Николай I: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
- Задорнов
Нет описания правки
Строка 2:
{{Навигация
|Тема=Николай I
|Портал=
|Проект=
|Википедия=Николай I
|Викитека=Николай I
|Викиновости=
|Викисклад=Category:Nicholas I of Russia
|Викицитатник=Николай I
|Викисловарь=
|Викиверситет=
|Викиданные=
|Викиучебник=
|Викигид=
|Викивиды=
}}
 
Строка 23 ⟶ 15 :
 
{{Q|Я не доживу до осуществления своей мечты; твоим делом будет её закончить...|Комментарий=умирая, император данными словами завещал сыну Александру отменить крепостное право}}
 
{{Q|Ваша воля исполнена: я — император, но какою ценою, Боже мой! Ценою крови моих подданных<ref>[http://dugward.ru/library/nikolay1/nikolay1_pisma_rodnym.html Письма императора Николая I родным]</ref>!|Комментарий=Из письма Николая I к брату Константину Павловичу}}
 
{{Q|Где раз поднят русский флаг, там он уже спускаться не должен.}}
 
=== О Николае I Письма===
{{Q|[[w:Междуцарствие 1825 года#Отречение Константина|Ваша воля]] исполнена: я — император, но какою ценою, Боже мой! Ценою [[восстание декабристов|крови моих подданных]]<ref>[http://dugward.ru/library/nikolay1/nikolay1_pisma_rodnym.html Письма императора Николая I родным]</ref>!|КомментарийАвтор=Из[[w:Константин письмаПавлович|Константину НиколаяПавловичу]], I14-16 кдекабря брату Константину Павловичу1825}}
* см. [[s:Категория:Эпиграммы на Николая I|''Категория:Эпиграммы на Николая I'']]
 
{{Q|… в сегодняшнем номере [[w:Северная пчела|«Пчелы»]] находится опять несправедливейшая и [[«Евгений Онегин», роман в стихах, глава VII (Булгарин)|пошлейшая статья]], направленная против Пушкина; <…> наверное, будет продолжение; поэтому предлагаю призвать Булгарина и запретить ему отныне печатать какие бы то ни было критики на литературные произведения; и, если возможно, запретить его журнал.<ref>Выписки из писем графа А. X. Бенкендорфа к Императору Николаю I-му о Пушкине // Старина и новизна. — Кн. 6. — 1903. — С. 7-8.</ref><ref name="вф"/><ref name="ел"/>|Автор=[[w:Бенкендорф, Александр Христофорович|А. Х. Бенкендорфу]], 22 марта 1830}}
 
{{Q|Я внимательно прочитал критику на [[Димитрий Самозванец (Булгарин)|Самозванца]]<ref>[А. А. Дельвиг] // Литературная газета. — 1830. — Т. 1. — № 14, 7 марта. — С. 113.</ref>, и должен вам сознаться, что <…> про себя или в себе размышлял точно так же. <…> Напротив того, в [[«Евгений Онегин», роман в стихах, глава VII (Булгарин)|критике на Онегина]] только факты и очень мало смысла <…>. Впрочем, если критика эта будет продолжаться, то я, ради взаимности, буду запрещать её везде.<ref>Старина и новизна. — Кн. 4. — 1903. — С. 10 (перевод с фр.)</ref>|Комментарий=Бенкендорф ранее послал ему роман и анонимную рецензию [[Антон Дельвиг|А. А. Дельвига]], принятую ими за пушкинскую (очевидно, по примеру Булгарина), чтобы император убедился, «как нападают на Булгарина»<ref name="ел"/>|Автор=А. Х. Бенкендорфу, апрель 1830}}
 
{{Q|… прими моё прощение и совет [[смерть Александра Пушкина|умереть]] по християнски и причаститься, а о жене и детях не беспокойся. Они будут моими детьми, и я беру их на своё попечение.<ref name="псс">А. С. Пушкин. Полн. собр. соч. в 16 т. Т. 16. Переписка, 1835—1837. — М., Л.: Изд. Академии наук СССР, 1949. — С. 228.</ref>|Комментарий=впервые — в письме А. И. Тургенева неизвестному, парафразировано в письме А. Ф. Воейкова А. Я. Стороженке 4 февраля<ref name="псс"/>|Автор=[[А. С. Пушкин]]у (приписывается) или [[w:Арендт, Николай Фёдорович|Н. Ф. Арендту]]<ref>Ю. Г. Оксман. Апокрифическое письмо императора Николая к Пушкину // Новые материалы о дуэли и смерти Пушкина. — Пг., 1924.</ref>, ночь с 27 на 28 января}}
 
