное [[здание]], которое и служило тюрьмою; окна были только вверху и то с крепкою [[железо|железною]] решеткою; говорили, что когда этот злодей умер, кажется, это было в 1800 году, то [[жена]] его выпустила из тюрем много несчастных, ― говорили, будто человек до трехсот, хотя число это, вероятно, преувеличено. Николай Петрович Струйский писал стихи, хотя очень плохие, восхваляя в них [[Екатерина II|Екатерину II]]; дед мой рассказывал, что императрица прислала ему [[бриллиант]]овый перстень, с тем чтобы он более стихов не писал. Нас изредка возили в Рузаевку к старушке Александре Петровне Струйской; к ней собирались ее [[внук]]и, с которыми мы играли и бегали по саду. Дом, в котором она жила, был очень большой, мрачной наружности; комнаты от высоких и узких окон казались также угрюмы; в двух гостиных [[мебель]] была с [[бронза|бронзовою]] отделкою на ручках и ножках, обитая малиновым штофом и всегда под белыми чехлами; везде висели фамильные [[портрет]]ы; в углублении большой гостиной, над диваном, висел в позолоченной раме портрет самого Николая Петровича, в мундире, парике с пудрою и косою, с дерзким и вызывающим выражением лица, и рядом, тоже в позолоченной раме, портрет Александры Петровны Струйской, тогда еще молодой и красивой, в белом [[атлас]]ном платье, в фижме, с открытой шеей и короткими рукавами. Из гостиной была дверь на [[балкон]]; по широким ступеням его мы спускались в большой, тоже очень мрачный [[сад]], разбитый на правильные аллеи; вдали от дома был [[лабиринт]], который нас забавлял и пугал отчасти, потому что не легко было из него выбраться. Внуки страшного Николая Петровича подводили нас к тюрьмам, которые тогда (в 1836 г.) представляли ряд развалин; в стенах виднелись обрывки железных цепей.<ref>''[[w:Тучкова-Огарёва, Наталья Алексеевнацепь|Н. А. Тучкова-Огарёвацепей]]''. Воспоминания. — М.-Л., ГИХЛ, 1959 г.</ref>|Автор=[[w:Тучкова-Огарёва, Наталья Алексеевна|Наталья Тучкова-Огарёва]], «Воспоминания», 1890}}