Преступник: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Пётр Гнедич |
→В прозе: отличие разбойника от преступника |
||
Строка 8:
[[Понтий Пилат|Пилат]] опять встретился взглядом с Приведённым. Он тих и молчалив, точно не ради Его всё это бурливое собрание. Невыразимое отвращение к толпе, желание не дать ей в руки её жертву закипело в римлянине. То не был порыв человеколюбия, то было желание властителя показать свою силу, не утвердить [[приговор]]а. Изо всех обвинений, которые он расслышал в этом гаме голосов, существеннее всего был крик: «царём называл себя!» — это уже колебания римской [[власть|власти]]…
— Иди за мной! — сказал прокуратор.
[[Толпа]] смолкла. По [[мрамор]]ным ступеням поднимается Обвинённый. Нога Его ступает по [[агат]]у и [[ляпис-лазурь|ляпис-лазури]]. Воин пропускает Его в дверь. Он первый раз во дворце: как великого [[учитель|учителя]] — Его сюда не допускали, как преступника — Его пригласили сюда.<ref>''[[Пётр Петрович Гнедич|Гнедич П. П.]]'' Семнадцать рассказов. — СПб.: Типография Н. А. Лебедева, 1888 г. — С. 57</ref>|Автор=[[Пётр Петрович Гнедич|Пётр Гнедич]], «Римский прокуратор», 1888}}
{{Q|«Преступник» поступает совсем наоборот: нервничает, плачет, старается всячески увильнуть, свалить свою [[вина|вину]] на другого и, осужденный по всем пунктам, уносит из [[суд]]а озлобленное убеждение в собственной невинности. Ну, чем же он виноват, что считал убитого богатым человеком, а у него, [[подлец]]а, оказалось всего полтора рубля? [[Разбойник]] нес в себе какое-то обаяние как трагическая сила, и, как всякая крупная сила, он вне своей профессиональной деятельности являлся и добрым и любящим, а преступник — весь дрянной и дрянной по-маленькому, как бывают дрянные [[насекомые]]. Исторический «[[вор]]» удал — добрый молодец окружен известным поэтическим ореолом в сознании народной массы именно потому, что являлся настоящей крупной силой, а преступник является чем-то вроде фабричных [[отбросы|отбросов]] и в большинстве случаев относится уже к области ассенизации. Преступника создала обезличивающая городская жизнь, тот [[индивидуализм]], который не имеет оправдания даже в [[острог]]е, и такой преступник не вызывает спасительного чувства [[страх]]а, а только [[презрение]]. Народная масса может все понять и простить, кроме ничтожества.<ref>''[[w:Мамин-Сибиряк, Дмитрий Наркисович|Мамин-Сибиряк Д.Н.]]'' Собрание сочинений в 10 томах. Том 9. Хлеб. Разбойники. Рассказы. — М.: Правда, 1958 г.</ref>|Автор=[[Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк|Дмитрий Мамин-Сибиряк]], «[[s:Разбойник и преступник (Мамин-Сибиряк)|Разбойник и преступник]]» (часть вторая), 1895}}
{{Q|Всякий великий [[человек]], который вносит что-нибудь новое в [[жизнь]], непременно ''«[[преступление|преступает]]»'' старый [[закон]], следовательно, является ''преступником'', но преступником в великом, а не в жалком стиле. Преступник прежде всего — тип сильного человека, а потому он — самый ценный человеческий тип. Если он не [[раскаяние|раскаивается]], не оплакивает своего деяния в угоду ходячей морали, то это служит признаком его душевного [[здоровье|здоровья]].<ref>''[[Евгений Николаевич Трубецкой|Трубецкой Е.Н.]]'' «Философия Ницше. Критический очерк» (1903). — Москва, Издательство: «Типолитография Товарищества [[w:Кушнерёв, Иван Николаевич|И.Н. Кушнерёв]] и Ко.», 1904 г., 162 стр.</ref>|Автор=[[Евгений Николаевич Трубецкой|Евгений Трубецкой]], «[[Философия Ницше. Критический очерк]]», 1903}}
| |||