{{Q|Порицание поведения [[Луи Геккерн|Геккерена]] справедливо и заслужено: он точно вёл себя, как гнусная каналья. Сам сводничал [[Дантес]]у в отсутствие Пушкина, уговаривал [[Наталья Гончарова|жену его]] отдаться Дантесу, который будто к ней умирал любовью, и всё это тогда открылось, когда после первого вызова на дуэль Дантеса Пушкиным Дантес вдруг посватался на [[w:Гончарова, Екатерина Николаевна|сестре Пушкиной]]; тогда жена открыла мужу всю гнусность поведения обоих, быв во всём совершенно невинна. <…>
Дотоль Пушкин себя вёл, как каждый бы на его месте сделал <…>. Но последний повод к [[Последняя дуэль Александра Пушкина|дуэли]], которого никто не постигает и заключавшийся в самом дерзком [[Письма Александра Пушкина#1837|письме Пушкина к Геккерену]], сделал Дантеса правым в сём деле.<ref>Руская Старина. — 1902. — Т. 110. — С. 226-7.</ref><ref>В. В. Вересаев, «[[Пушкин в жизни]]», 1926 (3-е изд. 1928), XVI, XVII.</ref>|Автор=[[w:Михаил Павлович|Михаилу Павловичу]], 3 февраля 1837}}
 
{{Q|… одна трагическая смерть Пушкина занимает публику и служит пищей разным глупым толкам. Он умер от раны за дерзкую и глупую [[Письма Александра Пушкина#1837|картель]], им же писанную, но, слава богу, умер христианином.<ref>Русский Архив. — 1897. — Кн. I. — С. 19.</ref><ref>Пушкин в жизни. — Эпилог.</ref>|Автор=[[w:Паскевич, Иван Фёдорович|И. Ф. Паскевичу]], 4 февраля 1837}}
 
===По воспоминаниям современников===
{{Q|[[Булгарин]]а и в лицо не знаю, и никогда ему не доверял.<ref>Н. Шильдер. Два доноса в 1831 году // Русская старина. — 1898. — № 12. — С. 521.</ref><ref name="вф">А. И. Рейтблат. Видок Фиглярин // Вопросы литературы. — 1990. — №3.</ref><ref name="ел">Е. О. Ларионова. Примечания [к статьям изданий, указанных на с. 328] // Пушкин в прижизненной критике, 1828—1830. — СПб.: Государственный Пушкинский театральный центр, 2001. — С. 458.</ref>|Комментарий=1831}}
 
{{Q|Я потерял [[w:Фок, Максим Яковлевич фон|Фока]]; могу лишь оплакивать его и жалеть о себе, что не мог его любить.<ref>Переводы иноязычных текстов // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 8. Автобиографическая и историческая проза. — 2-е изд., доп. — М.: Академия наук СССР, 1958.</ref>|Оригинал=J'ai perdu Fock; je ne puis que le pleures et me plaindre de n'avoir pas pu l'aimer.|Автор=[[Александр Пушкин]], [[Дневники Александра Пушкина#1831|дневник]], конец августа 1831}}
 
== О Николае I ==
===XIX век===
* см. [[s:Категория:Эпиграммы на Николая I|''Категория:Эпиграммыэпиграммы на Николая I''него]] в Викитеке
 
{{Q|Оригинал похож на бюст:
Он так же холоден и пуст.<ref>Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков / составление и примечания С. А. Рейсера. — М., Художественная литература, 1975.</ref>|Автор=анонимная эпиграмма, между 1826 и 1832}}
 
{{Q|Наш просвещённый монарх, которого недавнее царствование ознаменовано уже столькими необыкновенными событиями, столькими великими подвигами, кои могли бы прославить целое пятидесятилетие, несмотря на разнообразные царственные заботы, находит мгновения обращать живительное внимание своё на произведения нашего поэта.|Автор=[[Антон Дельвиг]], «Борис Годунов,», 1 января 1831}}
{{Q|Да помнит вечно русская земля,
Как волей божьей к ней была добра природа.<ref name="ва">Русская эпиграмма / составление, предисловие и примечания В. Васильева. — М.: Художественная литература, 1990. — Серия «Классики и современники».</ref>{{rp|с.154}}|Автор=анонимная надгробная надпись, 18 февраля 1855}}
 
{{Q|Кто-то сказал о гос[ударе]: В нём много от прапорщика, и немного от [[Пётр I Великий|Петра Великого]].|Оригинал=II y a beaucoup de praporchique en lui et un peu du Pierre le Grand.|Автор=[[Александр Пушкин]], дневник, 21 мая 1834}}
 
{{Q|Бриллианты и дорогие каменья были ещё недавно в низкой цене. Они никому не были нужны. <…> Нынче узнаю, что бриллианты опять возвысились. Их требуют в кабинет, и вот по какому случаю.
{{Q|[[Русские|Русский]] [[народ]] ни к чему более не пригоден, кроме завоевания [[мир]]а; он — всего лишь мёртвый, хотя и колоссальный по масштабу механизм в руках грозного самодержавного [[монарх]]а — Николая I, — а тот стремится царствовать надо всем, ибо не должно существовать предела его полновластию. От [[министр]]а и до последнего [[крестьянин]]а все в [[Россия|России]] лишены самостоятельной [[воля|воли]], все — послушные и дисциплинированные исполнители [[приказ]]ов свыше, и потому [[правительство]] страны, воплощённое в одном [[человек]]е, всемогуще.<ref name="Семёнов">{{книга|автор=Коллектив авторов СПбГУ под ред. [[Николай Юрьевич Семёнов|Н.Ю.Семёнова]], под рец. акад. [[Александр Александрович Фурсенко|Фурсенко]].|заглавие=«Управленческая элита Российской Империи (1802-1917)»|ссылка=|место=С-Пб.|издательство=Лики России|год=2008|страниц=696 |}}</ref>{{rp|10}}|Автор=[[Астольф де Кюстин]]}}
Недавно государь приказал князю [[w:Волконский, Пётр Михайлович|Волконскому]] принести к нему из кабинета самую дорогую табакерку. Дороже не нашлось, как в 9000 руб. Князь Волконский принёс табакерку. Государю показалась она довольно бедна. — «Дороже нет», — отвечал Волконский. «Если так, делать нечего, — отвечал государь: — я хотел тебе сделать подарок, возьми её себе». Вообразите себе рожу старого скряги. С этой поры начали требовать бриллианты. Теперь в кабинете табакерки завелися уже в 60 000 р.|Автор=Александр Пушкин, дневник, 8 января 1835}}
 
{{Q|… нынешний император первый воздвиг плотину (очень слабую ещё) против наводнения демократией, худшей, чем в [[США|Америке]] (читали <ли Вы> [[Демократия в Америке|Торквиля]]?)|Оригинал=… l’Emp.<ereur> actuel, qui le premier a posé une digue (bien faible encore) 1 contre le débordement d’une démocratie, pire que celle de l’Amérique (avez<-vous lu> Toqueville?)|Автор=Александр Пушкин, черновик [[Письма Александра Пушкина#1836|письма]] П. Я. Чаадаеву, 19 октября 1836}}
{{Q|Ладюрнер вытащил [[Дантес]]а из-за ширм, куда последний спрятался при входе [[царь|государя]].
Государь милостиво начал с ним разговаривать, и Дантес, пользуясь случаем, тут же просил государя позволить ему вступить в русскую [[Армия|военную службу]]. Государь изъявил согласие. Императрице было угодно, чтобы Дантес служил в её полку, и, несмотря на дурно выдержанный экзамен, Дантес был принят в Кавалергардский полк, прямо [[офицер]]ом, и, во внимание к его [[бедность|бедности]], государь назначил ему от себя ежегодное негласное пособие. |Автор=[[Александр Николаевич Аммосов|Александр Аммосов]], «[[:s:Последние дни жизни и кончина А. С. Пушкина. Со слов бывшего его лицейского товарища и секунданта К. К. Данзаса (Аммосов)|Последние дни жизни и кончина А.С.Пушкина]]...»}}
 
{{Q|[[Русские|Русский]] [[народ]] ни к чему более не пригоден, кроме завоевания [[мир]]а; он — всего лишь мёртвый, хотя и колоссальный по масштабу механизм в руках грозного самодержавного [[монарх]]а — Николая I, — а тот стремится царствовать надо всем, ибо не должно существовать предела его полновластию. От [[министр]]а и до последнего [[крестьянин]]а все в [[Россия|России]] лишены самостоятельной [[воля|воли]], все — послушные и дисциплинированные исполнители [[приказ]]ов свыше, и потому [[правительство]] страны, воплощённое в одном [[человек]]е, всемогуще.<ref name="Семёнов">{{книга|автор=Коллектив авторов СПбГУ под ред. [[Николай Юрьевич Семёнов|Н.Ю.Семёнова]], под рец. акад. [[Александр Александрович Фурсенко|Фурсенко]].|заглавие=«Управленческая элита Российской Империи (1802-1917)»|ссылка=|место=С-Пб.|издательство=Лики России|год=2008|страниц=696 |}}</ref>{{rp|10}}|Автор=[[Астольф де Кюстин]]}}
{{Q|Воскресенье, 20 февраля. Боже мой, какое страшное неожиданное известие! Мы были поражены, ошеломлены совершенно. Сегодня привезли письма и газеты с почты рано, в то время как мы собирались к обедне. Прочли сперва за [[чай]]ным [[стол]]ом в зале письмо от [[Иван Сергеевич Аксаков|Ивана]], и в нём были очень важные известия <...> об Николае Павловиче. — «Каком Николае Павловиче?» — «О государе, — сказал он, — он очень [[болезнь|болен]]». — «Как, что, значит, [[смерть|умирает]], может быть, умер, не совсем!» — И Константин не решался вдруг выговорить, наконец, показал письмо Ивана. Оно начиналось так: «Государь Николай Павлович умер».
Не могу пересказать то впечатление, которое произвели эти слова на всех нас. Мы были подавлены огромностью значения этого неожиданного события. Следствия его нескончаемы, неисследимы. Никогда не могло оно иметь такого важного значения, как в настоящую минуту. Чего ждать, что будет, как пройдёт эта минута смущения? Не пойдёт ли всё прежним или даже худшим порядком, или вдруг переменится всё направление, вся [[политика]]? И, может быть, Бог ведёт Россию к исполнению её святого [[долг]]а непостижимыми своими [[путь|путями]]! Да, на Бога вся [[надежда]], Господь не оставит [[верующий|верующих]] и [[молитва|молящихся]] Ему, а сколько [[молиться|молятся]] [[усердие|усердно]] по всей земле русской! Господь защитит [[православие]] и [[несчастье|несчастных]] мучеников.<ref name="Аксакова">Аксакова В.С. «Дневник: 1854 — 1855 гг.» Санкт-Петербург, 1913</ref>|Автор=[[Вера Сергеевна Аксакова|Вера Аксакова]]}}
 
{{Q|Он<ref name="ва"/>{{rp|с.348}} меж холопьями считался мудрецом
Строка 52 ⟶ 60 :
И балетмейстером военного парада.<ref>Н. Ф. Щербина // Русская эпиграмма (XVIII-XIX вв.) / предисловие, подготовка текста и примечания В. Мануйлова. — Л.: Советский писатель, 1958.</ref>|Автор=[[Николай Фёдорович Щербина|Николай Щербина]], «Всеобщий благоприятель», 1854}}
 
{{Q|Да помнит вечно русская земля,
* см. [[Фёдор Тютчев]], [[s:Не Богу ты служил и не России (Тютчев)|эпиграмма]], 1855
Как волей божьей к ней была добра природа.<ref name="ва">Русская эпиграмма / составление, предисловие и примечания В. Васильева. — М.: Художественная литература, 1990. — Серия «Классики и современники».</ref>{{rp|с.154}}|Автор=анонимная надгробная надпись, 18 февраля 1855}}
 
{{Q|Воскресенье, 20 февраля. Боже мой, какое страшное неожиданное известие! Мы были поражены, ошеломлены совершенно.<…> Сегодня привезли письма и газеты с почты рано, в то время как мы собирались к обедне<…>. Прочли сперва за [[чай]]ным [[стол]]ом в зале<…> письмо от [[Иван Сергеевич Аксаков|Ивана]], и в нём были очень важные известия <...> об Николае Павловиче. — «Каком Николае Павловиче?» — «О государе, — сказал он, —<…> он очень [[болезнь|болен]]». — «Как, что, значит, [[смерть|умирает]], может быть, умер, не совсем!» — И [[Константин Сергеевич Аксаков|Константин]] не решался вдруг выговорить, наконец, показал письмо Ивана. Оно начиналось так: «Государь Николай Павлович умер».
Не могу пересказать то впечатление, которое произвели эти слова на всех нас. Мы были подавлены огромностью значения этого неожиданного события. Следствия его нескончаемы, неисследимы. Никогда не могло оно иметь такого важного значения, как в настоящую минуту. Чего ждать, что будет, как пройдёт эта минута смущения? Не пойдёт ли всё прежним или даже худшим порядком, или вдруг переменится всё направление, вся [[политика]]? И, может быть, Бог ведёт Россию к исполнению её святого [[долг]]адолга непостижимыми своими [[путь|путями]]! Да, на Бога вся [[надежда]], Господь не оставит [[верующий|верующих]] и [[молитва|молящихся]] Ему, а сколько [[молиться|молятся]] [[усердие|усердно]] по всей земле русской! Господь защитит [[православие]] и [[несчастье|несчастных]] мучеников.<ref name="Аксакова">Аксакова В.С. «Дневник: 1854 — 1855 гг.» Санкт-Петербург, 1913</ref>|Автор=[[Вера Сергеевна Аксакова|Вера Аксакова]]}}
 
{{Q|Все говорят о государе Николае Павловиче не только без [[раздражение|раздражения]], но даже с участием, желая даже извинить его во многом. Но между тем все невольно чувствуют, что какой-то [[камень]], какой-то пресс снят с каждого, как-то легче стало дышать; вдруг возродились небывалые надежды; безвыходное положение, к [[сознание|сознанию]] которого почти с [[отчаяние]]мотчаянием пришли, наконец всё, вдруг представилось доступным изменению. Ни [[злоба|злобы]], ни неприязни против [[виновник]]авиновника этого положения. Его жалеют, как человека, но даже говорят, что, несмотря на все сожаление об нём, никто, если спросить себя [[откровенность|откровенно]], не пожелал бы, чтобы он [[Воскресение|воскрес]]. Мир его душе! Он действовал добросовестно по своим убеждениям; за [[грех]]игрехи России эти убеждения были ей тяжким [[бремя|бременем]]. Его система пала вместе с ним; в последнее время она достигла крайности.<ref name="Аксакова"/>|Автор=[[Вера Сергеевна Аксакова|Вера Аксакова]]}}
 
{{Q|Царь — самодержец в своих любовных историях, как и в остальных поступках; если он отличает женщину на прогулке, в театре, в свете, он говорит одно слово дежурному адъютанту. Особа, привлекшая внимание божества, попадает под надзор. Предупреждают супруга, если она замужем; родителей, если она девушка, — о чести, которая им выпала. Нет примеров, чтобы это отличие было принято иначе, как с изъявлением почтительнейшей признательности. Равным образом нет ещё примеров, чтобы обесчещенные мужья или отцы не извлекали прибыли из своего бесчестья. «Неужели же царь никогда не встречает сопротивления со стороны самой жертвы его прихоти?» — просил я даму, любезную, умную и добродетельную, которая сообщила мне эти подробности. «Никогда! — ответила она с выражением крайнего изумления. — Как это возможно? <…> Сверх того, мой муж никогда не простил бы мне, если бы я ответила отказом».<ref>Achille Gallet de Kulture. Le tzar Nicolas et la sainte Russie. Paris, 1855, p. 202.</ref><ref>[[Викентий Вересаев|В. В. Вересаев]], «Пушкин в жизни», 1926 (3-е изд. 1928), Эпилог.</ref>|Автор=Ашиль Галле де Кюльтюр}}
 
{{Q|Для узкого мстительного взгляда Николая люди раздражительного властолюбия и грубой беспощадности были всего пригоднее, по крайне мере всего симпатичнее.|Автор=[[Александр Герцен]], «[[Былое и думы]]» (часть 2), 1856}}
 
{{Q|Рассказывают, что император Николай так был уверен в помощи Австрии при начале [[Крымская война|Крымской войны]], что посылая не знаю какого генерала к [[w:Франц-Иосиф I|австрийскому императору]], он велел сказать, что он настоятельно просит, чтобы сам император отнюдь бы не ездил сам на войну.|Автор=[[Владимир Одоевский]], [[дневник Владимира Одоевского|дневник]], [29 мая] 1859}}
 
{{Q|Ладюрнер вытащил [[Дантес]]а из-за ширм, куда последний спрятался при входе [[царь|государя]].
Государь милостиво начал с ним разговаривать, и Дантес, пользуясь случаем, тут же просил государя позволить ему вступить в русскую [[Армия|военную службу]]. Государь изъявил согласие. Императрице было угодно, чтобы Дантес служил в её полку, и, несмотря на дурно выдержанный экзамен, Дантес был принят в Кавалергардский полк, прямо [[офицер]]ом, и, во внимание к его [[бедность|бедности]], государь назначил ему от себя ежегодное негласное пособие. |Автор=[[w:Данзас, Константин Карлович|Константин Данзас]] по записи [[Александр Николаевич Аммосов|АлександрА. АммосовН. Аммосова]], «[[:s:Последние дни жизни и кончина А. С. Пушкина. Со слов бывшего его лицейского товарища и секунданта К. К. Данзаса (Аммосов)|«Последние дни жизни и кончина А. С. Пушкина»]]...», 1863}}
 
{{Q|Император Николай был очень живого и весёлого нрава, а в тесном кругу даже и шаловлив.<ref>Русский Архив. — 1899. — Т. 99. — С. 8.</ref><ref>Пушкин в жизни, XV.</ref>|Автор=[[Модест Андреевич Корф|Модест Корф]], записки}}
 
===XX век===
{{Q|Николай I Пушкина ласкал, как опасного зверя, который вот-вот разорвёт. Пушкина — приручал. <…> Ум — тоже хищный зверь, для государей — самый хищный зверь. Особенно — вольный.|Автор=[[Марина Цветаева]], [[Наталья Гончарова (Цветаева)|«Наталья Гончарова»]], 1929}}
 
{{Q|Столь величавый
В золоте барм.
— Пушкинской славы
Жалкий жандарм.
 
Автора — хаял,
Рукопись — стриг.
Польского края —
Зверский мясник. <…>
 
Певцоубийца
Царь Николай.|Автор=Марина Цветаева, «Поэт и царь» (I), 12 июля 1931}}
 
{{Q|У Николая I всё-таки ещё существовало то чувство «жеста», то чувство «стиля», которое так связано с чувством государственности (и которое позднее, у его преемников, окончательно выродилось в собственническое ощущение вотчины) <…>.
Но есть факт ужасный и незабываемый: незадолго до смерти, перед Севастопольской войной, Николай Павлович принимал в Зимнем дворце [[Дантес]]а, приехавшего с какой-то миссией от [[Наполеон III|Наполеона III]], и «любезно с ним разговаривал, вспоминая прошлое». Едва ли возможны два мнения: русский царь не мог, не вправе был принимать убийцу Пушкина, от кого бы он и с какими бы поручениями не явился. Указание на международную вежливость или на этикет неуместно. Если [[Александр III]] когда-то сказал, что «Европа может подождать, когда русский император удит рыбу», то у его де заносчивости и гордости было несравненно больше, да посол-то был от «выскочки», от императора, так сказать, «второго сорта», с которым Николай, до военного с ним столкновения, не особенно склонен был церемониться. Он принял Дантеса «любезно», не видя, по-видимому, никаких причин отказа тому в аудиенции. Если бы нужны были доказательства, что русская монархия задолго до своего крушения была внутренне подточена и обречена, более красноречивого довода нельзя было бы и найти.|Автор=[[Георгий Адамович]], «Пушкин и его жена», 1936}}
 
===О его правлении===
{{Q|Какие чудовищные преступления безвестно схоронены в архивах злодейского, безнравственного царствования Николая! Мы к ним привыкли, они делались обыденно, делались как ни в чём не бывало, никем не замеченные, потерянные за страшной далью, беззвучно заморенные в немых канцелярских омутах или задержанные полицейской цензурой.|Автор=Александр Герцен, «Былое и думы» (часть 2)}}
 
{{Q|[[Булгарин]] писал в «Северной пчеле», что между прочими выгодами [[w:железнодорожная линия Санкт-Петербург — Москва|железной дороги между Москвой и Петербургом]] он не может без умиления вздумать, что один и тот же человек будет в возможности утром отслужить молебен о здравии государя императора в [[w:Казанский собор|Казанском соборе]], а вечером другой — в Кремле! Казалось бы, трудно превзойти эту страшную нелепость, но нашёлся в Москве литератор, перещеголявший Фаддея Бенедиктовича. В один из приездов Николая в Москву один учёный [[профессор]] написал статью, в которой он, говоря о массе народа, толпившейся перед дворцом, прибавляет, что стоило бы царю изъявить малейшее желание — и эти тысячи, пришедшие лицезреть его, радостно бросились бы в Москву-реку. Фразу эту вымарал граф [[w:Строганов, Сергей Григорьевич|С. Г. Строгонов]], рассказывавший мне этот милый анекдот.|Автор=Александр Герцен, «Былое и думы» (часть 8), 1867}}
 
{{Q|Мы во всё время царствования императора Николая I привыкли думать, что «всё обстоит благополучно». Печать о внутренней и внешней политике молчала или изредка только расхваливала отечественную политику; живое слово также молчало; общество было так воспитано и направлено, что оно предоставляло все распоряжения правительству.<ref>А. И. Дельвиг. Полвека русской жизни. Воспоминания, 1820–1870. Т. 2. — М.—Л., 1930. — С. 24.</ref>|Автор=[[w:Дельвиг, Андрей Иванович|Андрей Дельвиг]]}}
 
{{Q|… петербургский чиновник осознавался как наиболее полное выражение основ николаевской государственности, как идеальный тип обывателя 30-х гг. Именно в этой среде с наибольшей полнотой проявились свойства общества, воспитанного самодержавием и бюрократизмом: атрофия общественных интересов и неспособность к выработке обобщающих идей и собственных культурных ценностей. Режим Николая I в сущности пытался привести всё население к идеологическому паразитизму.|Автор=[[Лидия Яковлевна Гинзбург|Лидия Гинзбург]], «Пушкин и Бенедиктов», 1936}}
{{Q|Все говорят о государе Николае Павловиче не только без [[раздражение|раздражения]], но даже с участием, желая даже извинить его во многом. Но между тем все невольно чувствуют, что какой-то [[камень]], какой-то пресс снят с каждого, как-то легче стало дышать; вдруг возродились небывалые надежды; безвыходное положение, к [[сознание|сознанию]] которого почти с [[отчаяние]]м пришли, наконец всё, вдруг представилось доступным изменению. Ни [[злоба|злобы]], ни неприязни против [[виновник]]а этого положения. Его жалеют, как человека, но даже говорят, что, несмотря на все сожаление об нём, никто, если спросить себя [[откровенность|откровенно]], не пожелал бы, чтобы он [[Воскресение|воскрес]]. Мир его душе! Он действовал добросовестно по своим убеждениям; за [[грех]]и России эти убеждения были ей тяжким [[бремя|бременем]]. Его система пала вместе с ним; в последнее время она достигла крайности.<ref name="Аксакова"/>|Автор=[[Вера Сергеевна Аксакова|Вера Аксакова]]}}
 
== ИсточникиПримечания ==
{{примечания}}